Владимир Журавлев - Охота на тринадцатого
Как‑то неправильно прошел разговор с генералом Маркеловым, вдруг и совершенно независимо от происходящего понял он. Не о том говорили. Что „тринадцатый“? Жизнь космической России не от него зависит. Подступающая массовая безработица на российских лунах гораздо важнее. Взаимоотношения с бунтовщиками, с оказавшимся в их управлении Клондайком — очень важны. В космической Европе обязанности монарха принимает на себя полковник Радзивилл, а не адмирал Штерн — это необычайно важно. А генерал спросил про „тринадцатого“. Дался всем этот призрак. Погиб — и правильно сделал. Главный аналитик на его месте тоже погиб бы. Лучше сгореть, чем попасть на пыточный столик. Главный аналитик, если на то пошло, вообще не высовывался бы. Подумаешь, теория гравитационных преобразований. Собственная жизнь важнее. Достижения нации не на научных открытиях держатся, а на трудолюбии народа, на образованности его, на… на честности и компетентности руководства. Бунтовщики, если разобраться, и без „тринадцатого“ победили бы. Потому что они, если разобраться, бьются с европейцами, строят нечто странное и новое, а генерал Маркелов всего лишь делит американский сектор. К чему стремятся, того и достигнут. Как бы объяснить генералу, что дележка американского наследия — фактически смерть космической России? Без флота лунам не выжить. Сначала безработица, системный кризис… Главный аналитик вспомнил равнодушное маркеловское „ну и что?“ и вздрогнул.
Он поднимался по ступеням ресторана, когда мимо проплыла группа людей, привлекшая его внимание. Крепкий мужчина с малоподвижным квадратным лицом. Узконосый тип с брюзгливо поджатыми губами. Курносый парень с легкомысленной улыбочкой. И между ними две девушки. Вообще‑то у главного аналитика была не очень хорошая зрительная память, но эти лица он точно знал. Да что знал — они ему в кошмарах снились!
Мужчина, обнимавший за талию стройную девушку с удивительно синими глазами, вопросительно посмотрел на него. Главный аналитик машинально приложил ладонь к пилотке и отвернулся. Этого не могло быть. Клоны, слишком много повторяющихся лиц вокруг, в этом дело. К тому же, грубиян, ворчун и раздолбай — самое распространенное командное сочетание видеомиров. И девушки — антиподы им в тему: скромница и воительница, из тех же видеомиров. В „Сибирских амазонках“ такие команды попадались, например, на каждом шагу. Да, именно в этом дело. Просто гуляет команда из „Сибирских амазонок“.
Он обернулся и посмотрел им вслед. Все же странная компания. Для Луны-1 — странная. Из пятерых ни одного бисекси. Мужчины — в безличных повседневках инженерного состава среднего звена, ни цепочки на шее, ни серьги в ухе, ни даже разукрашенного стразами ранта трусов над низко посаженными брюками, настоящие мужчины, совсем как на кораблях космофлота. Высокая блондинка трогательно жмется к своему партнеру полной грудью, что тоже небывалая для Луны-1 редкость, шорт — флай взлетает при каждом плывучем шаге, обнажая стройные женские ножки… и такие ножки на Луне — редкость! А вот в эскадре амазонок — как раз нет… И миниатюрная чернявая девчушка между двумя парнями — что‑то знакомое крутится в памяти…
— Александра Механик?! — вырвалось у него непроизвольно.
Брюнетка вздрогнула, обернулась, глянула пронзительно огромными карими глазами…
И тут пуля снайпера ударила главного аналитика в грудь, развернула и бросила на ступени. Накатила разрывающая внутренности боль, и вместе с ней — понимание. Понимание того, что зря он на двое суток осмелился взять на себя полномочия генерала Маркелова. Покусился на власть. И вот он, генеральский ответ, сжигает болью грудь.
— Я же делал как лучше! — прохрипел он и захлебнулся кровью.
Он еще успел понять, что генералу Маркелову не нужно как лучше, генералу нужно всего лишь отстоять свою власть, порвать глотки всем конкурентам, и наверняка где‑то сейчас валяется в крови главный финансист, продажная шкура и жучара, тем не менее пытавшийся сделать для государства хоть что‑то…
Потом прилетела вторая пуля, и мучительная боль в груди угасла. А вместе с ней — и жизнь.
Главный аналитик принял смерть спокойно. Стремился к избранности, к роскоши? Хотел быть над всеми? Будь готов заплатить за то, что оказался не самым сильным. Ну а собственная жизнь — универсальное платежное средство.
Эпилог
— Полдень двадцать второго века, — пробормотал старик.
— Ну, вот оно, будущее, охрененно какой год! — тут же возбудился второй. — Серега, ты обещал прогресс — где он?!
— В руках держишь.
В июльский полдень середины двадцать второго века два старика как ни в чем не бывало стригли живую изгородь вдоль подъездной дороги — и болтали, как все старики. Архитектурно — ландшафтный кодекс поселка комфортного проживания "Элита" предполагал зеленые ограждения всех проездов, и не абы какие, а художественно оформленные. Старые русские любили жить красиво. Но в России, как всегда, на законы плевали, и кустики стригли не дорогие ландшафтные художники, а двое почти бесплатных простых инвалидов по старости — тощих, морщинистых, но очень даже жизнелюбивых и энергичных индивидуумов. Подъездных дорог в "Элите" хватало, не то что в соседнем коммунальном поселке, так что работа стариков была бесконечной, как сама их жизнь. Но они справлялись и с работой, и с жизнью. Секаторы "Стригаль" со встроенной поддержкой геометрических форм так и мелькали, формируя параллелепипеды, сферы, конусы и овоиды, тоненькие веточки ковром ложились на газон. Старики болтали ни о чем, то есть о жизни.
Жизнь на Земле шла как обычно, невзирая на полдень даже не двадцать второго, а уже двадцать третьего века. Солнце светило, небо голубело, и легкий ветерок игрался листьями цветушника, самого дорогого из декоративных кустарников нынешнего сезона. В коммунальном поселке его садили как главное украшение приусадебной лужайки, а в "Элите" он — вот, обычная зеленая изгородь.
— Если говорить о собственно прогрессе, то он неоспорим, — спокойно продолжил тот, кого назвали Серегой. — Асфальт заменили на композит — ленточное покрытие…
— Композит, хренозит! Разница в чем?
— Прогресс. Мы говорим о прогрессе. Тогда уточни предмет спора, Виктуарий.
— Ну, прогресс… когда лучше становится, — пробормотал задиристый спорщик. — И я Виктор, если чо.
— В чем лучше?
— Да во всем!
— Врешь, — спокойно констатировал более образованный Серега, отстранил секатор на вытянутую руку, выцветшим глазом вгляделся в индикатор форм, перевел ползунок на конус и продолжил работу. — Я тебе обещал не во всем, а научно — технический прогресс. Ну так вот он, в руке держишь.
— Секатор? Маловато!
— Еще… — старик аккуратно вел инструментом по искоркам — отметкам, — изменился отечественный автопром, гибрид — автомобили стали нормой…
— Гибрид, хренит… все равно автомобили!
— … жилое строительство перешло на модули, глобы связи и вирт — экраны никого не удивляют…
— Да это мелочи по большому счету, Сергей!
— … и мы расселились по космосу.
Виктор — Виктуарий хыкнул и замолчал. Про человеческую диаспору в астероидных поясах знал даже он.
Мимо бесшумно проплыл гибрид — автомобиль, высокомерная девочка в салоне смотрела перед собой и вдаль. Старики проворно убрались с проезжей части: клиновидный телоотбойник люксовой "Златы — старт" красноречиво указывал на людоедские наклонности юной хозяйки. Принцип безусловной виновности пешеходов ввели давно, но телоотбойник ставили не все, далеко не все.
— И это тоже прогресс. Обратил свое старческое внимание на личико, ага? Вот сколько ей лет? На первый взгляд тринадцать — пятнадцать, а на самом деле? Геронто — медицина прет…
— Автострадная! — уважительно сказал Виктор, провожая сальным взглядом золотоволосую красотку. — Сенсорная! Видел, как она штурвал? Двумя пальчиками!
— Ну и взял бы себе такую. Деньги же есть?
— Девочку? Я бы взял, да не пойдет… Слушай, когда мы перестанем девочек глазами провожать, а? Шея болит!
— Ты говорил, когда ничего не сможем делать. В смысле, с ними. Ты сам говорил. Помнишь?
— Тут забудешь! Семьдесят лет напоминаешь! Ох и противный, пень старый… в юности таким не был!
Мимо скользнула еще машина, уже на автопилоте. Молодежь в салоне оживленно переговаривалась и размахивала бокалами — студенты возвращались с учебы.
— Если серьезно, то ты прав, конечно, — вдруг сказал морщинистый Серега. — Толку, что техника изменилась? Люди остались прежними. Как сейчас говорят? Россия — страна заборов? Загородили всё. Что рядом протекает огромная река, можно узнать только из географического справочника. За последние сорок лет все берега закрыли, сплошь частные владения…
— Вот! Ох противный! Все понимаешь, но споришь! Люди недалеко ушли от скотов!
