Абрам Кнопов - Проданная Луна
— Это стекло содержит фосфат вольфрама и надежно защищает глаза от излучения, — сказал он. — Хотя уже нет опасности, если мы подойдем к клетке, в этом нет необходимости: мы можем удобно наблюдать и отсюда.
Они придвинули стулья к окну. Некоторое время животные вели себя нормально; но вот один из кроликов перестал грызть морковь, вытянулся в клетке и неподвижно лежал, изредка закрывая глаза. Потом он судорожно пополз по клетке, как бы пытаясь встать, но вскоре упал набок, тяжело и часто дыша. Прошло 25 минут. Кролик лежал неподвижно, уже не открывая глаз. Вдруг все тело животного судорожно передернулось и замерло. Это была агония. В поведении другого кролика по-прежнему изменений не было и он, по-видимому, чувствовал себя вполне нормально.
Гонсало долгое время сидел, не проронив ни слова, глубоко потрясенный виденным. Наконец он встал.
— Это поразительно, — взволнованно произнес он. — Я не сомневаюсь, Артур, что ты сделал величайшее открытие и счастлив поздравить тебя с крупнейшей научной победой. Но уверен ли ты, что и ткани человеческого организма способны приобрести подобный иммунитет?
— Для этого нужен эксперимент, — ответил Ренар. — Частичное местное облучение Педро производил на самом себе, и до сих пор все оканчивалось благополучно. Но конечно, только полное облучение абсолютно смертельной дозой позволит сделать правильный вывод о действии препарата. Пока не проведено такое испытание, я не вправе считать проблему решенной, как бы я ни верил в действие препарата и как бы ни горел желанием оповестить о нем мир.
Профессор умолчал о том, что три месяца тому назад он ввел себе препарат и подверг себя смертоносному облучению: он еще не закончил исследований и не хотел тревожить друга, хотя чувствовал себя вполне хорошо.
— Скажи, Артур, известны ли результаты твоих опытов каким-нибудь официальным лицам? — спросил Гонсало.
При этом вопросе лицо Ренара омрачилось. Немного погодя он ответил:
— О препарате и его действии еще никто не знает. Но, кажется, кое-что о наших опытах стало известно, как мы ни старались это скрыть. К сожалению, и мою лабораторию нельзя оградить от осведомителей. Они проникают теперь всюду.
— Да, в этом можно не сомневаться. Любое наше учреждение кишмя кишит сейчас всякими шпиками и осведомителями. Но почему у тебя возникло такое подозрение?
— Недавно Баррос предложил мне провести завершающий опыт.
— Кто такой Баррос?
— Сенатор Баррос. Он контролирует деятельность нашего научно-исследовательского института и входит в Совет попечителей, финансирующий его научную работу. Но он далеко не главная фигура, а лишь исполнитель. В Совете попечителей есть подлинные хозяева, это — Донозо Кортес-младший, Игнасио Кастильо, Франческо Рибейро, Фернан Боливар и еще несколько финансовых воротил.
Имена, названные Ренаром, принадлежали главным образом финансовым и промышленным магнатам Альберии. Донозо Кортес-младший был крупнейшим банкиром, контролирующим всю электромеханическую и сталелитейную промышленность. Игнасио Кастильо — президент химического и угольного концернов, владелец десятков машиностроительных заводов. Франческо Рибейро — директор нефтяной компании и владелец авиационных заводов. Фернан Боливар — президент алюминиевой компании, контролирующий предприятия черной и цветной металлургии.
— Понятно, — кивнул Гонсало. — Вся эта братия хорошо известна.
— Я должен тебе сказать, Луис, — продолжал Ренар после минутной паузы, — что нахожусь в очень затруднительном положении. Ты понимаешь мое нетерпение убедиться в действии комплексина. Однако не меньшее нетерпение проявляют и мои шефы. Один приговоренный к смертной казни негр, друг Педро, изъявил желание подвергнуть себя облучению и написал об этом сенатору. Баррос уже договорился с администрацией тюрьмы о выдаче его для проведения опыта. Ожидается разрешение губернатора провинции. Я в принципе согласен, потому что уверен в препарате и надеюсь после окончания опыта добиться помилования для негра. Но меня смущает, что одновременно сенатор потребовал представить Совету попечителей всю техническую документацию по проводимым работам, и предупредил меня о строжайшей секретности этих материалов.
Ренар замолчал.
— Однако нам тут больше нечего делать, — вспомнил он вдруг.
Они вышли из комнаты через другую дверь, ведущую в коридор, и очутились в гардеробной, где сняли свою рабочую одежду. Гонсало хотел уже одеваться, когда Ренар остановил его.
— Не торопись, — сказал он, — нам необходимо проверить себя этим чувствительным счетчиком Гейгера. Возможно, что мы радиоактивны, и тогда придется принять горячий душ.
Он поднес к Гонсало головку зонда радиометра и, внимательно наблюдая за показанием прибора, стал медленно перемещать ее, словно прощупывая все тело. Затем Ренар попросил Гонсало проделать ту же процедуру и над ним. Индикатор не давал никаких показаний.
— Все в порядке, — объявил наконец Ренар. — Можно одеваться.
Они быстро оделись и вышли из лаборатории. К этому времени взошла луна. При ее свете парк казался загадочным и прекрасным. Теплый воздух, напоенный одурманивающим запахом магнолий, не умолкающий стрекот цикад, лунные блики на аллеях — природа как бы призывала забыть обо всем, что омрачает жизнь. Ренар и Гонсало прошли парк, не обменявшись ни единым словом.
— И что же ты ответил Барросу, Артур? — спросил Гонсало, когда они уселись в кресла.
— Я отказался, хотя это было нелегко. Мне пришлось убеждать, что такой опыт проводить еще рано. Он согласился с моими доводами, правда, очень неохотно и несколько раз предупредил меня о строжайшей секретности работ. Вообще с некоторых пор вокруг нашей лаборатории создалась атмосфера секретности, и наша работа находится в центре внимания военного министерства, что меня сильно тревожит.
Лицо Ренара опять приняло озабоченное выражение,
— Я, кажется, догадываюсь, в чем тут дело, — сказал Гонсало. — Твой препарат, очевидно, хотят использовать в военных целях.
— Но каким образом?
— Видишь ли, армия, которая не подвергается воздействию радиоактивного излучения, может свободно, без всякого ущерба для себя, преодолевать районы, зараженные радиоактивными веществами. Действия ее не будут сковываться и тормозиться из-за необходимости производить непрерывную радиационную разведку, санитарную обработку личного состава, дезактивацию техники и т. п. Такая армия не будет иметь потерь от лучевой болезни, в то время как у противника эта болезнь выведет из строя массу солдат. Правда, в изображенную мною картину следует внести существенную поправку. Препарат этот может иметь серьезное военное значение лишь в том случае, если радиоактивное заражение местности будет устойчивым, то есть сохранится в течение хотя бы нескольких дней. При взрыве же атомной бомбы, как известно, интенсивность радиоактивных излучений быстро падает, и местность довольно скоро после взрыва становится безопасной.
— Но еще недавно военное ведомство не проявляло интереса к нашей работе. Чем же объяснить такую перемену? — спросил Ренар.
— Возможно, создан новый тип атомных бомб, дающих устойчивое заражение местности.
— Вот трагедия ученого нашего века! — горестно воскликнул Ренар. — Потратить столько сил только для того, чтобы стать пособником преступления против человечества. Представь, Луис, мое положение, если я соглашусь на опыт, предложенный мне Барросом, и он окончится благополучно! Тогда меня заставят отдать все рецептурные материалы. Вот парадокс! Я опасаюсь удачного результата опыта, составляющего цель моей жизни. Что же делать? Наверное, лучше всего мне прекратить исследования.
Неожиданный вывод Ренара привел Гонсало в глубокое волнение. Он встал и, подойдя к краю веранды, долго стоял, глядя на залитый лунным светом парк. Наконец он обернулся и, подойдя к Ренару, решительно произнес:
— Я думаю, что это не выход из положения, Артур. Ты решил капитулировать, отказаться от борьбы! Как можно умолчать об открытии, так нужном человечеству! Твои опасения имеют основания. Но оправдать твой поступок они не могут. Твое изобретение не военное. Препарат предназначен для лечения людей. Он ускорит наступление атомной эры, позволит безопасно пользоваться атомными самолетами, ракетами, автомобилями. Несомненно, он поможет разрешить проблему облегченной биологической защиты на атомном транспорте. А ведь для конструкторов это основная трудность.
В усталом взгляде Ренара вспыхнул интерес.
— Так что же ты предлагаешь, Луис? — спросил он.
— Я считаю, что все материалы по препарату надо опубликовать в какой-нибудь нейтральной стране.
Гонсало задумался и стал раскуривать сигару.
— Да! — воскликнул он, довольный неожиданно озарившей его идеей. — Если не ошибаюсь, через несколько месяцев в Женеве открывается очередная Международная конференция по мирному использованию атомной энергии. Вот прекрасная трибуна, с которой ты можешь сделать сообщение о своем открытии!
