Майкл Диллард - Последний Рубеж
Телбот сделал безнадежный жест рукой – универсальный знак для всего межгалактического мира – и с отчаянием сказал:
– Я боюсь… я боюсь, что у нас нет такого.
– Нет? – воскликнула пораженная Кейтлин.
– Я думаю, – мрачно заговорил Телбот, – что наши всеми уважаемые правительства не хотят инвестировать на Нимбус более необходимого минимума. Я бы даже сказал, они дают намного меньше необходимого минимума. Если вы еще не заметили этого, то вскоре заметите.
Кейтлин пристально посмотрела на Коррда. Тот с подчеркнутым безразличием развалился в кресле, едва вмещавшем его тушу с большим, обвисшим над ремнем животом. Его парадная одежда, украшенная десятком медалей, была испещрена жирными пятнами, лоснилась и готова была лопнуть, распираемая жиром безразмерного тела. Она с отвращением отвела взгляд в сторону, но старый клингонский вояка заметил это и продолжал невозмутимо лакать из поднятого над головой графина.
– Я не говорю по-клингонски, мистер Телбот, – призналась, как пожаловалась, Кейтлин.
– Думаю, у меня это получится, – высказал предположение Телбот, – и сейчас мы попытаемся выяснить это. Садитесь, пожалуйста, мисс Дар, – он указал своей белой, гладкой, несомненно, когда-то ухоженной рукой на свое кресло.
Кейтлин без всякого отвращения заняла насиженное им место в грязном кресле, а Телбот в это время нашел другое, не очень поломанное, и подтащил его к столу. Прежде чем сесть, он попытался ударом кулака выбить из кресла пыль, но закашлялся до слез от густого, едкого поднятого им облака и, безнадежно махнув рукой, сел, не заботясь ни о приличии, ни о чистоте своих брюк. Откашлявшись, он приступил к переговорам:
– Позвольте предложить вам что-нибудь выпить, мисс Дар.
– Нет! – энергично отрезала Кейтлин и как можно вежливее добавила:
– Настало время высказаться.
Телбот согласно кивнул, предоставляя ей первое слово.
– Говоря откровенно, – с горечью произнесла Кейтлин, – я обескуражена тем, что увидела здесь. По наивности я предполагала, что Нимбус – это питомник всего лучшего, что было в распоряжении трех правительств. Такая широко задуманная программа, такие благотворительные цели… А на самом деле здесь свирепствует голод, процветает ужасающая нищета, да просто здесь ведется медленное целенаправленное уничтожение…
– Не надо так высоко забираться, мисс Дар, – прервал ее Телбот. – Так недолго попасть и в бюрократы. А мы с вами пока еще – живые люди. Нашим правительствам нечего было делать, вот они и издали целый комплекс идиотских законов, а теперь спорят о том, как претворить их в жизнь. Претворить непретворимое. Вы что, не знали об этом, мисс Дар, до вашего появления здесь?
– Но вы-то все знаете! Почему же вы двое, вы – представители двух правительств – сидите и пьете, когда вокруг вас творится такое, что…
Она запнулась, подыскивая нужное слово, и Телбот не воспользовался паузой, чтобы оправдаться. Он сидел, низко опустив повинную голову, со страдальческой гримасой на лице – и страдание его было искренним. Увидев это, Кейтлин внезапно почувствовала к нему жалость – легкую, мимолетную. А Коррд неожиданно выпустил из своей глотки длинную, гортанную, лишенную всякой синхронности очередь слов, которая была нацелена в нее, в Кейтлин, и была, по всей видимости, ответом на ее обвинения. Не удостаивая Коррда взглядом, Кейтлин спросила у Телбота:
– Что означает его тирада?
Телбот вдруг покраснел, но перевел.
– Он высказал надежду, что вам здесь понравится. А пьем мы потому, что у каждого из нас кульминация карьеры осталась позади, а здесь, на Нимбусе, мы всего лишь ожидаем, увы, неизбежного для всех нас конца. Но, возможно, вам не сказали, что ваш предшественник умер от стыда и покаянной скуки. Хотелось бы мне знать, что такого ужасного могли вы совершить в свои годы, что вас прислали умирать на эти грязные задворки галактики?
– Я – доброволец, – спокойно ответила Кейтлин, предположив, что британец имел в виду земную кровь, текущую в ее жилах. И с горечью созналась самой себе, что он, пожалуй, не так уж и далек от истины…
Телбот, только что подобравший со дна своей кружки последние капли пива, от неожиданного ответа Кейтлин изверг содержимое рта в сторону Коррда и, ничуть этим не озабоченный, в шоковом оцепенении уставился на Кейтлин.
– До… до… броволец? – с трудом вытолкнул он из себя это дурацкое слово и, повернувшись к Коррду, перевел ему слова Кейтлин. Клингон запрокинул голову назад и презрительно захохотал.
Кейтлин подозревала, что Нимбус – не то место, где можно сделать головокружительную карьеру. Она готовилась встретить здесь разочарованных, злых, безразличных к своим обязанностям дипломатов. Но такого беспросветного взгляда на свою и на чужую жизнь, такого беспробудного пьянства, такого наплевательства на все и вся ей и присниться не могло. Она и сейчас еще не до конца верила своим глазам и ушам и смутно надеялась на какое-то чудо. Наклонясь чуть ли не к самому лицу Телбота, она стала внушать ему, как ребенку, выплевывающему соску изо рта:
– Нимбус-3 – это величайший эксперимент. Двадцать лет тому назад, когда наши правительства договорились о сотрудничестве, о мирном, сугубо мирном развитии этой планеты, родилась новая эра.
На лице Телбота появилась легкая ухмылка, но скоро она исчезла, как только Телбот убедился, что слышит искренний, серьезный голос. Глубоко вздохнув, он так же серьезно ответил:
– К несчастью для вас, мисс Дар, эта новая эра скоропостижно скончалась в момент своего рождения. Таков закон жизни, что все прекрасно звучащее в проектах и зафиксированное в бумагах на практике выглядит ужасным до безобразия. Великая засуха лишь подвела итоги нашей деятельности. Иначе и быть не могло. Ведь все поселенцы, которых мы жульнически заманили сюда, – простите, но наши и ваши правители жульничали – так вот, все эти так называемые добровольцы были самыми отъявленными подонками, собранными в одну грязную помойную яму со всей галактики. Можно оговориться, что не все из них были подонками, но, как известно, нет правил без исключения. Собранные вместе преступники, не признающие никаких законов, стали жить по своим собственным законам. Вскоре вы увидите, чего стоит самый знаменитый закон, запрещающий иметь оружие на Нимбусе: у всех у них оружие, изготовленное собственными руками…
Чем больше Телбот говорил, тем сильнее Кейтлин убеждалась, что он – отчаявшийся, но далеко не безнадежный, умный человек. Если она сумеет заручиться его поддержкой – Коррд будет обезврежен. Только бы заручиться, только бы убедить его…
– Может быть, я прибыла как раз вовремя, мистер Телбот. Вы только подумайте, к чему может привести политика согласия между…
– Дорогая моя девочка! – прервал ее землянин. – Мы здесь не для того, чтобы соглашаться. Вы слишком молоды и склонны все идеализировать. Прежде всего вы должны понять, что правительства, совершая преступления, не склонны объяснять широкой общественности их истинные мотивы. А этот «великий эксперимент» был изначально задуман как преступление, чтобы ублажить влиятельную группу идиотов, жаждущих галактического мира. Можно согласиться, что в их жажде кроется здравый смысл. Но поспешность, желание угодить всем и при этом никого не обидеть, не затронуть амбициозного самолюбия миротворца, претендующего на свой неоспоримый приоритет, привели к тому, что вы здесь увидели. Да что попусту тратить слова? Вот перед вами мой коллега, – Телбот указал на Коррда, – он пытался иметь свое мнение по поводу этого эксперимента и вынужден сидеть вместе с нами, выслушивая ваше мнение.
Коррд как бы ожил после кивка Телбота; разрядившись еще одной трескучей фразой, он сплюнул с гримасой отвращения, затем довольно откинулся в кресле, которое трещало под тяжестью его необъятной туши, и разразился диким хохотом. Сказанное им заставило Телбота вздрогнуть, и Кейтлин без перевода поняла, что ее оскорбили.
– Что он сказал? – спросила она у Телбота и встала в полный рост, нависая над ним и давая понять, что не потерпит фальшивого перевода. Телбот поежился, подбирая слова, и Кейтлин потребовала:
– Я хочу знать слово в слово, что он сказал! И попрошу вас не смягчать перевода!
Телбот, казалось, готов был втиснуться в кресло. Он все-таки был интеллигентом и страдал от грязных слов, как от физической боли. С несчастным лицом, опустив глаза вниз, он стал тихо переводить:
– Он сказал, – Кейтлин пришлось низко наклониться, чтобы разбирать его тихое бормотание, – он сказал, что единственное, чего ему сейчас хочется… так это – расстегнуть вашу блузку… Он будто бы слышал, что ромуланские женщины очень… очень разные…
Перевод все-таки был неточным, явно смягченным, но Кейтлин хватило и услышанного. Старый ублюдок утверждает, что он не знает английского языка, и значит, не поймет ее ответа. И она не знает языка Клингонов, чтобы достойно отпарировать. Но одно, сугубо специфическое словечко на их языке ей все-таки знакомо, и оставалось надеяться, что это сработает. С отвращением глядя в ненавистную, изуродованную старческим ожирением физиономию, она выстрелила коротким оскорблением, желая, чтобы произношение не извратило смысл.
