Питер Гамильтон - Нейтронный Алхимик: Консолидация
Нацеленные на него пучки электромагнитного излучения исходили из точки в десяти тысячах километров впереди. Астероид Коблат, новое и совершенно незначительное провинциальное поселение в троянском скоплении, после полутора веков интенсивного развития и инвестиций еще не доказал своей экономической ценности. В Конфедерации таких поселений были тысячи.
Коблату по незначительности не полагалось даже патрульного корабля от оборонительного союза системы Тувумба, а на платформы СО компания-основатель, само собой, разоряться и не подумала. Единственное, чем правящий совет астероида смог откликнуться на угрозу галактике, — сделать наконец апгрейд сенсорам диспетчерской службы и навесить на два межпланетных грузовика по дюжине боевых ос, неохотно выделенных Тувумбой. Выглядело это, как и любая реакция поселения на события в мире, жалко.
Сейчас это было особенно заметно. Само появление адова сокола, точка выхода, скорость, полетный вектор и отказ назвать себя могли означать только одно — это был вражеский корабль. Оба вооруженных межпланетника вышли на вектор перехвата, ковыляя на своих полутора g, безнадежно обойденные противником еще до того, как запустили термоядерные движки.
С Коблата на Пинджарру, столицу скопления, находившуюся в четырех миллионах километров, где стояли у причала три боевых звездолета, ушел призыв о помощи. Активировались аварийные программы астероида, пусть и не способные справиться с ситуацией. Опускались межсекционные перегородки, перепуганные жители торопились в убежища в самых глубоких слоях, чтобы там пересидеть атаку, в ужасе ожидая штурма и проникновения одержимых.
И ничего не случилось. Приближающийся адов сокол открыл стандартный канал связи и датавизировал в общую сеть астероида сенсозапись, а потом исчез, нырнув в отворившийся на миг зев червоточины. Контуры его уловила лишь пара оптических сенсоров, но их записям потом все равно никто не поверил.
Когда Джед Хинтон выбрался наконец из убежища, к которому был приписан, он почти мечтал, чтобы тревога продлилась еще несколько часов. Все же что-то новенькое, иное, другое — большая редкость в жизни семнадцатилетнего Джеда.
Когда он вернулся в семейную квартиру — четыре комнаты, вырубленные в скале на третьем уровне (тяготение в две трети стандарта), — мамаша с Диггером опять ругались из-за чего-то. С тех пор как Коблата достигло предупреждение конфедеративной Ассамблеи, свары эти почти не прекращались. Рабочие смены урезались — компания сокращала производство, пережидая кризис, чтобы развернуться позднее. А короткие смены означали, что Диггер почти все время сидел дома или в баре «Синий фонтан» на пятом уровне, когда мог себе позволить.
— Чтоб они заткнулись! — пробормотала Гари, когда сквозь дверь спальни донесся очередной шквал воплей. — Думать не могу в таком шуме.
Она сидела за столом в гостиной, пытаясь сосредоточиться на изображении над процессорным блоком. Экран заполняли мелкие буквы с вкраплениями диаграмм — курс софтверной архитектуры. Учебные импринтеры вдолбили этот курс в голову Джеда пять лет назад. Гари была всего на три года его младше, и ей следовало бы давно одолеть курс, но что-то в ее генах не позволяло лазерным импринтерам делать свою работу как следует, и ей приходилось мучиться, перечитывая курс заново, чтобы тот удержался в памяти.
«Девка просто придурошная!» — орал порой пьяный Диггер.
Джед ненавидел Диггера. Ненавидел за то, что тот орал на мать, за что, что придирался к Гари. Гари так старалась угнаться за программой, ей нужна была поддержка. Хотя на Коблате все равно ничего не добьешься, тоскливо подумал он.
Вбежали Мири и Навар и, конечно, тут же загрузили в проектор игровой клип. Гостиную наполнило радужное голографическое мерцание. Стоило Джеду покоситься в сторону колонки проектора, как вокруг его головы начинали кружить шарики в глянцево яркую клетку. Обе девчонки принялись наперебой командовать блоком, и между шариками запрыгали под громовую музыку крохотные фигурки. Для такой маленькой комнаты проектор был слишком мощный.
— Кончайте! — взвыла Гари. — Мне к контрольной готовиться надо.
— Так готовься, — пробурчала Навар.
— Корова!
— Сука безмозглая!
— Кончай! Вчера весь день играли!
— И не доиграли еще. Сама бы поняла, не будь такая дура.
Гари умоляюще посмотрела на Джеда. Ее пухлые щеки подрагивали — вот-вот заплачет.
Мири и Навар были дочерьми Диггера (от разных матерей), так что если Джед тронет их хоть пальцем, Диггер его измолотит. Это он понял уже давно. Девчонки это тоже знали, чем и пользовались с мастерством полководцев.
— Пошли, — бросил он Гари, — посидим в клубе.
Мири и Навар издевательски расхохотались, когда Гари отключила свой процессорный блок и мрачно глянула на них. Джед распахнул дверь и шагнул в собственный крохотный мирок.
— В клубе тише не будет, — заметила Гари, когда дверь за ними захлопнулась. Джед уныло кивнул.
— Знаю. Но ты можешь попросить миссис Янделл пустить тебя в ее кабинет. Она поймет.
— Наверное, — грустно признала Гари.
Не так давно ей казалось, что брат может весь мир перевернуть ради нее. Но это было до Диггера.
Джед двинулся по туннелю. Композитная плитка покрывала только пол; голый камень потолка и стен заплетали силовые кабели, датаводы и толстые трубы систем жизнеобеспечения. На первом перекрестке юноша, не раздумывая, свернул налево. Жизнь его проходила в сотах туннелей, пронизывавших внутренность астероида, и вся эта топографическая паутина существовала, чтобы соединять две точки — его квартиру и клуб. Иных путей не было.
Туннели освещались тускло, стены подрагивали, как и везде на Коблате, от работы невидимых механизмов. Для Джеда это был дом, мирок без горизонтов. Не для него свежий воздух, открытые пространства и растения, не для него простор для тела и души. Первую биосферную пустоту еще высверливали (там и работал Диггер), хотя проект отставал от графика на многие годы и давно вышел за рамки бюджета. Когда-то Джед верил, что, покончив с каверной, он выпустит накопившиеся тоску и гнев, пробежав сломя голову по зеленеющим лугам. Теперь вера ушла. И мать его, и Диггер, и все остальные взрослые были слишком глупы, чтобы понять, что такое на самом деле одержание. А он знал. Ничто не имеет значения, что бы ты ни делал, ни говорил, ни думал, о чем бы ни мечтал. Умри сейчас или через сто лет, ты все равно рухнешь в вечность распятым рассудком, не способным даже уничтожить себя. Предельный, абсолютный ужас.
Нет, об этом они не думали. Быт держал их так же крепко, как бездна держала души. Оба тянули лямку на мизерных окладах, делая, что прикажет компания. Выбора нет, и нет спасения — даже для их потомков. Их нейронные цепочки не пропускали и мысли о лучшем будущем, настоящее поймало их.
Мрачный туннель у входа в клуб в кои-то веки оживляла собравшаяся толпа. Сновали туда-сюда ребятишки, те, что постарше, сбивались в кучки и болтали о чем-то на космических скоростях. Джед нахмурился. Что-то тут было не так. Детвора на Коблате не бывала такой живой и энергичной. Подростки приходили в клуб, чтобы убить время или получить доступ к голопроекциям, которыми компания снабжала жителей, чтобы гасить и рассеивать юношескую агрессию. Чтобы войти в ту же петлю безнадежности, что и их родители.
Джед и Гари недоуменно переглянулись. Оба ощутили эту перемену. Потом Джед заметил, что к ним через толпу пробивается Бет и тонкое ее лицо озаряет широченная улыбка. Бет ему была почти подружкой — они были ровесниками, и девушка не упускала случая его оскорбить, в то время как и Джед в долгу не оставался. Считать ли это любовью, Джед до сих пор не решил. Во всяком случае, на давнюю дружбу их отношения тянули.
— Уже видел? — спросила Бет.
— Что?
— Сенсвиз с адского ястреба, кретин, — она ухмыльнулась и ткнула пальцем вниз. На щиколотке у нее был повязан красный платок.
— Нет.
— Тогда пошли, дружок, тебя ждет большой сюрприз, — схватив Джеда за руку, она потащила его к двери, расталкивая путавшуюся под ногами малышню. — Совет пытался ее стереть, но запись кодирована для общего доступа. Она попала во все ядра памяти на астероиде. Они ничего не могут поделать.
В клубе стояли три проектора. Джед всегда подключался к ним, чтобы посмотреть на пейзажи далеких миров. Для него это был единственный глоток свободы. Хотя изумительные ксенопланеты он мог только видеть и слышать — проекторы были недостаточно сложными (то есть дорогими), чтобы передавать активентные паттерны, вызывающие соответственные тактильные и обонятельные ощущения.
Сейчас большую часть холла заполнял густой искристый туман. В нем стояли, вяло опустив руки, человек двадцать, завороженные тем, что передавал им в мозг проектор. Джед, сгорая от любопытства, повернулся к проектору.
