Дэвид Вебер - Пепел победы
— Я знаю, как много значила она для вас и для всего флота, — тихонько продолжил стоявший рядом Бенджамин, — и поэтому просто не мог не подарить вам это мгновение.
— Н-но — как?! Я хочу сказать, мы все знали, и в новостях…
— Уэсли, я сам пока еще не в курсе. Более двух недель назад мне переслали депешу со звезды Тревора, а после того, как «Харрингтон» вышла из гипера и направилась в систему, я получил шифрованное послание от нее самой — но, к сожалению, никаких подробностей там не сообщалось. Было самое главное: она жива. По моему мнению, ей и Иуде следовало сначала связаться с вами, а не со мной, но она предпочла выступить не в качестве адмирала, а в качестве землевладельца. В чем, возможно, совершенно права: политические последствия ее возвращения следует учитывать в первую очередь. Что же до подробностей… так ли уж они важны?
Протектор говорил тихо, но его глаза, устремленные на направлявшуюся к лифту однорукую женщину, сопровождаемую майором в зеленом мундире лена Харрингтон, полудюжиной офицеров и коренастым главстаршиной Королевского флота.
— Имеет ли значение хоть что-то, кроме того, что она в конце концов вернулась домой?
— Нет, ваша светлость, — так же тихо откликнулся Мэтьюс и, глубоко вздохнув (ему показалось, будто вздох продолжался целый час), повторил: — Нет. Ничто другое значения не имеет.
* * *Выйдя из лифта, Хонор Харрингтон собралась было вытянуться по стойке «смирно», но Бенджамин Мэйхью шагнул ей навстречу, заключил в объятия и сжал с медвежьей силой, удивительной для столь худощавого человека. Здоровый глаз Хонор расширился: было неслыханно, чтобы грейсонский мужчина даже прикоснулся к незамужней женщине, не говоря уж о публичных объятиях с риском переломать ей ребра. Более того, ни один воспитанный грейсонец не стал бы обнимать на людях даже собственную жену. Но потом удивление растаяло, эмоции Протектора захлестнули ее, и Хонор в ответ обняла его единственной рукой. Наверное, ей не следовало этого делать, хотя инициатива и принадлежала Бенджамину, но в этот момент он был не Протектором, из рук которого десять лет назад она получила свой лен. Сейчас он был другом, оплакавшим ее смерть, а теперь ставшим свидетелем воскрешения, так что ему было плевать на строжайшие предписания церемониала, до мельчайших подробностей определяющие поведение Протектора.
Впрочем, момент истины, при всей его напряженности, длился недолго: глубоко вздохнув, Протектор отступил на шаг и остановился на расстоянии протянутой руки, оставив ладони на ее плечах. Глаза его казались влажными, но то же самое можно было сказать и о ее глазах. Хонор ощущала всю гамму его чувств: ошеломляющую радость и скрытую под ее покровом холодную ярость.
— Похоже, вы снова остались без глаза? — спросил он, помолчав.
Криво улыбнувшись здоровой половиной рта, она кивнула.
— Глаз, половина лица парализована, рука… — почти спокойно продолжил перечисление Протектор. — Что-нибудь еще?
Хонор прекрасно понимала, насколько обманчиво его внешнее спокойствие, и опасалась реакции Протектора на ее раны… а в особенности на рассказ о том, при каких обстоятельствах она их получила. Ей уже довелось наблюдать реакцию Иуды Янакова и Томаса Гринтри… не говоря уж обо всех остальных грейсонских офицерах, слышавших историю ее плена.
Она прекрасно знала, что занимает на принявшем ее Флоте особое положение. Когда станет известно, как обращались с ней в Госбезопасности, грейсонцы придут в негодование и ярость. Эти люди были не только офицерами, но и мужчинами, а у мужчин Грейсона, несмотря на все преобразования и нововведения, стремление защищать женщин было запрограммировано на генетическом уровне. Хонор догадывалась, что известие о ее смерти превратило этих людей в берсерков: отголоски этого она улавливала в чувствах Янакова, да и Гринтри рассказал ей, какой приказ был отдан грейсонским силам в битве у терминала «Василиск».
Однако в силу какой-то странной, непостижимой логики известие о том, как обращались с ней в плену, разъярило их сильнее, чем сфабрикованная сцена казни.
«Ох уж эти мужчины, особенно грейсонские мужчины», — устало подумала она. Впрочем, и Хэмиш отличается от них не так уж сильно. Похоже, все они недалеко ушли от медвежьих шкур, каменных топоров и охоты на мамонтов.
Но как бы ни обстояли дела с мужчинами вообще, рассказывая о происшедшем этому мужчине, следовало проявить особую осторожность. Бенджамина Мэйхью — как Протектора планеты и сюзерена — связывали с вассалами, в том числе и Землевладельцем лена Харрингтон, взаимные обязательства. В частности, сеньор обязан мстить за обиды, нанесенные его вассалу. Даже будучи просвещенным и прогрессивным по меркам своего мира, Бенджамин оставался грейсонским мужчиной. Он был ее другом, обязанным ей и Нимицу своей жизнью и жизнью семьи. А власть монарха предоставляла ему опасные возможности излить гнев, одолевавший его как мужчину и как оскорбленного друга.
— Нет, у меня все, — ответила она после едва заметной паузы, стараясь, чтобы сопрано звучало невозмутимо. — Правда, мой друг тоже нуждается в лечении.
Кот привстал в своей переноске, Хонор потрепала ему уши и добавила:
— Он кое-что не поделил с прикладом импульсного ружья. Но и для него, и для меня все поправимо.
— Поправимо! — чуть ли не прорычал Протектор, и она ощутила вновь всколыхнувшуюся в нем волну гнева.
Этого следовало ожидать: Бенджамин знал, что она относится к меньшинству, лишенному способности к регенерации.
— Поправимо! — повторила Хонор и в нарушение тысячелетнего протокола, мягко и нежно пожала Протектору руку. — Отрастить все заново, конечно, не удастся, но вы же знаете, в Звездном Королевстве делают превосходные протезы.
Попытка преуменьшить тяжесть увечий едва не разозлила Протектора. Оба прекрасно понимали, что даже мантикорская медицина не в состоянии обеспечить полноценную замену утраченных органов. Да, непосвященный человек мог не заметить современный протез, а кибернетический глаз даже имел некоторые преимущества в сравнении с настоящим, однако это не могло устранить проблему взаимодействия между искусственными и естественными органами: как бы ни был хорош протез, организм не воспринимал его как часть себя.
К счастью, спустя мгновение Бенджамин совладал с собой, расслабился и потянулся погладить кота, словно догадавшись о ее мыслях. Возможно, так оно и было. Хонор не могла в подробностях разобраться в его чувствах, однако, будучи далеко не глупцом, Бенджамин прекрасно понимал, насколько опасен может быть его гнев. А потому оценил усилия Хонор унять его ярость, не позволив жажде мести взять верх над рассудком.
— Вообще-то, — продолжила она почти легкомысленным тоном, — мне повезло гораздо больше, чем людям, чьими стараниями мне теперь понадобятся протезы.
— Вот как? — недоверчиво пробормотал Мэйхью.
Хонор движением головы указала на высадившегося из челнока с группой офицеров широкоплечего главстаршину.
— Видите старшину Харкнесса? — сказала она Протектору. — Это благодаря ему все, кто виноват в случившихся со мной неприятностях, включая Корделию Рэнсом, кончили очень плохо…
— Надо же! — Мэйхью присмотрелся к Харкнессу повнимательнее. — Молодец, главстаршина. А не расскажете ли вы мне, что леди Харрингтон подразумевает под словами «кончили очень плохо»?
Густо покраснев, здоровяк промямлил что-то невнятное и с мольбой уставился на Хонор. Та ответила ему демонстративно застенчивой улыбкой: на ее правой щеке появилась ямочка. Заставив Горацио потомиться несколько мгновений, она наконец сжалилась.
— Плохо — это именно так, как они кончили, — пошутила Хонор, обращаясь к Мэйхью, и уже серьезно пояснила: — Его стараниями малое судно активировало импеллерный клин внутри шлюпочного отсека линейного крейсера.
— Господи испытующий! — пробормотал Мэтьюс.
Ее кривая улыбка стала ледяной.
— Так что, Бенджамин, — тихо, но с нескрываемым удовольствием добавила леди Харрингтон, — если там и остались какие-нибудь обломки, то очень мелкие.
— Молодец, главстаршина, — повторил Протектор, и Хонор уловила в его голосе оттенок облегчения.
Теперь, когда стало ясно, что ее мучители поплатились жизнью, накал ярости ослаб. Разумеется, это никак не меняло намерения Бенджамина посчитаться с высшим руководством хевенитов, но эти чувства он мог держать под контролем.
Несколько мгновений Бенджамин Девятый смотрел на Харкнесса, а потом встряхнулся и снова обратился к Хонор.
— Как видите, — произнес он почти обычным тоном, — я воспользовался вашим советом и свел распространение информации к минимуму. Даже Уэсли не знал, что за встреча его ждет. Я подумал, — тут на лице Бенджамина появилась характерная для него озорная улыбка, — что сюрприз ему понравится.
