Честер Андерсон - Небесное святилище (сборник)
Райнасон сидел молча, стараясь переварить сказанное Марой, несмотря на туман в голове. Хриплый шум бара вдруг затих, превратившись в подводный звуковой фон, окруживший его со всех сторон; потом он вообще куда-то пропал.
Наконец, он заговорил:
— В этом-то и вся загвоздка с этими хирлайцами. Я действительно не способен их понимать. Создается впечатление, что контакт действительно отсутствует, даже через переводчика, — Он уставился в свой стакан. — Мне до чертиков хотелось бы заполучить прямой телепатер; я смог бы напрямую работать с хирлайцами, поскольку они телепаты. И еще мне бы хотелось самому установить с ними прямую связь.
В следующее мгновение он ощутил на своей руке руку Мары и осознал, что почти уснул за столом.
— Ты бы лучше шел к себе, — посоветовала она ему. Он встал и потряс головой.
— Нет, действительно, как ты относишься к такой идее? Что если бы у меня был телепатер и я смог бы обмениваться с Хорнгом мыслями? Прямой контакт, без переводчика. Я бы смог сам добраться до памяти этой расы!
— Я думаю, что тебе следует поспать, — повторила она. У нее был явно обеспокоенный вид. — Тебя слишком волнует эта история. И забудь о телепатерах.
Райнасон посмотрел на нее и улыбнулся. — Почему? — спросил он спокойно. — Хотеть не вредно.
— Потому что, — ответила она, — послезавтра мы получаем три телепатера.
Глава III
Райнасон в течение нескольких секунд по инерции продолжал улыбаться ей, пока наконец до него не дошел смысл сказанного. Затем он резко сел и, чтобы сохранить равновесие, одной рукой взялся за край стола.
— Ты сможешь сделать так, чтобы мне достался один из них?
Она неопределенно пожала плечами:
— Если тебе удастся настоять и если Маннинг даст добро. Но есть ли в этом необходимость? Я имею в виду прямой контакт с существом другой расы?
Честно говоря, теперь, когда появилась реальная перспектива опробовать идею на практике, он и сам не был в этом уверен. Поэтому ответил неопределенно:
— Чтобы узнать это, надо попробовать.
Мара опустила глаза и стала раскручивать свой стакан с напитком, любуясь, как маленькие красные пятна образуются внутри и поднимаются на поверхность. Повисло задумчивое молчание.
— Покайся, Ли Райнасон! — Эти слова взорвались над его ухом, перекрывая волны шума, заполнявшие зал. Он повернулся, наполовину поднявшись; Ренэ Мальхомм нависал над ним, его широкая улыбка открывала зубы, одного в нижнем ряду недоставало.
Райнасон снова сел на стул.
— Не кричи. У меня и так болит голова.
Мальхомм взял стул, который освободил Маннинг, и тяжело опустился на него. Затем, установив свой плакат на краю стола, наклонился вперед, размахивая своим толстым пальцем.
— Вижу, Ли, ты имеешь дело с людьми, которые поработят все чистое в твоем сердце, — прорычал он, но Райнасон заметил смех в его глазах.
— Маннинг? — кивнул он. — Он поработит каждое чистое сердце на всей этой планете, если только ему удастся найти такое. И я полагаю, что он уже поработал в этом направлении с Марой.
Мальхомм повернулся к девушке и выпрямился, бесцеремонно рассматривая ее оценивающим взглядом. Мара спокойно встретила его наглый взгляд, подняв брови как бы в ожидании приговора.
Мальхомм покачал головой.
— Если она чиста, тогда это грех, — высказал он свое заключение. — Трижды проклятый грех, Ли. Я когда-нибудь просвещал тебя насчет двуликого Януса, который одновременно является и добром, и злом?
— Да, и притом не один раз, — ответил Райнасон.
Мальхомм пожал плечами и снова повернулся к девушке:
— Тем не менее, я с удовольствием приветствую вас.
— Мара, это — Ренэ Мальхомм, — сказал Райнасон вымученным голосом. — Он считает, что мы друзья, и я боюсь, что он прав.
Мальхомм склонил свою косматую голову.
— Моя фамилия на старофранцузском земном языке означает “плохой человек”. У моей семьи длинная и бесчестная история, но самые древние мои предки, к которым я смог добраться по генеалогическому древу, носили эту же фамилию. Оказалось, что в том мире было слишком много Бэйкеров, Смитов, Карпентеров и Пристав — как раз самое время для Мальхоммов. А мое первое имя произносилось раньше “Рэнэй”, но языковая реформа упразднила все различия в акцентах земных языков.
— С учетом прошлого ваших предков, — улыбнулась Мара, — следует признать, что здесь вы в подходящей компании.
— Хм, подходящая компания! — прокричал Мальхомм. — Я никогда не искал подходящую компанию! Моя работа, мое предназначение всегда влекли меня туда, где сердца черные-пречерные, где есть нужда в покаянии и в искуплении — вот почему я попал на Край.
— Вы религиозны? — спросила она.
— А кто действительно религиозен в наши дни? — вопросом на вопрос ответил Мальхомм, пожимая плечами. — Религия — наше прошлое, она мертва. Ее практически забыли, и имя Бога можно сейчас услышать разве что во гневе. Прокляни тебя Бог! — кричат массы. Вот это и есть наша современная религия.
— Ренэ путешествует, разглагольствуя о грехе, — объяснил Райнасон, — получая таким образом пожертвования, которые расходует на выпивку.
Мальхомм улыбнулся:
— Ах, Ли, ты так близорук. Я неверующий черный мошенник, но, по крайней мере, у меня есть призвание. Наши научные открытия уничтожили религию; мы забрались в небеса и не нашли там бот. Но наука, кстати, ш не опровергла его, и люди забывают об этом. Я разговариваю голосом давно позабытого; я напоминаю людям о боге, чтобы уравновесить весы. — Он прервал свою длинную тираду, чтобы схватить руку официанта и заказать выпивку, затем повернулся к ним. — Ничто не говорит о том, что я должен верить в религию. Если бы в этом действительно была необходимость, то тоща не нужно было бы проповедовать ее.
— Тебе приходилось проповедовать хирлайцам? — спросил Райнасон.
— Восхитительная идея! — воскликнул Мальхомм. — А что, у них есть душа?
— По крайней мере, у них есть свой бог. Или, во всяком случае, был когда-то. Этого типа, который был их богом, сущим, знанием и чем-то еще другим, причем все эти роли исполнялись одновременно, звали Кор.
— Возвращаемся к Кору! — воскликнул Мальхомм. — Возможно, это и будет моим следующим призванием.
— А в чем заключается ваше призвание сейчас? — спросила Мара, заставив себя улыбнуться. — Кроме, разумеется, учебы на протяжении всей жизни и участия во грехе?
Мальхомм вздохнул; когда принесли выпивку, он распрямился и, порывшись в привязанной к поясу суме, извлек оттуда монету и бросил ее официанту.
— Верьте или нет, но у меня есть призвание, — ответил он, и на этот раз его голос был тихим и серьезным. — Я не просто бродяга и бездельник.
— А кто же?
— Я шпион, — сказал он, поднял свой стакан и немедленно выпил.
Мара снова улыбнулась, но он не ответил ей тем же. Подавшись вперед, он повернулся к Райнасону:
— Маннинг усиленно вентилирует вопрос о своем назначении на должность губернатора, — сказал он. — Возможно, ты знаешь об этом.
Райнасон кивнул. Головная боль, которую он ожидал, уже началась.
— Знаешь ли ты, что он подкупает здесь людей, которые должны поддержать его в том случае, если будет назначен кто-то другой? — Он бросил быстрый взгляд на Мару. — Я кручусь целыми днями среди людей, разговариваю, и многое слышу. Маннинг добьется-таки власти, так или иначе, если его не остановить.
— Подкуп людей не представляет собой ничего нового, — сказал Райнасон. — К тому же, разве есть кто-нибудь получше на этой планете?
Мальхомм покачал головой:
— Не знаю; иногда я просто разочаровываюсь в человеческой расе. Маннинг, по крайней мере, имеет хоть какие-то культурные зачатки — но, тем не менее, он еще более порочен, чем кажется. Если он получит здесь власть…
— Это будет не хуже, чем на любой другой планете такого типа, — закончил за него Райнасон.
— За исключением, возможно, одного момента — хирлайцев Я ничего не имею против того, чтобы люди убивали друг друга… Это их дело. Но если только здесь не станет у власти кто-либо получше Маннинга, хирлайцам придет конец. Люди уже начинают поговаривать… они их боятся.
— Почему? Хирлайцы безвредны.
— Из-за их размеров, а также потому, что мы ничего не знаем о них. Они обладают интеллектом, а необразованные люди как огня боятся интеллекта, а когда интеллектом обладает инородец… — он покачал головой. — Маннинг в такой ситуации ничего не станет делать.
— Что вы имеете в виду? — спросила Мара.
Мальхомм еще больше нахмурился, отчего темные складки на его лице превратились в глубокие борозды.
— Он использует хирлайцев в качестве пугала. Говорит, что он единственный на этой планете человек, который умеет обращаться с ними. О, вы бы услышали, как он проходит мимо людей… Я завидую его способности влиять на них словом. Кого-то похлопает по спине, кому-то бросит шутку-другую, — большинство из этих шуток я говорил в прошлом году, и, смотришь, разговаривает с каждым совсем по-приятельски. — Он снова покачал головой. — Маннинг установил настолько дружеские отношения с эта ми отбросами общества, как будто они равны.
