Питер Гамильтон - Нейтронный Алхимик: Консолидация
— Что «после этого»? — поинтересовалась Келли.
— Брось, Келли. — Кейт стиснула ее плечо. — Мы знаем, что тебе пришлось тяжело, мы все видели. Но карантин не позволит одержимым распространиться, и теперь, когда мы знаем, что случилось, силы безопасности смогут сдерживать их, если они все же прорвутся. На Лалонде они победили, потому что планета попалась отсталая.
— Ну конечно. — Келли держалась исключительно на программных стимуляторах. В голове у нее звенел поглотитель токсинов усталости. — Теперь, когда мы все поняли, спасти галактику — плевое дело. В конце концов, мы боремся всего лишь с покойниками.
— Келли, если ты не сдюжишь, так и говори, — бросил Антонио и выложил свой козырь: — Мы можем вызвать другую ведущую. Кирсти Мак-Шейн.
— Эта сука!!!
— Тогда действуем по графику?
— Я хочу вставить побольше кадров из Памьерса и Шона Уоллеса. Это единственное, что может прояснить зрителям наше положение.
— Уоллес вгонит всех в депрессию. Он все интервью талдычил тебе, что одержимых не победить.
— Именно так. Кадры с Шоном — ключевые. Он сказал то, что нам следует осознать первым делом, чтобы решить проблему.
— А именно?
— Смерть. Все мы умрем, Антонио. Даже ты.
— Нет, Келли, такой уклон я одобрить не могу. Это не лучше, чем церемония Спящего Бога тиратка, которую ты сняла.
— Зря я вам позволила ее вырезать. Никто прежде не знал, что у тиратка есть религия.
— Сейчас не время изучать обычаи ксеноков, — заметил Антонио.
— Келли, кусок с тиратка мы вставим в документальный фильм, попозже, — заметила Кейт. — Сейчас нам надо скомпоновать финальную версию репортажа. До он-лайна сорок минут.
— Хотите меня ублажить — верните все интервью с Шоном.
— Мы вставили половину, — запротестовал Антонио. — Все ключевые фразы остались.
— Черта с два. Слушайте, мы должны объяснить людям, что такое одержание, показать его суть, — воскликнула Келли. — Пока что большинство граждан Конфедерации знакомо только с этим дурацким предупреждением Ассамблеи. Для них это абстракция, чья-то чужая беда. А люди должны понять, что не все так просто и физической безопасности мало, чтобы избавиться от этой проблемы. Мы должны взглянуть и на ее философскую сторону.
Антонио с гримасой схватился за лоб.
— Ты не понял, да? — взвилась Келли. Рука ее взметнулась, указывая на переполненные кошмарными кадрами экраны. — Вы что, не видели ничего? Или не поняли? Вот что надо показать людям! Я могу это сделать. Не Кирсти, дуреха эта, Мак-Шейн. Я там была! И я смогу въяве показать это тем, кто будет смотреть новости.
Антонио покосился на голоэкран, где Пэт Халахан мчался через дымящиеся развалины Памьерса, расстреливая своих чудовищных противников и превращая их в кровавые ошметки.
— Здорово. Это нам и нужно.
Все шло не так, как ожидала Иона. Когда они вошли в ее дом, Джошуа даже не глянул на дверь спальни, не говоря уже о том, чтобы проявлять нетерпение. А ведь прежде бывали времена, когда они не успевали дойти до кровати, прежде чем вся ее юбка оказывалась на талии.
И все же она чувствовала, что виной тому не только пережитое им потрясение. Он был не испуган, а лишь задумчив и встревожен. Для Джошуа — весьма нехарактерное состояние.
Он принял душ, перекусил наскоро и улегся на большой диван. Иона, пристроившись рядом с ним, даже не осмелилась коснуться его руки.
— Может, это из-за той девчонки на Норфолке? — с сомнением подумала она.
— Он пережил тяжелые дни, — ответил Транквиллити. — Следовало ожидать, что он станет вести себя менее бурно.
— Но не так же. Я вижу, что он потрясен, но тут что-то большее!
— Разум человека постоянно взрослеет. И скорость этого взросления определяется внешними факторами. Если после Лалонда он стал ответственней, разве это плохо?
— Смотря чего хочешь. Джошуа был для меня идеальным любовником. Самым… беспроблемным. Обаятельный авантюрист, который никогда не предъявит на меня своих прав.
— Ты, кажется, еще упоминала что-то о сексе.
— И это тоже, верно. Это было прекрасно и совершенно необременительно. Это я его выбрала, помнишь? Что еще нужно женщине, несущей такую ответственность? Он никогда не попытался бы вмешаться в мои обязанности Повелительницы Руин. Политика его не интересует вовсе.
— Муж был бы предпочтительней любовника. Муж, который всегда был бы рядом с тобой.
— Ты мой супруг.
— Ты любишь меня, а я люблю тебя; иначе быть не могло — я породил тебя. Но ты все же человек, и тебе нужен спутник твоего рода. Вспомни о капитанах космоястребов — вот тебе превосходный пример сращения разумов.
— Знаю. Может, я просто ревную?
— Его к той девочке с Норфолка? Ты знаешь, сколько у Джошуа перебывало любовниц?
— Не к ней… — Иона окинула взглядом профиль глядевшего в морское окно Джошуа. — К себе. К той Ионе, что была год назад. Старая история — не знаешь, что ценить, пока не потеряешь.
— Он рядом. Протяни руку. Он нуждается в утешении не меньше тебя.
— Его здесь нет. Он уже не тот Джошуа. Ты видел, как он летает? Когда я смотрела запись Гауры о том пролете через точку Лагранжа, у меня чуть сердце не остановилось. Я и не представляла, насколько он умелый капитан. Как могу я отнять у него это? Он и живет ради космоса, ради того, чтобы летать на «Леди Мак». Помнишь наш с ним последний спор, перед тем как он улетел на Лалонд? Думаю, он был прав. Он достиг своего призвания. Жажда летать впечатана в его гены, как в мои — стремление править. Я не могу отнять у него космос, так же, как он не может отнять у меня тебя.
— По-моему, ты немножко перестаралась с этой метафорой.
— Может быть. Мы были молоды и веселы. И это было прекрасно. Память остается со мной.
— Весело было ему. А ты беременна. Он несет ответственность перед ребенком.
— Да? Мне не кажется, что в наши дни матери нужен здоровенный охотник-собиратель, чтобы не умереть с голоду. А моногамия с увеличением продолжительности жизни становится все более затруднительной. Генинженерия сделала больше, чтобы разрушить старый обычай «покуда смерть не разлучит нас», чем все радикальные движения вместе взятые.
— Разве твое дитя не заслуживает любви?
— Мое дитя будет любимо. Как ты можешь сомневаться в этом?
— Я не подвергаю сомнению твои намерения. Я указываю на практические трудности. В данный момент ты не можешь предоставить ребенку полноценной семьи.
— Это… реакционное понятие.
— Признаюсь, я довожу аргумент до абсурда. Я не склонен к фундаментализму, я лишь пытаюсь направить твои мысли. Все в твоей жизни было предопределено и учтено, кроме этого ребенка. Зачатие — это целиком и полностью результат твоего решения. Я не хочу, чтобы оно оказалось ошибкой. Я слишком тебя люблю.
— У отца были и другие дети.
— Которых передали эденистам, чтобы они могли вырасти в самой большой семье из всех возможных — семье размером с целый мир.
Иона едва не рассмеялась вслух.
— Подумать только — Салдана становятся эденистами! В конце концов мы совершили этот переход. А король Алистер об этом знает?
— Ты уклоняешься от ответа, Иона. Одно дитя Повелителя Руин воспитывается рядом со мной и под моим присмотром — наследник. Остальные — нет. Как родительница ты отвечаешь за будущее своих детей.
— Ты хочешь сказать, что зачав это дитя, я поступила безответственно?
— На этот вопрос отвечать тебе. Ты рассчитывала, что Джошуа останется дома примерным отцом? Даже ты могла бы догадаться, насколько это маловероятно.
— Господи, сколько споров, и все из-за того, что у Джошуа мрачный вид.
— Прости. Я расстроил тебя.
— Нет. Ты сделал то, что и намеревался — заставил меня подумать. Для многих людей это процесс болезненный, особенно если действовать как я — не осознав последствий. Я в результате обижаюсь и начинаю огрызаться. Но я поступлю так, как лучше для ребенка.
— Я знаю.
В мысленном голосе обиталища прозвучала такая нежность, что Иона покраснела.
— Я волновалась, пока тебя не было, — проговорила она, прижимаясь к Джошуа.
Тот глотнул Норфолкских слез из бокала.
— Тебе еще повезло. Я большую часть времени трясся от страха.
— Ага. «Лагранж» Калверт.
— Господи, хоть ты не начинай!
— Не хотел известности — не надо было продавать записи с сенсоров «Леди Мак» в «Коллинз».
— Келли трудно отказать.
