Пётр Моршанцев - Эхо вторжения
По мере поступления информации от разведгрупп, перед полковником Буко-граем стало вырисовываться состояние дел. На окраинах города пока признаков эпидемии или ее последствий, за исключением не таких уж больших толп народа, пытавшихся покинуть город, не наблюдалось. Благодаря сохранившимся заслонам на постах ГАИ, полковник уже имел в своем распоряжении передний, хотя и слабый рубеж оцепления. Он решил усилить эти заставы мобильными группами из десантников, а основное оцепление выдвинуть еще ближе к городу на расстояние пятнадцати километров. Тем самым он увеличил плотность кордона почти втрое. Внешнее кольцо можно было оставить более редким, и об этом он теперь не беспокоился. Из трех соседних областей подходили еще три полка мотострелков и необходимыми силами для создания должного заслона, полковник теперь обладал в полной мере.
Между этими двумя внешними кольцами оцепления в трех местах в спешном порядке размещались медицинские подразделения с палаточными городками, обо-рудованными средствами санобработки. Все готовилось для приема эвакуирован-ных, столпившихся возле постов ГАИ, людей. За ними уже были направлены колонны грузовиков и несколько автобусов, привлеченных в близлежащих населенных пунктах.
К 10–00 подоспевшая бригада внутренних войск начала прочесывание зоны, образовавшейся между основным кольцом оцепления и заслонами, расположившимися на постах ГАИ. Дальше этой воображаемой линии без дополнительной разведки, пока заходить не решались.
Доложив о принятых мерах «наверх», полковник Букограй в ожидании очередных докладов от разведгрупп, потянулся своим кряжистым крепким телом и подошел к окну. Окно кабинета директора совхоза выходило не на центральный «проспект» поселка, а на противоположную сторону, на задворки, где уже в полусотне метров лужайка густой ярко-зеленой травы переходила в посадки молоденьких сосен. На лужайке мирно паслось несколько коровенок. Пейзаж за окном выглядел столь пасторальным, что от него прямо так и веяло покоем. Лицезрение его вполне сносно успокаивало расшалившиеся нервы.
Полковник Букограй подумал, что пейзаж своей патриархальностью весьма подходил и самому директору совхоза. Ему всегда нравились такие вот спокойные деловые мужики, не болтуны, а просто делающие свое дело. На таких вот людях все века держалось не только хозяйствование, но, как казалось полковнику, и сам русский характер. «А ведь он романтик, наш директор, и большой любитель природы!» — Подумал Букограй рассматривая пейзаж за окном, вновь добрым словом про себя помянул директора, который как-то ненавязчиво сумел занять какими-то делами представителя ЦК, каким-то шестым чувством поняв, что тот будет только помехой в работе полковника.
5
Самый благоразумный человек не может вполне повелевать своими желаниями; но он должен быть господином своих поступков.
М. д'Арконвил.С небольшой скоростью Владимир с Николаем, оседлав мотоцикл, двигались по пустынной улице. Обычно негромкое тарахтенье мотоциклетного двигателя в настоящее время, из-за давящей на психику мертвой тишины, казалось ревом дизеля, сопоставимого по мощности с танковым. Кроме них на улицах не было видно ни одной души. По обочинам, а кое-где и на середине проезжей части в беспорядке, словно движение прекратилось одномоментно, стояли автомашины: тентованные грузовики, парочка самосвалов, несколько легковушек, одна машина скорой помощи и милицейский «уазик», въехавший на тротуар и уткнувшийся в столб разбитым радиатором. Именно к нему они и подкатили, чтобы позаимствовать бензин. За рулем находилось уже начавшее «растекаться» противной слизью, тело в сержантском кителе. Зрелище было омерзительным, Николай с трудом сдержал попытавшийся вывернуться желудок, и отошел в сторону. Осматриваясь, он держал автомат наизготовку, в то время как Владимир, уже более-менее привыкший к таким зрелищам, сливал из машины бензин в канистру. Потом Владимир открыл дверцу автомобиля и, пошарив на заднем сиденье, обнаружил автомат с укороченным стволом и без приклада. Там же нашелся и подсумок с тремя магазинами к нему. Владимир проверил — магазины были полны. Молча, он положил добычу в люльку мотоцикла. За все время, прошедшее с того момента, как покинули квартиру Николая, они еще не перемолвились и словом. Обстановка была настолько гнетущей, не располагающей к разговорам, что думалось, у них даже не нашлось бы слов, способных выразить свои впечатления. Лишь один раз Владимир глухо буркнул: «Будем надеяться, что нас от этого кошмара спасут комбинезоны и противогазы!»
Залив в бак бензин, они все также медленно двинулись дальше. Город словно вымер, что по сути дела и было на самом деле, только кое-где из-за занавесок выглядывали любопытные глаза и мелькали бледные лица. Николаю подумалось, что милицейский мотоцикл, с вооруженными седоками мог внушить обитателям домов слабую надежду на восстановление порядка. Конкретной цели у них с Владимиром не было — хотелось осмотреться. Сейчас они находились не очень далеко от центра, но на улочках, где хватало старых домов с обширными дворами, попасть в которые можно было только через своеобразные тоннели арочных ворот, над которыми располагались еще два-три этажа. Вдоль вымощенной гранитным булыжником мостовой, тянулись узкие асфальтированные ленты тротуаров, вплотную примыкающие к цоколям стен домов.
Время приближалось к полудню. В отличие от хмурого вчерашнего дня, сего-дня, хотя и сквозь плотную облачность изредка пробивались яркие лучики солнца, отблескивая от стекол зашторенных окон. Но не было даже малейшего намека на хотя бы легкий ветерок.
Внезапно над городом начала сгущаться тьма: сначала туманная, затем резкими всполохами, похожими на струйки выпускаемых в стакан с чистой водой черных чернил — чернота расплывающимися пятнами, причудливых очертаний, проносилась по небосводу, заполняя его плотной тьмой. Очень скоро сквозь эту тьму не мог пробиться ни единый луч солнца. Быстро потемнело. К пасмурной погоде все уже привыкли, но сегодня, когда впервые проглянуло солнце, эта тьма была столь резким изменением окружающей обстановки, что невольно заполняла грудь непередаваемой от неизвестной причины появления этой густой черноты, тревогой. Именно тревогой, ибо ужасаться они с Владимиром устали, хотя и продолжали ощущать тяжелое психическое давление, преодолевать которое было все так же трудно. И все же — еще одна загадка к вороху других — и все.
Владимир молча включил фару мотоцикла: уже минут через пятнадцать, а то и меньше, после начала процесса почернения небосвода, стало так темно, что нельзя было различить что-либо уже на расстоянии вытянутой руки. Тусклый свет фары вырывал метрах в пяти впереди брусчатку мостовой и гранитный бордюр тротуара. Чуть далее уже ничего видно не было. Николаю вспомнилась песня в исполнении битлов GOOD DAY, SUNSHINE, но на эту мелодию в голове сложились слова по смыслу, совершенно противоположные названию:
Стал день как ночь! Стал день как ночь! Стал день как ночь!
И солнца нет, и город весь во тьме!
Не светят даже фонари!..
Надежды нет и ни в одном окне,
Не видно отблесков зари!
Стал день как ночь! Стал день как ночь! Стал день как ночь!
Ужель погас, в душе надежды свет,
Оставив все под властью тьмы?
И лишь в себе самом ищи,
На сей вопрос ответ:
Отдать ли мир свой без борьбы?
В условиях такой видимости, никакого проку от разведки ожидать не приходилось. Нужно было что-то решать, и тогда они в поисках хотя бы какого-нибудь временного убежища, завернули в ближайшие тоннель-ворота. И разом оказались в каменном мешке маленького двора. Владимир заглушил двигатель, оставив фару включенной — иначе было бы невозможно увидеть даже друг друга: ни одно окно в окружающих зданиях не светилось.
— Нужны приборы ночного видения, — сказал Владимир, — или хотя бы парочка фонарей. А для этого придется вновь посетить расположение воинской части и порыться на складах. Может быть, разживемся и вооружением помощнее наших «калашей»…
Его тираду нарушил пока еще далекий свистяще шипящий звук, донесшийся с покинутой ими улицы. Не зная почему, но Николай вдруг всем своим существом ощутил смертельную опасность, бросился к мотоциклу и выключил фару, словно от этого зависела их жизнь. И как потом показали события, инстинкт его не подвел…
Держась за руки, Николай с Владимиром на ощупь подобрались к выходу из-под арки и из-за угла подворотни осторожно выглянули на улицу. Здесь также стояла непроницаемая тьма — хоть глаза выколи. Но вот из поперечной улицы на перекресток со свистяще шипящим звуком, выполз приземистый механизм, издалека напоминающий океанскую черепаху с мигающими светло-голубыми огнями по периметру основания. Выполз, если так можно было назвать этот способ передвижения, ибо он двигался, плывя где-то в полуметре над поверхностью земли. В мигающем свете этих прямоугольных «фонарей», они разглядели сферическую поверхность полупрозрачного корпуса незнакомого агрегата, внутри которого что-то циклически проблескивало спиралевидными туманно-голубоватыми всполохами. Сооружение повернуло и направилось вдоль улицы, на которой находились друзья. С его приближением свистяще шипящий звук нарастал.
