Борис Иванов - Джейтест
— А Кайл, видно, мог бы найти Путь, — высказала свое мнение Марика. — Куда-то, где такое Исцеление возможно. А я...
— Исцелить. Наверное, это — я, — негромко, но очень убежденно перебила ее Цинь. — Исцеление — это мой Дар.
Она уверенно взяла обломки Посоха в руки и, соединив их вместе, застыла, прикрыв глаза, словно вспоминая что-то.
— Ты лечишь живых людей, — взял ее за руку Том. — А Посох, Жезл — неодушевленная дрянь.
— Никогда не говори про амулеты Джея, что они лишены души! — резко оборвала его китаянка. — А что до того, чтобы исцелять вещи. Ты помнишь те часы — тогда, в экспедиции? Я это проверила еще раз и еще. Ну так что, командир. — Она повернулась к Павлу. — Наверное, нужно твое согласие. Разреши Джею усилить мой Дар.
— Вспомни про условие. — Том держал Цинь уже за обе руки, сжимал их, не давая случиться чему-то страшному, но они были стальными — эти тонкие в запястьях, почти детские, загорелые руки. — Ты отдаешь свою волю! Ты ее меняешь на волю Джея.
— Вы не умеете читать. — Цинь снова закрыла глаза и цедила слова сквозь зубы. — Я это понимаю по-другому.
Марика смотрела на нее остекленевшими глазами, впившись побелевшими пальцами в край стола. «Господи, — подумал Сухов. — Сейчас с ней будет истерика».
— Так как, начальник? — снова спросила Цинь. — Даешь «добро»?
— Чушь. Чушь. Ер-р-р-ралаш!!! — Сухов даже заскрипел зубами. — Это мой ход! Почему, какого черта, его делаешь ты?!!
— Это ты, ты его делаешь — этот ход! — все так же, не открывая глаз и прислушиваясь к Посоху, возразила она. — Джей проверяет тебя на способность выбора. И на способность принимать решения. Не забывай — это тебе нести Посох в храм Желтой Луны. Ну, даешь «добро»?
Павел молчал, помрачнев, Том отпустил руки Цинь и только смотрел на нее немигающим взглядом огромных африканских глаз. Марика словно старела на глазах и тоже не отводила взгляда от подруги.
— Да, — сказал Павел. — Я даю «добро».
* * *— Оставайся здесь. — Сухов придержал за локоть собиравшегося уже шагнуть в темный провал ворот Тома. — Ты будешь... мешать мне там. А помочь, случись что, не сможешь. Постой лучше, как говорится, на стреме.
— Ты уверен, что не стоит подождать до утра? — в который уж раз спросил Том.
И, в отличие от всех предыдущих случаев, получил ответ:
— Демон будет бороться до последнего. Но он — полуденная тварь, а не полночная. Вспомни Внутренние Пространства — там эта разница очень даже чувствуется.
Том пожал плечами и отступил от ворот. Павел шагнул в темноту.
Храм внутри вовсе не был так темен, как это казалось снаружи. Огромные летние звезды и две махонькие, но очень яркие луны наполняли через многочисленные окна-бойницы все его внутреннее пространство слегка неверным, плывущим, но достаточно ощутимым светом. И изваяние Тощего Лиса было хорошо видно через весь не такой уж и широкий зал.
Теперь надо было внимательно прислушиваться к себе, выбирать путь не напрямик, а по подсказке какого-то шестого чувства. Павел сделал первый шаг вдоль выкрошившейся стены. Что-то незримо изменилось вокруг, только вот — что? Второй шаг — и снова неуловимые перемены. Третий, четвертый...
Только одолев треть пути, он понял, что так менялось в залитом зыбким светом зале. Цель уходила от него — все дальше и дальше оказывалось оскаленное изваяние, только отдаленно напоминающее изголодавшуюся земную лисицу. И все напряженнее и ярче становился свет вокруг. Словно пламя раскаляло стены храма снаружи и внутренность его становилась огромной жаркой топкой печи.
Сухов тряхнул головой, освобождаясь от наваждения — чушь! ералаш! — и снова оказался в прохладной прозрачной мгле ночного храма — в двух шагах от изваяния Тощего Лиса. Но кто-то шел рядом с ним, слева, невидимый и неслышный, движущийся где-то на грани восприятия.
— Зачем пришел? — не оборачиваясь к мороку, спросил Павел. — Я не звал тебя.
— Прощаться, — прошелестел или почудился ему голос Тьмы. — Прощаться с тобой я пришел... этой ночью все кончится или для меня, или для тебя.
— Не морочь мне голову. — Осторожно выбирая нужное место, чтобы поставить ногу, Павел сделал следующий шаг.
Посмотрел вниз — и пошатнулся.
Бездна, наполненная прозрачным маревом, простиралась под ним. Где-то там, на километровой глубине, его ноги выискивали точку опоры, а сам он уже наклонился, переламываясь на лету, рушился в эту пропасть.
И это наваждение сгинуло.
Еще шаг.
— Ты оступиш-ш-шься, — шипел Демон. — Ошибеш-ш-шься.
Или это он сам говорил себе.
«Ш-ш-шшша!!!» — словно тысячи рук щупалец рванулись к нему из покачнувшейся тьмы. Не дотянулись. Стали дурным туманом.
Еще шаг.
— Пугаешь. Ты только пугаешь меня. Ты ничего не можешь мне сделать, — говорил он Демону, медленно, но верно сокращая расстояние до изваяния. — Пока что.
Еще шаг. Странное творилось кругом.
— Ты...
Еще. Телефонный звонок — глупость какая — не оборачиваться.
— ...ничего не можешь...
Еще. Отец окликнул его. Он давно умер, его отец.
— ...мне предложить, кроме...
Совсем немного уже осталось.
— ...заигранного репертуара «Диснейленда», — ядовито закончил Павел и сделал последний шаг.
Перед постаментом он присел на корточки и все так же, не оборачиваясь на Демона, принялся искать на цоколе те единственно верные впадинки и ложбинки, вложив пальцы в которые можно легко, словно дверь на хорошо смазанных петлях, отвести в сторону тяжелый каменный блок с гнездом для вложенного в чехол Посоха.
Удалось.
Посох стал на место — и сразу словно неслышный. инфразвуковой аккорд обрушился на Павла. Вместе со страшной усталостью. Он с огромным трудом заставил себя вдвинуть каменный блок туда, где ему определено быть веками. Потом, пошатываясь, поднялся на ноги.
Демон гигантским нетопырем сидел перед ним на постаменте, поглотив, скрыв в своей массе желтый камень изваяния.
— Ты победил. — Голос Демона был глух. — Я — твой раб. Повелевай.
— Исчезни, — устало сказал Павел. — Исчезни и никогда не приходи больше.
— В моих силах исчезнуть, — все с той же напряженной покорностью ответило порождение Тьмы. — Но не в моих силах не являться на твой зов. Жди последнего испытания. Я — это ты теперь. И ты — это я.
Стаей летучих мышей Демон разлетелся во все стороны. Смрадным ветром обдал лицо Павла и, рушась, разрываясь на мириады крошечных клочков тьмы, превратился в пустоту. С постамента на Сухова снова скалился Тощий Лис.
Ларец, Кольцо и Посох, сойдясь на короткое время, сыграли свою непонятную роль в этой непостижимой игре, и теперь время разводило их снова врозь.
Сухов потрогал постамент. Каменная плита неподвижно стояла на месте. Если кому-то и суждено было открыть этот тайник вновь, то не Павлу.
* * *— Я уже начал волноваться. — Том присматривался к Сухову. — Он... Джей принял Посох?
— Да. Взял. Пошли спать. Завтра... Завтра — ход Цинь. Последний ход в этой игре.
Они молча дошли до флаера.
— Цинь... — Павел сказал это, когда они уже шли над степью к шоссе на Лагодо. — Ты уверен, что с ней ничего не произошло? Ведь заклинание гласило...
— Она устала. — Том пожал плечами. — Выложилась до конца с этим Посохом. Но и только. Марика не отходит от нее. Все будет хорошо. Если это не придет к ней во сне. Здесь, на Джее, многое завязано на сны.
— Ладно. — Сухов прикрыл глаза и сам начал проваливаться в сон. — Все будет хорошо.
Глава 13
ПОСЛЕДНЕЕ УСЛОВИЕ
Циньмэй проснулась легко, будто и не думала спать вообще. Марика — уже совсем такая, какой была всегда, сидела у нее в ногах. На губах ее, так и не ставших губами взрослой женщины, нервных, каких-то подростковых, была грусть.
Цинь улыбнулась ей тоже грустной, понимающей улыбкой и быстро поднялась, несколькими быстрыми движениями приведя в порядок лицо и короткие иссиня-черные волосы. Потом они сели рядом. На коленях у Марики лежала казавшаяся налитой янтарной тяжестью плоская шкатулка «Джейтеста».
— Надеюсь, наши мудрецы не перемудрили с переводом последнего заклинания, — вздохнула Марика. — Пусть это будет действительно последний тест. Если вся эта хреновина пойдет по новому заходу, я, ей-богу, не выдержу.
— Нам всем давно пора или сбрендить по-тихому, или впасть в буйное безумие и жевать занавески в той жизни, которую нам устроила эта коробочка, — пожала плечами Цинь. — Но даже боги не знают, что там на уме у нее сейчас. Мне кажется...
Она замолчала, сосредоточенно пытаясь уловить тень какой-то идеи, возникшей у нее в это мгновение. Марика положила янтарный ларец на шерстяной плед ближе к Цинь и встала, словно сбрасывая с себя наваждение.
— Собираемся наверху, — сказала она. — Оба наших корифея всю ночь ломали голову над комбинациями команд. И не только эту ночь. Думаю, они выдадут напоследок что-то подходящее.
