Майя Малиновская - Вердана
Улыбка Эйсмута стала грустной.
— Капитан предупреждал, что ты разбираешься в таких тонкостях. Где научилась?
— У меня хороший консультант на Земле.
— Надеюсь, у тебя хватит сообразительности, чтобы не выносить суть этого эксперимента за пределы корабля. С точки зрения наших с тобой соотечественников подобный эксперимент расценивается как преступление. Чем меньше людей поставлено в известность, тем меньше хлопот у тебя будет в последствии.
— Я догадываюсь. Если формальности оговорены, можем ли мы перейти к делу? — намекнула Эл.
— Безусловно. Я был суров в оценках, но я очень рад, что ты пришла. — И Эйсмут снова улыбнулся. — Тебе не сняться кошмары?
— Нет. Не снятся. Я повторяю ее моторику. Это сращивание?
— Это пройдет. Работа сознания. Рефлексы трудней всего забыть.
Эл хотела признаться, что едва не задушила Дмитрия, но передумала.
— Как это выглядело со стороны? Я была на нее похожа? — спросила Эл.
— Очень. Поразительно похожа. Из того, что я видел, меня смутил только твой эффектный бросок плаща у входа во дворец. Дальше, к сожалению, начались перебои со связью. Прочее мы знаем уже от Геликса, но я не успел просмотреть материалы полностью.
— Так вы не знали про ранение. Я посылала сообщение.
— Знала бы ты, что тут творилось. Я не видел Торна таким озабоченным. Вместо сообщения пришел набор шумов, расшифровать его не удавалось. Мы понятия не имели, что с тобой происходит. А то, как ты обнаружила наблюдателей и вовсе мистика какая-то
— Нет никакой мистики. Случай. А когда я смогу узнать произошло сращивание или нет?
— Я сейчас скажу, что никакого сращивания не было. Ты руководила Верданой.
— Это не так. Я отключалась. В моем сознании одно не вязалось с другим. Чисто интуитивно я знаю причину. Дело в ее гибели. Вы не дали мне информации.
Эйсмут посмотрел на Эл и закивал головой из стороны в сторону.
— Она не дает тебе покоя и теперь. Говорил же, не увлекайся. Ни один наблюдатель не получает информацию об обстоятельствах смерти прототипа, лишь словесные данные, чтобы в случае вопросов отрицать факт гибели и дать объяснение своему появлению. В твоем случае все вообще пошло вне схемы. Этот вопрос мучил тебя постоянно. У этого так называемого эксперимента масса подоплек, которые если кому известны полностью, так только Торну. Его вообще не интересовало спасение Ахши, ему было важно, как ты себя ведешь.
— Меня проверяли, — сделал она вывод.
— Не стану отрицать.
— Потому и за провал отвечать не придется.
— Эл. Галактис это не Космофлот. Тут каждый сам несет свое бремя и свою долю ответственности. У кого бы я не спросил из нашей команды, все единодушно считают, что ты спасла Ахши.
Эл изобразила удивление.
— Достаточно несложного теста, о котором ты и не узнала бы.
— Тогда почему меня не тестируют?
— Нам выгодно, чтобы Ахши исчез. Ни он, ни его записи не попадут на Землю. Торн тебя послал потому, что верил — ты будешь искать самого Виктора, а в искренность соплеменников он не верил. Он сказал еще в первый день, когда они прилетели, что им нужно его открытие. Твое вмешательство помогло нам выиграть. Твоя драка на пепелище дома Верданы решила исход их операции.
— Я плохо помню.
— Не мудрено при таком ранении. Ты отбила дневники Ахши. Помнишь?
— Смутно.
— Ты дралась с еще одним наблюдателем, из той группы, что ушла за тобой.
— На мне была кровь другого цвета, — вспомнила она. — Я дралась с землянином? Мне этого не простят.
— Только Виктория знала, что в роли Верданы выступаешь ты. Торну пришлось поделиться этой информацией. Она не сообщила своим, для нее жизнь брата оказалась важнее.
— А остальным?
— Им нужны были только его дневники.
— Они не собирались спасать Виктора?
— Даже попытки не сделали. Они думали, что безумец менее ценен, чем его открытие.
— Вериться с трудом, — усомнилась Эл. — Виктория хотела его спасти. Она не лгала, я бы почувствовала. Она привела группу к провалу.
— Возможно.
— Скользкая тема, вы с ними работали, вам виднее, а мне не хочется это обсуждать. Я вроде бы жизнью ни за что рисковала. За стопку тетрадей? Я чего-то не знаю? Кроме Виктории Орсеньев никому не был нужен?
— Ниточки от этого клубка у капитана.
— Эйсмут, вы подняли болезненный вопрос. Однажды я уже отказалась от контактов с вашей системой из-за подобных недомолвок.
— С такой формой работы ты будешь иметь дело постоянно. Если тебя зачислят действующей единицей спасательного корпуса, ответов на твои вопросы станет меньше.
— Вы советуете мне остаться наемником? — с недоумением спросила она.
— Так ты сохранишь более высокий статус и сможешь требовать объяснений. Извини, что развенчиваю твои иллюзии. Доверие тут велико, но и дисциплина куда выше, чем в Космофлоте, тут не принято задавать много вопросов, предполагается, что тот, кто дает задание досконально знает ситуацию. Я сутками не спал, пока ты была на планете, я вообще до сих пор не понимаю, зачем так было рисковать, но по статусу я не могу спросить у капитана о его мотивах. Они выше моего понимания, — признался Эйсмут. — Я только могу заявить, что твои действия вызывают у меня шок вперемежку с восторгом. В Космофлоте такому не учат. Ты в этом смысле самородок, Эл, как пошутил Торн. Но чтобы работать с тобой, мне потребуется самообладание больше того, какое я имею сейчас. Так что, не удивляйся, если мы не встретимся на следующем задании.
— А оно будет?
— Этот вопрос ты решишь с Торном.
— А вы? Не доверяете мне?
— Не могу судить. Это был первый раз. Спонтанно. Дико. Но успешно. А победителей не судят, как у вас там выражались в двадцатом веке.
— Победители сами себя судят, — перефразировала Эл. — Я не в восторге от результатов. Я хочу забыть этот кошмар.
— У тебя будет время. Освоишься. Наблюдатель из тебя не получиться, темперамент не тот, а спасатель выйдет замечательный, поверь мне как специалисту. — Эйсмут снова улыбнулся.
— Спасибо. Обнадеживает, — поблагодарила Эл.
Эйсмут стал серьезным. Эл почувствовала, что сейчас он скажет нечто важное.
— Эл, у тебя раньше не было мутаций в другие формы? — спросил он.
— Вы же знаете, что были. На Уэст.
— Не то. Та мутация к среде, к планете. Я имею в виду других существ?
— Нет. Не замечала. А в чем дело?
— Когда я просматривал мельком все твои данные по Фаэтону, то заметил подробность, о которой тебе могут не сказать. Я землянин, наша форма жизни не способна к спонтанным трансформациям, во всяком случае, на данном этапе эволюции.
— А я могу? — насторожилась Эл. — Говорите. Уже не напугаете. Уж лучше правду.
— Дело как раз в обратном. Как только организм Верданы исчерпал запас сил из-за раны, с телом начали происходить обратные мутации в человека, без всякой посторонней помощи. Словно механизм самосохранения заработал и нашел способ выжить. Ты, как я смог заметить, на свое тело обращала мало внимания. Это плохо. Нельзя работать на износ, Эл. Ты так долго не проживешь. Чтобы выжить твой организм сам нашел механизм спасения.
— Я трансформировалась в человека? Сама?
— Не так категорично. Прямой трансформации не было, организм стал бороться с ядом, борьба происходила по механизмам, которые свойственны землянину. Процесс пошел, как только ты осознала, что для человека яд безвреден. Твой разум словно дал толчок. Ты раньше училась управлять биологическими процессами в своем теле?
— Да. Но это было давно, мне нужно было обмануть комиссию Космофлота, убедить их, что я человек без резких изменений.
— Если не возражаешь, я помогу разобраться. Это очень полезное свойство.
Эл почесала кончик носа и улыбнулась.
— А сказали, что не хотите со мной работать.
Эйсмут засмеялся.
— Хочу. Очень. Только не на заданиях. Усвой, пожалуйста, — он постучал себя указательным пальцев по лбу, — никто тебя не смеет осуждать ни за промахи, ни за Ахши. Правильно сделала, что исполнила его волю, в любой форме. Правильно.
— Спасибо, доктор. Я тронута, — кивнула Эл в знак благодарности.
— Тебе спасибо. За наблюдателей. Меня просили передать «саталле» благодарность.
— Рада? Он?
— Его носитель. А что такое «саттала»?
— Посланец богов. Носитель возмездия.
Эйсмут рассмеялся.
— Какое точное определение! Ты притягивала на себя самые невероятные события, такое простой логикой нельзя объяснить. Наблюдатель, который сыграл Раду, считает, что ты обладаешь некими задатками, которые аборигены расценили как божественные качества. Твой успех в его миропонимании — это что-то мистическое. Я бы с ним согласился, но я не верю в мистику.
— Рада хотел меня видеть?
— Он хотел говорить с тобой лично, но капитан не разрешил. Тебе достаточно волнений. Работа над экспериментом остановлена.
