Пётр Моршанцев - Эхо вторжения
— Разведка! Какие еще приказания! Одним «ястребом» нам здесь делать нечего. Наведаемся сюда с «филином» и тремя автожирами, вот тогда и почистим эти поля от заразы. Завяжем и наладим «интересные» знакомства с местным населением. А для этого нужна подготовка. Наскоком такие дела не делаются. Сейчас осмотримся и на обратный курс. Вот с «ослиным» караваном мы разобраться в силах! Да и то сначала мирно попробуем. Если удастся!
— А вот это вряд ли, командир! — Высказался Александр. — Они же все, и как всегда, обкуренные! Нормальных слов ни на фарси, ни на пушту, понять не в состоянии! Под «наркотой» они вообще не люди. Я где-то читал, что алкоголики и наркоманы нарушают закон разума и людьми уже считаться не могут. Я тоже придерживаюсь такого мнения! Кстати у них и «стингеры» имеются! Они наш автожир не «снимут»?
— «Кишка тонка» им наш «ястреб» завалить! Я твое мнение разделяю, но все равно сначала попробуем мирно! Уж больно мне осликов жалко. Они-то уж вовсе не виноваты! — От этих слов Дымогарева не выдержали и остальные десантники, и кабина наполнилась веселым смехом.
Караван сегодня двигался со вполне приличной скоростью, но до конечной точки встречи с покупателями товара оставалось еще два дневных перехода. Все было спокойно. В этой горной местности, достаточно далеко от Кабула, как правило, не летали железные стрекозы ненавистных «шурави», но все же, однажды обостренными наркотиком нервами, караванбаши Исламуддин ощутил какое-то неприятное чувство. Казалось, сверху на него кто-то смотрел, и хотя в небе не было видно никого и ничего, Исламуддину стало неприятно. Только потом вспомнились проповеди имамов о том, что Аллах все видит и все слышит. И хотя, слава Аллаху, в основном все имамы поддерживают освободительную деятельность воинов ислама, но некоторые из них говорили, что задурманивание головы опиумом не нравится Аллаху. И если он все видит, то не быть тогла Исламуддину в садах джанны, и не будет у него там большеглазых чернооких гурий. Так вот сейчас Исламуддину показалось, что именно Аллах посмотрел на него сверху из своего небесного дворца и увидел, как Исламуддин ведет очередной караван с опиумом. Но ведь Аллах должен понимать, что его воинам необходимо оружие, а получить его можно только в обмен на опиум. Гяуры в своей Европе очень любят опиум. Они перерабатывают его на своих иблисовых фабриках и получают еще более сильный наркотик, и травятся им сами и травят своих детей. И это хорошо, потому, что от этого численность неверных только сокращается, а это идет на пользу Аллаху. А то, что Исламуддин сам употребляет немного опиума, так это только для того, чтобы тягости пути стали чуть легче.
Но беспокойство, несмотря на самоуспокоительные мысли, не проходило. На-дежда теперь была только на ночной привал. На одном из ослов между тюками с товаром был привязан мешок с прекрасной Айгуль, дочерью одного из дехкан, задолжавшего Исламуддину большие деньги за семена опиумного мака. Исламуддин давно поглядывал на девчонку и, наконец, отобрал ее в уплату долга. Долг был, конечно, намного меньше калыма, если бы Исламуддин вдруг вздумал взять ее в жены, но это его не волновало. Верный автомат, очень хороший автомат, хоть и сделанный в стране «шурави», всего лишь направленный на заартачившегося было отца, сразу расставил все по своим местам. Никто не имеет права отказывать Исламуддину и его автомату. И теперь ночью Исламуддин первым сорвет нежный цветок и вот тогда душа его успокоится. А после можно будет продать Айгуль тем же «щурави», которые расплачиваются оружием. Исламуддин уже не раз проделывал такое. Погруженный в приятные мысли он чуть повеселел и будущий гнев Аллаха чуть отодвинулся в сторону и отошел вдаль.
Но когда караван выбрался, наконец, на прикрытую нависающей скалой, площадку, обычно используемую для ночного отдыха, Исламуддин увидел, что площадка занята. У кромки обрыва стоял ни на что не похожий аппарат, безусловно, умеющий летать, но таких не было ни у «шурави», ни у их заокеанских противников, которые хоть и были неверными, но помогали воинам ислама. Аппарат как-то странно мерцал, то, пропадая из глаз, то, вновь вырисовываясь четкими линиями. Перед аппаратом, на котором была изображена золотистая сказочная птица с двумя головами, стояли двое в облегающих тело черных одеждах. Головы их скрывали непрозрачные шлемы, а в руках они держали странное, но оружие, несомненно, с толстыми короткими стволами. Чуть впереди стоял еще один человек. Он был без шлема, и можно было видеть его лицо с окладистой бородой, что, наверное, указывало на его отношение к исламу. Во всяком случае, так подумал Исламуддин.
Все трое молча стояли, выжидая, когда весь караван выберется на площадку. Ослики сами шли на сои привычные места, несмотря на то, сто Исламуддин застыл в изумлении на месте и совершенно забыл, что он караванбаши и от него на привале могут ждать команд. Но в такие же неподвижные столбы превращались и его соратники, как только достигали площадки, и им в глаза бросалась необычная компания. Они совсем забыли, что у них в руках оружие, автоматы, являющиеся очень весомыми аргументами в любом споре. Но у стоявших на площадке незнакомцев в руках тоже было оружие и от них веяло какой-то непонятной силой.
И все же принятый Исламуддином опиум не дал ему испугаться, но душу, тем не менее, что-то глодало. Опять вспомнился взгляд с небес, взгляд Аллаха, теперь Исламуддин в этом не сомневался, и проникся еще большей уверенностью в этом, когда бородатый заявил на фарси:
— Почему вы занимаетесь противным Аллаху промыслом?
— Но это для войны во славу Аллаха! — Чуть заплетающимся языком ответил Исламуддин. Он почему-то был уверен, что этот бородач имеет право его спрашивать, а значит, Исламуддин обязан отвечать.
— А в какой суре Корана ты вычитал, что Аллах благословляет войны? Какой аллахоотступник вбил в ваши дурные головы, что Аллаху потребно убийство, тем более в его честь? Убийство даже тех людей, которые поклоняются ему, лишь следуя другим ритуалам? Аллах един и только лживые пророки из-за своих непомерных и незаслуженных амбиций разделили всех людей на враждующие друг с другом группы! — Дымогарев попытался на деле разыграть сюжет из плана по объединению религий в одну, который буквально вчера обсуждался у Командора на Малом совете. — Аллах против любых войн! И сегодня он вас простит, если вы бросите орудия убийства и зелье Иблиса, которое везете на бедных животных! Но потом пощады не будет! Вы поняли, что сказал посланец Аллаха? — Грозно спросил Дымогарев. Он импровизировал на ходу, отлично понимая, что не будь эти бандиты-моджахеды под действием наркотиков, его увещевания не вызвали ли у них такой покорности, как сейчас.
Ему не хотелось проливать лишнюю кровь. Даже находясь в меньшинстве, Дымогарев сейчас не ощущал себя беспомощным. Олег и Александр держали в ручные аналоги «газонокосилок», да и «Дуст» держал под прицелом всю банду, так опрометчиво собравшуюся тесной толпой на скалистой площадке — видать любопытство и привычка к безнаказанности сыграли с ними роковую шутку. Стоит бандитам только попытаться применить оружие и ото всех пятнадцати давно не мытых тел в воздухе на короткое время повиснет красноватый туман. Да и не совсем лукавил Василий, когда говорил, что ему больше жалко осликов, которые сейчас тоже ютились на не такой уж и обширной площадке, чем этих «душманов».
Один их «духов» или не в достаточной мере знавший фарси, или более осталь-ных обкурившийся опиума, потянул со спины «стингер» с явственным намерением использовать его против «посланцев» Аллаха, и с движением далеким от дву-смысленного толкования направил его на автожир. Но «Дуст» был на чеку, не сплоховал и Олег, находящийся чуть ближе к толпе бандитов, чем Александр. Белесые жгуты достали «ослушника», прихватив по пути еще двоих. «Газонокосилка» была все же не снайперской винтовкой, а оружием массового воздействия.
Когда на месте только что живых и здоровых бородачей вдруг вспухла крова-вая взвесь, быстро осевшая на каменистую почву площадки и по пути покрыв гус-тым слоем крови еще троих, все остальные бандиты скопом рухнули на колени. «Гнев Аллаха!» — Послышались сдавленные возгласы, и бросаемое оружие звонко застучало по камням. Банда разоружалась. Вскоре оружие лежало небольшой пологой кучкой. Дымогарев достал из автожира «жезл» — ручное оружие пришельцев, воспроизводство аналога которого, у башковитых конструкторов пока не получалось, и облучил им эту кучу металла, окутав ее белым пламенем. Банда ахнула в один голос от изумления, когда увидела, что их оружие покрылось зеркальным блеском. Еще большее изумление они испытали, когда Дымогарев небрежно пнул кучу ботинком и, та рассыпалась в мелкую пыль, что вызвало еще один вздох. «Вот так и рождаются легенды! — Весело подумал Василий. — Этих ребяток теперь надо отпустить с миром. Их языки сделают для нас большее дело, чем я только мог предположить вначале! И какой только потрясающий эффект может вызвать всего лишь небольшая демонстрация необычной мощи на неприхотливый взгляд непосвященного в детали! И даже если потом никто не станет им верить, посчитав рассказы за наркотический бред, польза все равно будет. Тем более, если повторить подобное еще раз несколько и в других местах».
