Борис Иванов - Джейтест
— Ты заплатишь. Дорого заплатишь за Вана. — Китаянка сказала это так уверенно, словно не она стояла здесь под дулами бластеров, а Карл Парреда был доставлен к ней держать ответ. — Зачем ты, непосвященный, полез в дела Стаи? Вы все воображаете, что Магия — это что-то вроде радио или электричества, просто еще одно удобство в вашей скотской жизни. А это — совсем, совсем другое. И те, кто этого не понял, за это платят жестокой ценой!
— Девочка, вы, кажется, не понимаете своего положения, — оборвал ее Бланшар из-за спины своего шефа. — Только благодаря милости господина Парр...
И тут он осекся, и было от чего: по ушам всех, находившихся в ангаре, ударил жестокий, невероятно пронзительный визг рвущейся в клочья стали. Направленные на пленников стволы бластеров рванулись в сторону, а совершенно ошалевший от истошного скрежета Том вдруг обнаружил себя стоящим не на своих двоих, а на четвереньках — в судорожной попытке удержать рывками вырывающийся из-под ног пол ангара. Он перекатился на спину, увернулся от куска рухнувшей кровли и, используя в качестве прикрытия ходуном ходящую железобетонную опору, попытался сориентироваться в происходящем.
Стена прямо перед ним, стена военного типа ангара из соединенных сварными швами стальных плит, была просто напрочь разорвана и смята, словно бумажная обертка. И в огромную — с ворота размером — дыру входил Демон. Он был не слишком огромен: в два-три человеческих роста. Он еще не материализовался в нечто, заключенное в конкретную форму, был облаком вьющихся в сумеречном воздухе незримых почти темных сущностей, стекающихся, сосредоточивающихся в его беспрерывно меняющийся, размытый облик. Тенью из Мира мглы. Повелителем мух.
И он не щадил никого.
Том не сразу сообразил, что никого из оравы до зубов вооруженных громил, только что толпившихся вокруг них, уже нет в живых. Почти не слышные после вопля раздираемого металла частые глуховатые разрывы были всего лишь взрывами человеческой плоти, субстанции, прекрасно поглощающей энергию плазменных разрядов. Вскипающей и горящей под их действием. Пространство вокруг молниеносно заполнялось зловонным смрадом. И Марике, и Цинь никак не удавалось толком подняться на ноги. И только двое — одетый, словно к званому обеду, Карл Парреда и вцепившийся в спинку его стула бледный как смерть Анри Бланшар — оставались целы, невредимы и неподвижны. Для них у жуткого гостя был приготовлен другой конец: рука Демона окончательно материализовалась из суетливой черной мглы и, становясь все длиннее, догнала кинувшегося было наутек начальника охраны, но не смяла его, а вошла в его спину, словно в бесплотный туман, погрузилась в самое его нутро и сделала там нечто, что заставило Бланшара орать нечеловеческим голосом, надрывно и долго. Так по крайней мере показалось Тому.
Марика, которая наконец приняла вертикальное положение, по-детски закрыла глаза руками, тихо подвывая от ужаса и отвращения.
А к тому времени, когда мсье закончил кричать и жить, Демон уже стоял перед его шефом. Парреда продолжал сидеть на изящном дачном стуле, и более нелепого зрелища Тому не приходилось видеть в жизни. Глаза главы клана были совершенно белые, как у хорошо сваренного судака, и руки он прижимал к бокам, как будто боялся, что его сейчас начнут щекотать. В этом он был по-своему прав: обе лапы чудища уже тянулись к нему, не спеша, с пониманием.
И тут — совершенно неожиданно — между Демоном и его жертвой вклинилась тонкая фигурка Цинь.
— Стой! — скомандовала она ровным и уверенным голосом — так, будто отдавать приказы исчадиям Тьмы было ее работой, повседневной и скучноватой. — Стой! Этого ты оставишь мне!
* * *— Смотрите, вон балки полетели. Высоко... — обратился младший по чину к своему начальнику. — Они уходят. А это чудище развлекается: разносит замок к чертям собачьим.
— Жалко здание, — сокрушаясь, сказал руководитель операции. — Оно было исторической ценностью. Однако нам с вами удалось отследить и зафиксировать процесс самосборки боевого мегаробота из нанопредшественников. Уже за одно это можно отдать полсотни этаких замков.
Наступила пауза. Она тянулась довольно долго. Оба собеседника, не отрываясь от своих биноклей, роняли короткие реплики в микрофоны переговорных устройств, обращаясь к своим невидимым подчиненным.
— По-моему, она кончается — эта кутерьма там, — снова оживился наконец старший. — Робот начал демонтироваться. Скомандуйте группе Лундса войти в район... э-э... событий, как только это станет возможным. И давайте сами подтянемся поближе. Возможно, удастся найти что-то интересное, прежде чем на место явятся дуболомы из пожарной службы.
Младший тронул кар с места, и уже через несколько минут они подъезжали к дымящимся руинам. Неподалеку от поворота к замку дорогу перед самым их носом перебежал прихрамывающий тигр.
* * *Эта роща называлась почему-то садом Перемен. Может быть, потому, что перемены, происходящие в природе, были здесь заметнее, чем где-либо еще в окрестности неприметного, старинного особняка, маскирующего вход в подземелье, в котором размещалась большая часть секретного института «Линчжи». Снег здесь уже начал сереть, и голые черные ветви над головами, казалось, были какими-то иероглифами, письменами, возвещавшими о близости весны.
А Сухов и Цинь писали на снегу свои иероглифы: Павел — подобранным прутиком, Цинь — носком сапожка. Том и Марика молча разглядывали плывущие в высоком небе перистые облака. Четверо убивали время, оставшееся до того, как из очередного, такого долгого теперь, провала в забытье вернется в зыбкое, больше на сон похожее бодрствование Кайл Васецки.
Интерес Тома и Марики к весеннему небу был не случаен. Оба рефлекторно пытались совершить невыполнимое — рассмотреть замеченный с утра спецсредствами охраны института гелиопланер наблюдения, парящий в паре километров над окрестностями. Нервничали и двое других участников игры.
— Будь я проклят, если после этого цирка нас не взяли под колпак. Все эти наши номера с пересадками из машины на машину и с запутыванием следов не обманут даже младенца. — Сухов бросил на землю веточку, которой чертил на подтаявшем снегу руны забытых письмен. — Наши опекуны проявляют дьявольское терпение, если готовы прощать нам до поры до времени даже прямую уголовщину с человеческими жертвами.
— Это была самооборона, док, — холодно парировала Цинь. — Своеобразная, но самооборона. Не более того.
— Я бы не назвал то, что ты сделала с Карлом Парредой, самообороной, — отвернувшись к по-весеннему чистому небу, заметил Том.
— Я с ним сделала только то же самое, что он и его люди сделали с моим братом — не больше. — Цинь с ожесточением принялась затирать что-то ею начертанное на снегу.
Сухов, вернувшийся было к прерванному занятию, покосился сначала на Цинь, потом на Тома. «Этим двоим никак не удается поссориться по-настоящему, — подумал он. — А Джей здорово ссорит их. Да он и всех нас сталкивает. Суть каждого против сути других. Сталкивает и превращает...»
Тихий звон поплыл над рощей: от дверей дома почтительный санитар колокольчиком извещал хозяйку о том, что пациент вышел из забытья и подготовлен к работе.
* * *— Садитесь, как кому удобнее. — Марика рассеянно окидывала взглядом палату. — А я сяду рядом с ним. И когда будет надо, я почувствую это, надену Кольцо ему на палец. Безымянный, на левой. Так надо. Но пока еще рано.
Она опустилась на стул рядом с диванчиком, на котором, как всегда погруженный во что-то свое, сидел Кайл, и одной рукой взяла его за запястье. Другую — с зажатой в кулачок ладонью — положила себе на колени. Разжала ладонь — на ней лежало Кольцо Удачи с простым орнаментом.
Том молча кивнул ей и, сутулясь, стал расхаживать по комнате. Он уже привык входить в контакт именно так: отыскивая такое место, где его Дар начинал «принимать» незримый сигнал. Иногда ему казалось, что он ищет какую-то тайную дверь, проход в иное измерение, в котором живут души живых обитателей Джея. И может быть, не только живых.
В этот раз он «провалился» в Кайла неожиданно, словно оступился на горной тропе. И сразу оказалось, что это было давным-давно: и белая солнечная палата, и ощущение наступающей весны в воздухе, и тревожное, какое-то детское лицо Цинь, и вздрагивающие веки напряженно выпрямившейся на стуле Марики.
А сейчас вокруг была ночь, и громадная белая луна светила в лицо, а злой, обжигающе холодный ветер дул ему в спину, пробирая насквозь безнадежным холодом чужой осени. И кольцо облавы смыкалось вокруг — где-то за рваной стеной развалин, куда загнал его странный, годы отнявший у него, изматывающий поиск.
Но поиск этот был уже закончен. Теперь он просто сидел на старых камнях и собирался с силами. Это был его последний отдых в этом Мире.
