Элизабет Мун - Правила игры
— Наши корабли готовы к высадке на планете, — продолжала адмирал. — Если в них будут стрелять, они ответят тем же. Если им будут чинить препятствия, они будут сражаться, а у ваших соотечественников вряд ли найдется оружие, способное противостоять нашему. Так что все зависит от вас.
Она перевела дух, потом спросила:
— Ну, как, будете отдавать приказ или нет? Сотрудничать с дьяволом? Исполнять приказы женщины? На секунду он вспомнил о спрятанном в городе оружии, возможно, ему удастся как-то сообщить мужчинам, где оно находится. Но он реально ощущал нежные прикосновения детей, щеки дочерей у своей щеки, слышал их смех. Убить их? Поставить их жизнь на карту? Он никогда не убивал детей, он и не сможет этого сделать… Но эти люди смогут, по крайней мере так он понял. Он кивнул.
— Значит, будете. Хорошо. Отведите его в лазарет, пусть вернут ему голос, потом приведете его снова на мостик.
Он предатель, трус… По дороге в лазарет он никак не мог успокоиться. Охранники молча вели его вперед.
— Мы усыпим вас на короткое время,. — сказал ему врач, — чтобы хорошо расслабились мышцы горла и шеи.
Он проснулся, словно на секунду задремал, в горле стоял ком. Он откашлялся и услышал звук своего голоса.
— Я… могу… говорить…
— Со мной разговаривать вам не разрешается, но в принципе говорить вы можете, — ответил один из охранников. — Вы скажете то, что приказала вам адмирал. Пошли.
Он сел там, куда его посадили, и уставился в маленькую светящуюся точку — объектив видеокамеры. Голос сначала дрожал, но вскоре он даже забыл, что совсем недавно еще не мог говорить.
— Джед, послушай меня. Это Митч, я в плену, но это не имеет значения. Я хочу, чтобы ты позволил людям, которые высадятся на планете, забрать с собой чужестранных детей. Прима знает, их четверо. Потом пошли кого-нибудь в ясли на Крокетт-стрит за двойняшками желтоволосой потас… женщины. Я хочу, чтобы ты отдал этим людям шестерых детей. Прима, одень детей и приготовь их…
— Адмирал, пришел ответ…
— Давайте посмотрим..
Это была видеосъемка из его дома. Джед сильно рассержен, Прима стоит за его спиной, руки покорно сложены на животе. Они в малой гостиной, где он сам так часто принимал гостей, с одной стороны камин, с другой стоит большой круглый стол.
— Митч, я тебя не узнаю, они тебя напичкали какими-то лекарствами или что? Это какой-то трюк. А так как я теперь глава семьи, я не собираюсь отдавать детей этого дома в руки безбожников!
Митч почувствовал, как по лицу, по рукам заструился пот.
— Джед, так надо. Они все равно будут высаживаться на планете, и если ты окажешь сопротивление, будет еще много убитых и раненых. Среди них могут оказаться и дети…
— Они отправятся тогда к Господу своему. Я не собираюсь….
За спиной Джеда пошевелилась Прима. Она даже не подняла глаз на видеокамеру, только протянула руку и взяла кочергу. У Митча перехватило дыхание.
— …не собираюсь предать позору наше достойное имя только потому, что ты, как последний слабак, попал в плен.. Прима легко ухватила кочергу, руки у нее были сильные, она ведь столько лет замешивала ими тесто, отжимала белье, таскала младенцев. Он прекрасно знал, насколько сильны эти крепкие руки.
— Джед, пожалуйста, не подвергай риску всех детей из-за нескольких чужеземных, пожалуйста, Джед, отпусти их.
Пока Прима просто держала кочергу. Он старался даже не смотреть в ее сторону.
— Если они готовы драться, пожалуйста! — Джед смотрел в объектив со злобным триумфом. — Пасторы уже призывают всех собраться вместе и встать на защиту…
Митч видел, как Прима тихонько приблизилась к Джеду, она ведь босая, так что ходит почти бесшумно. Вот она занесла кочергу. В нем сражались надежда и ужас, ужас от того, что женщина может ударить мужчину, тем более из-за спины, но и надежда на то, что, возможно, когда не будет Джеда, все уладится и дети будут в безопасности…
— Ты можешь остановить их. — Митч пытался внушить Джеду, но Джед всегда отличался завидным упрямством. Ему надо предупредить Джеда, отругать Приму. Но дети… — Ты можешь убедить их, только попробуй…
В этот момент Прима наконец-то посмотрела прямо в объектив и улыбнулась.
— Давай же! — повысил голос Митч, он бы и сам не смог сказать, к кому обращался. Джед только открыл рот, чтобы что-то ответить, как Прима со всей силы ударила его по голове кочергой… — Прима! — закричал Митч, но больше ничего сказать не смог.
Жена снова подняла глаза на объектив, лицо приняло обычное спокойное выражение.
— Береги детей…
Голос словно у молодого петуха, который учится кукарекать.
— Береги детей… — Голос снова осекся, глаза наполнились слезами.
Когда заговорила Прима, голос ее был совершенно спокойным:
— Я хочу увидеть… людей, которым ты готов доверить наших детей.
— Будь осторожна, — прошептал он. — Пожалуйста…
Он просит женщину… просит… это неправильно, но так болит горло, болит сердце, он хочет, чтобы все было в порядке, он боится за детей. Экран погас, и он совсем сник.
— Я хочу полететь с вами, — сказала Хэйзел. — Я должна это сделать, дети меня знают, они тогда не испугаются. Брюн бы тоже полетела, если бы могла.
Брюн снова поместили в барокамеру, предварительно напоив ее хорошей дозой успокоительного. Ей провели первый этап операции по восстановлению голоса. Она выйдет из камеры не раньше чем через три дня.
— Я не против, — ответила Уолтруд Мейерсон. — Я, естественно, полечу тоже.
— Вы! Да вы гражданское лицо и, кроме того, не имеете к этой истории никакого отношения…
— Я специалист-консультант, которого вы вызвали для участия в данной операции. Я сама лично должна посмотреть, как живут эти религиозные техасцы. И еще советую вам, адмирал Серрано, послать с нами кого-нибудь из ваших родственников, например внука, а то он ходит-бродит тут неприкаянный.
— Не думаю, что Барин вам там пригодится, — ответила адмирал.
— Эти люди очень ценят семейные связи. Если вы пошлете туда своего родственника, то покажете им, что рискуете своим внуком ради спасения других детей. И еще надо, чтобы он был именно мужчиной, им это легче понять.
— Ясно. Кого еще вы рекомендуете послать? Вы уже разработали план операции? — Сарказм в голосе адмирала Серрано насторожил бы любого офицера Флота, но профессор Мейерсон даже бровью не повела.
Нет, это уже ваше дело. Я занимаюсь исследованием древних культур.
Над улицами летели небольшие вездеходы на воздушной подушке, десантники старались не отставать от них. Щитки шлемов у всех были опущены.
— Немного смешно, — заметила Хэйзел, — улицы-то пустые.
— Если бы их там не было, то и улицы не были бы пустыми, — ответил Барин.
Датчики на его шлеме регистрировали присутствие оружия в каждом здании, обычно в районе окон. Он только полагал, что их оружие не сможет пробить броню штурмовиков. Еще больше он надеялся на то, что призыв рейнджера Боуи убедил врагов сложить оружие и не оказывать вооруженного сопротивления. В данный момент они действовали по программе «Желтый свет». Если по ним даже откроют огонь, они не имеют права стрелять без особого приказа свыше.
Хэйзел показала, где главный вход в дом, а где черный ход с боковой улицы для женщин.
— Через эту дверь я только один раз вошла в дом. В первый день, когда он меня сюда привез. — Барин заметил, что она не называет рейнджера по имени, — Через ту, вторую дверь я выносила мусор и ходила на рынок.
— Но ты считаешь, что нам следует зайти в дом через парадный вход?
— Как и надлежит уважаемым людям, — подтвердила профессор Мейерсон. Она специально надела в этот день юбку, хотя ее удалось уговорить поддеть вниз специальный бронекостюм.
Она подвела их к двери, но не успела ее отворить, как дверь открылась сама. На пороге стояла полная женщина в голубом платье с широкой юбкой и неприветливо смотрела на них. Голова женщины была туго повязана цветастым платком.
— Это Прима, — сказала Хэйзел. — Первая жена.
— Очень приятно, мэм, — ответила профессор Мейерсон. — Мы прибыли за детьми.
Прима открыла дверь шире.
— Заходите. Кто из вас желтоволосая?
— Она не смогла прилететь с нами, — сказала Хэйзел. — Она в лазарете. Ей восстанавливают голос.
— Она бросила своих младенцев, такие мерзкие женщины не заслуживают того, чтобы иметь детей, — сказала Прима.
— Они здесь? — спросила Хэйзел.
— Да, но я не уверена, что их действительно надо отдать…
Вперед выступила Хэйзел.
— Пожалуйста, Прима, отпустите детей с нами.
— Я не собираюсь отдавать этих славных девочек каким-то ужасным безбожникам, — ответила Прима. Видно было, что она готова умереть за свои убеждения.
— Это ведь я, — спокойно продолжала Хэйзел. — Вы меня знаете, вы знаете, что я позабочусь о них.
— Ты… ты предательница! — Лицо Примы покраснело, в глазах стояли слезы.
