Сергей Буркатовский - Война 2020. Первая космическая
Барханы были буквально нашпигованы самым разным хламом, циклопической стеной мусора, охватывая здание по периметру. Всё это явно носило искусственный характер с целью защиты башни.
А прямо перед входом на мост было сооружено мощное оборонительное укрепление. Такой себе тет-де-пон[29].
Семь небольших зданий, сооружённых уже явно после Бури из подручных материалов – бетонных плит, контейнеров и мешков с песком. Четыре – те, что пониже – на внешнем периметре. Два – те, что повыше – во внутреннем, с подобиями башен из мешков с песком, в которых явно стояло какое-то серьёзное вооружение. Вряд ли гаубицы, но наверняка миномёты или автоматические гранатомёты. И ещё одно – перегораживающее путь напрямую к мосту.
Пространство между зданиями было перекрыто заграждениями из бетонных плит и отбойников, разбитых машин и рядов колючей проволоки. Россыпь пулемётных гнёзд по периметру. Один-единственный извилистый проход к мосту, полностью простреливаемый со всех сторон. В капонирах – тяжёлая техника. Два «абрамса» и одна «брэдли», а где-то на закрытых позициях наверняка ещё и артиллерия стоит.
Здесь нужен полнокровный армейский батальон при танках и самоходках. Или массированный воздушный налёт. И уж точно это укрепление не взять тремя смертельно уставшими наёмниками на одной БМП-2.
Но ничего больше не остаётся. Мы и так уже на пределе – как падающие звёзды, которые вот-вот погаснут. В умирающем городе, полном врагов и отчаяния, нам не протянуть долго…
А значит, остаётся поставить всё на одну-единственную самоубийственную атаку.
Плевать на всё. Если мы не умрём сегодня, то сдохнем завтра. Но если сегодня у нас ещё есть шанс умереть, забрав с собой побольше «стражей», завтра нас могут затравить как крыс. И повесить на одной из городских площадей.
К чёрту. Я слишком устал. Лучше ужасный конец, чем ужас без конца.
Я глубоко вдохнул сухой и смрадный воздух Эль-Кувейта, опустился на сиденье механика-водителя, надел на голову шлемофон и воткнул штекер в разъём.
– Ну что, готовы?
– Конечно, – спокойно ответил Си Джей. – Всё равно умирать.
Но смерти нет – это я уже знаю. Есть лишь память и забвение. Пока ты помнишь, пока ты мыслишь, то живёшь вечно…
И мы шагнули в небытие или бессмертие.
Пальцы ударили по приборной панели БМП, заводя мотор бронемашины, и я схватился за штурвал управления. В это же время снаружи раздался громкий хлопок. Я изогнулся вперёд, приникая к прибору ночного видения, установленного вместо одного из перископов, и успел заметить, как в воздухе пронеслась стремительная тень.
Темноту кувейтской ночи разорвала яркая вспышка попавшей в танк ракеты – Юрий не подкачал и с первого же выстрела влепил старый-добрый «фагот» в здоровенную башню «абрамса».
Взрыв сдетонировавшегося боекомплекта ушёл в кувейтское небо через вышибные панели на башне американского танка. Темноту прорезал яркий факел горящей бронированной машины.
– Уходим! – сдавленно произнёс Юрий, вручную перезаряжая противотанковую установку.
Нос БМП качнулся, и я провёл машину на десяток метров вперёд, укрываясь за следующим низким барханом.
Новый хлопок, и ещё одна ракета уносится вперёд.
На броне второго американского танка распускается огненный цветок, и вверх рвутся языки пламени и густой столб дыма от взорвавшихся снарядов. Мощный взрыв срывает с погона массивную башню – и вышибные панели не всегда спасают…
И тотчас же позади нас раздаются взрывы.
Всё, нашу позицию обнаружили и открыли огонь артиллерии. А значит, больше на месте стоять нельзя…
А значит – вперёд!
Вбитые много лет назад в учебке навыки по вождению любой советско-российской техники не подводили, так что БМП шустро неслась среди невысоких барханов и полузасыпанных песком зданий.
Угол зрения был ограничен небольшим участком по фронту, так что о творящемся по бокам я имел довольно смутное представление, ориентируясь лишь по командам Юрия, но вёл машину уверенно.
«Стражи» открыли по нам плотный огонь из тяжёлых пулемётов, мелькнуло несколько гранатомётных выстрелов. Огонь был плотнее, чем хотелось, но слабее, чем ожидалось – и то хлеб.
До тет-де-пона было от силы километр, для разогнавшейся БМП преодолеть это расстояние – дело пары минут. Но если с километра в нас попасть сложно, вблизи мы станет страшно уязвимы… Это не танк, нам хватит и всего одной гранаты в лоб или борт.
Вспышка в капонире, где стояла «брэдли», и от американской БМП в нашу сторону что-то полетело.
– Ракета! – выкрикнул Юрий, ведя заградительный огонь из спаренного пулемёта.
ПТРК «Тоу». Оператор после пуска должен удерживать прицельную марку на цели, скорость полёта ракеты – около трёхсот метров в секунду.
Всё это пронеслось у меня в голове даже не в виде слов, а в виде образов за считаные доли секунды, а затем я резко ударил по тормозам.
Взрыв громыхнул позади нас.
БМП-2 снова рванула вперёд, а Юрий открыл огонь короткими очередями из пушки по противнику. Разрывы 30-миллиметровых снарядов накрыли машину «стражей», а затем на её башне громыхнул взрыв.
По бортовой броне слева застучали крупнокалиберные пули от скрестившихся на нашей машине пулемётных трасс. Башня БМП разворачивается в сторону, выплёвывая пули и снаряды вокруг себя и заставляя замолкнуть огневые точки.
Ещё чуть-чуть… Ещё пару сотен метров…
От наклонённого под большим углом лобового листа брони БМП рикошетит гранатомётный выстрел. На всякий случай резко останавливаюсь, и ещё одна граната взрывается справа по борту.
Грохочет автоматическая пушка, разнося всё вокруг на части. Спаренный пулемёт хлещет по разбегающимся в стороны «штормовым стражам».
Острый нос БМП сминает ряды проволочных заграждений. Делаю змейку, обходя установленные бетонные отбойники, которые в силах затормозить даже тяжёлый танк…
И машина с разгона проваливается в проложенный поперёк пути неглубокий ров. Пытаюсь сдать назад, но БМП с лязгом застревает, кажется, наматывая на гусеницы какую-то дрянь, лежащую на дне рва.
– Из машины! – рявкаю я, понимая, что вытащить БМП под массированным огнём просто нереально, и теперь она может стать для нас воистину БМП – братской могилой пехоты.
– Я прикрою! – неожиданно выкрикивает Си Джей, беря на себя управление башней и поливая всё вокруг огнём из пушки и пулемёта.
Распахиваю тяжёлый люк и рывком выскакиваю наружу. Шлемофон слетает с головы, так и прицепленный к гарнитуре внутренней связи. Хватаю за ремень торчащую рядом с сиденьем винтовку – тяжёлый SCAR – и скатываюсь с брони машины, перебегая к корме.
Из башни вылезает Юрий, достаёт М4 с оптическим прицелом и спрыгивает ко мне. Я же в это время открываю дверь в десантный отсек, куда мы сложили трофейное оружие.
Швырнул Юрию РПГ-7 и сумку с тремя снаряжёнными выстрелами, а себе дополнительно взял «миними» и в темпе перебросил через шею подсумок с запасным патронным коробом.
Со всех сторон по нам вели плотный автоматный огонь. Хорошо ещё, что Си Джей огнём из БМП снёс все пулемётные точки вокруг…
Мы с Юрием отбежали в сторону, укрываясь за баррикадой из мешков с песком. Совсем рядом громыхнула серия разрывов от гранат подствольников, а рядом с БМП разорвался выстрел из РПГ.
– Си Джей! – крикнул я, вскидывая на бруствер пулемёт и открывая огонь по засевшим на крыше ближайшего здания «стражам». – Уходи, Си Джей!
Вряд ли он услышал мой крик сквозь канонаду боя, но башня бронемашины прекратила крутиться, и из люка начал вылезать снайпер.
Резкий хлопок. С крыши одного из зданий внутреннего периметра что-то устремилось вверх, а затем начало падать вниз.
«…Гаснущая звезда видит, как воздевают руки…»
Грохот. И ослепительная вспышка обрушилась вниз россыпью белых искр, которые зажгли всё вокруг БМП в радиусе нескольких метров.
На сетчатке словно на фотопленке отпечаталась фигура объятого пламенем человека, падающего вниз с крыши бронемашины.
– Си Джей!..
Вспышка затопила сознание. Я моргнул и оказался посреди мира, который был чёрно-багровым негативом привычной реальности. Чёрная земля, чёрные здания, чёрные люди, чёрное небо, освещённое разлитым повсюду багровым огнём. Кружащиеся в воздухе огоньки, будто багровые светлячки. Тени, похожие на человеческие, одиноко бредущие ко мне и одна за другой падающие на землю, охваченные огнём.
Звуки стрельбы исказились и превратились в чудовищный хохот, сквозь который доносились чьи-то крики и стоны.
– Входи, Алекс. – Голос, в котором были десятки, если не сотни тонов, родился отовсюду сразу и ниоткуда конкретно. – Мы тебя заждались!..
Меня с ног до головы охватило багровое пламя, прожигая плоть до самых костей. Я заорал от боли…
И снова вывалился в реальный мир.
Правое предплечье было страшно обожжено; сквозь опаленный рукав проглядывала окровавленная плоть, с которой будто бы содрало кожу.
