Дэн Симмонс - Эндимион
– Квинтет, – проговорил отец Главк. – Значит, у вас три брата и сестра?
– Да, – подтвердил А.Беттик.
– Но ведь вы… – Я оборвал себя на полуслове и потер подбородок. Прикоснулся к чисто выбритой коже – расхаживать небритым по уютному жилищу священника казалось неприличным – и отдернул руку, словно меня ударило током. – Росли вы не вместе, верно? Я имею в виду, андроидов…
– Вы ошибаетесь, месье Эндимион, – с улыбкой ответил А.Беттик. – Андроиды появляются на свет младенцами, хотя и взрослеют гораздо быстрее людей, приблизительно за восемь стандартных лет. Сократить период взросления не представлялось возможным, отчасти поэтому расходы на производство андроидов были столь высоки.
– А как зовут ваших родственников? – поинтересовался отец Главк.
А.Беттик закрыл книгу, которую рассеянно листал.
– По традиции клонов называли в алфавитном порядке. Моих родственников зовут А.Анттиб, А.Варрия, А.Горрессон и А.Деврик.
– Кто из них женщина? – справилась Энея. – Варрия?
– Да.
– Ты помнишь свое детство?
– Меня учили, готовили к выполнению обязанностей и регулировали функциональные параметры.
Девочка легла на ковер и подперла ладонями подбородок.
– Вы ходили в школу? Играли? Развлекались?
– Нас учили на фабрике. Но основную базу данных мы получили через РНК-перевод. – Андроид посмотрел на Энею. – Что касается «играть», если вы спрашиваете, было ли у нас время, чтобы отдыхать вместе, то я отвечу «да».
– А где теперь твои родственники?
А.Беттик покачал головой.
– Вскоре после того, как мы выросли, нас разлучили. Меня купило правительство Монако-в-Изгнании, и я очутился на Асквите. По-моему, все мы оказались на разных планетах, в Сети или на Окраине.
– И ты их больше не видел?
– Нет. Несмотря на то что на строительстве Града Поэтов трудилось много андроидов, которые готовили Гиперион к прибытию короля Уильяма Двадцать третьего, они в большинстве своем прибыли на Асквит раньше меня и никогда не встречали моих родственников.
– А ты не пробовал искать через мегасферу и порталы? – осведомился я. – В те дни это было несложно.
– Закон запрещал андроидам пользоваться нуль-порталами и входить в мегасферу. Кроме того, у всех нас имеются РНК-ингибиторы, которые срабатывают, стоит попытаться нарушить запрет. Вдобавок вскоре после того, как я появился на свет, было объявлено, что андроиды не должны находиться в частной собственности, поэтому обратиться за помощью к своему работодателю я тоже не мог.
– Говоришь, вас использовали на Окраине? На планетах вроде Гипериона?
– Да, месье Эндимион.
Я помолчал.
– Так вот почему ты вызвался лететь со мной? Чтобы найти родственников… братьев или сестру…
– Шансов на то, что это произойдет, практически никаких, месье Эндимион. – А.Беттик улыбнулся. – Во-первых, требуется поистине невероятное стечение обстоятельств, а во-вторых, вряд ли кто-то из них выжил… Вспомните, как обходились с андроидами после Падения. Тем не менее… – Он замолчал, словно сообразив, что пытается объяснить очевидное, и развел руками.
* * *Вечером накануне возвращения чичатуков я впервые услышал из уст Энеи ее теорию любви. Все началось с расспросов относительно «Песней» Мартина Силена.
– Понятно, что эту книгу внесли в список запрещенных на всех мирах Ордена, – сказала девочка, – но как насчет тех планет, которые Орден тогда еще не успел захватить? Меня интересует, добился ли дядюшка Мартин признания, о котором так мечтал.
– Помню, мы обсуждали «Песни» на занятиях в семинарии. – Отец Главк хмыкнул. – Нам было известно, что книга запрещена, но искушение тем сильнее, чем строже запрет. Мы отказывались читать Вергилия, но записывались в очередь на потрепанную копию этих стишков.
– Стишков? – переспросила Энея. – Я всегда считала дядюшку Мартина великим поэтом – потому что он иначе себя не называл. А мама говорила, что он как иголка в заднице…
– Одно другого не исключает, особенно среди поэтов. – Священник снова хмыкнул. – Все они одинаковы. Помнится, большинство критиков в тех немногочисленных литературных кружках, которые вскоре прикрыла Церковь, не оставляли от поэмы камня на камне. Некоторые, впрочем, приняли Силена всерьез – как поэта, не как историка; его версия событий, случившихся на Гиперионе незадолго до Падения, вызывала большие сомнения. И почти все потешались над апофеозом любви в конце второго тома…
– Ну да, – вставил я. – Старый ученый по имени Сол – его дочь жила против времени – открыл, что любовь есть решение задачи, которую он называл «проблемой Авраама».
– Один язвительный критик, рецензируя поэму, процитировал надпись, найденную на стене древнего здания, которое откопали на Старой Земле еще до Хиджры. – Отец Главк усмехнулся. – Она звучала так: «Если любовь – ответ, то каков вопрос?»
Энея посмотрела на меня, ожидая объяснений.
– В «Песнях» сказано, что ученый обнаружил, будто бы то, что Техно-Центр именует Связующей Пропастью, на самом деле – любовь. Наряду с гравитацией, ядерным взаимодействием и электромагнетизмом любовь составляет основу мироздания. Сол Вайнтрауб понял: Высшему Разуму ИскИнов не суждено осознать, что сострадание неотделимо от любви… Силен охарактеризовал любовь как «субквантовую невероятность, что несет информацию от фотона к фотону…».
– Думаю, Тейяр с ним согласился бы, – заметил отец Главк. – Хотя сформулировал бы иначе.
– Большинство тех, кто читал поэму, – закончил я, – считали, что она слишком сентиментальна. Так мне говорила бабушка.
Энея тряхнула волосами.
– Дядюшка Мартин был прав. Любовь на самом деле – основа мироздания. Я знаю, Сол Вайнтрауб верил в это всей душой. Он поделился своими мыслями с моей мамой перед тем, как вместе с дочкой уйти в Сфинкса.
Священник перестал раскачиваться и подался вперед, уперевшись острыми локтями в колени. Будь на его месте кто-то другой, такая поза показалась бы смешной до нелепости.
– А не проще ли сказать, что любовь есть Господь? – спросил он.
– Нет! – воскликнула Энея, вставая с ковра. Мне вдруг почудилось, что она стала на несколько лет старше. – Не проще. Древние греки знали о существовании силы тяжести, но объясняли ее действие стремлением земли, одного из четырех первоэлементов, вернуться в привычную среду. Солу Вайнтраубу удалось познать физику любви – где находится любовь, как она действует и как можно с ней справиться. Но разница между «любовь есть Господь» и тем, что понял Сол Вайнтрауб, такая же, как между греческим объяснением силы тяжести и формулами Ньютона. Первое – всего-навсего красивая фраза, а формула – постижение сути.
Отец Главк покачал головой.
– У тебя получается, что любовь можно вывести как уравнение.
– Вовсе нет, – возразила Энея с таким жаром, какого я раньше за ней не замечал. – Вы сами рассказывали, что Тейяр был уверен – вселенная превращается в единое сознание, которое никогда не станет чисто механическим. Природа не обезличена, как всегда считала наука; она черпает силы в Божестве… Так и здесь. Любовь – часть Связующей Пропасти, можно сказать, истинная суть человечности.
Я поборол желание расхохотаться.
– Значит, нужен новый Исаак Ньютон, который подарил бы человечеству физику любви? Вывел бы начала ее термодинамики и так далее?
– Да. – Глаза девочки ярко сверкали.
Отец Главк стиснул свои колени.
– И этот человек – ты, Энея с Гипериона?
Девочка отвернулась, медленно прошлась по комнате и вернулась к очагу.
– Да, – проговорила она шепотом, потупив глаза, на которых блестели слезы. – Боюсь, что да. Я не хотела, но мне пришлось… Вернее, придется… если я выживу.
У меня по спине поползли мурашки. Я пожалел, что мы затеяли этот разговор.
– Может, расскажешь поподробнее? – спросил отец Главк, лицо которого выражало совершенно детское изумление.
Энея покачала головой:
– Не могу. Я еще не готова, святой отец. Мне очень жаль.
Священник откинулся на спинку кресла. Внезапно он показался мне очень и очень старым.
– Все в порядке, милая. Мы встретились, и это уже что-то.
Энея молча обняла старика.
Кучиат вернулся на следующее утро – мы еще не успели проснуться. За время, проведенное с чичатуками во мраке ледяных туннелей, мы приобрели привычку спать по нескольку часов и двигаться дальше, но в доме отца Главка жили по его правилам – тушили огни на восемь часов подряд. Кстати сказать, усталость все равно не проходила; должно быть, при силе тяжести в 1,7g иначе и быть не может.
Чичатуки, опасавшиеся заходить в здание, стояли у входа, напоминавшего зев очередного туннеля, и улюлюкали, пока мы поспешно одевались.
В отряде насчитывалось двадцать три человека. Где они подобрали нового соплеменника – женщину, – отец Главк спрашивать не стал, а сами чичатуки хранили на сей счет молчание. Когда я вышел из спальни, моим глазам представилось зрелище, навсегда запечатлевшееся в памяти, – облаченные в меха чичатуки сидят на корточках в своей излюбленной позе, отец Главк в заштопанной сутане беседует с Кучиатом, блики пламени пляшут на ледяных стенах, а снаружи царит непроглядный мрак и явственно ощущается давящая тяжесть многометровой толщи льда…
