Дэвид Брин - Небесные просторы
— Из-за экономических потерь? — спросила Тш'т. Из-за этого, но не только. Согласно Библиотеке, водорододышащие плохо реагируют на сюрпризы. У них более медленный метаболизм, чем у кислородной жизни. Все непредвиденное для них внутренне неприятно.
Конечно, для создания, которое, подобно мне, запрограммировано на поиски нового, такое отношение кажется странным. Как без сюрпризов быть уверенным, что объективный мир существует? Можно предположить, что вселенная всего лишь один большой…
— Минутку, — прервала Джиллиан, прежде чем Нисс углубился в философские рассуждения. — Нас всех учили избегать опасных встреч с зангами, предоставив контакт с ними специалистам их великих Институтов.
Совершенно верно.
— Но теперь ты говоришь, что они могут быть особенно сердиты? Может быть, раздражены?
Голограмма Нисса напряженно свернулась.
Доктор Баскин, после трех лет знакомства с вами, знакомства с тоном вашего голоса и образом мыслей, ваш последний вопрос вызывает тревожное ощущение.
Справедливо ли я опасаюсь? Вам кажется раздражительность загнов… привлекательной?
Джиллиан молчала, но позволила себе мрачно и загадочно улыбнуться.
ГАРРИ
На часах его личного времени прошло пять лет с тех пор, как он сделал невозвратный шаг, стоя среди добровольцев из пятидесяти чуждых рас и тщательно выговаривая слова выученной наизусть клятвы, написанной много веков назад какой-то давно исчезнувшей расой. После вступления в корпус наблюдателей жизнь Гарри не просто изменилась — она ушла от его генетического наследия, и теперь его верность принадлежит не родной планете, а возвышенному чиновничеству, которое уже было древним, когда его отдаленные предки все еще прятались в земных джунглях от динозавров.
Однако во время обучения его поражало, как часто другие студенты расспрашивали его о земном клане, чья история стала самой популярной межзвездной драмой. Сможет ли племя незащищенных, лишенных спонсоров волчат догнать звездную цивилизацию и не повторить обычной судьбы выскочек? Вопреки незначительности Земли этот вопрос вызывал многочисленные споры и рассуждения.
Каково это, спрашивали его другие новички, иметь патронами людей, которые сами себя научили таким фундаментальным умениям, как речь, космические полеты и евгеника? Как неошимп, Гарри по своему статусу был ниже любого Другого клиента на базе, но он почти стал знаменитостью: одни относились к нему враждебно, другие восторженно, но почти все — с любопытством.
В сущности, он немного мог рассказать своим соученикам о террагентской цивилизации, потому что всего лишь год провел среди неошимпанзе, обладающих речью, прежде чем ушел из университета и записался в Институт Навигации. На самом деле он вел жизнь изгнанника.
Родился он в космосе, на борту террагентского разведывательного корабля. Смутные воспоминания о корабле «Пеленор» говорили Гарри об утраченном рае, полном высокотехнологических удобств, о теплом месте, где так приятно играть. Члены экипажа казались ему богами: офицеры-люди, рядовые-неошимы и неодельфины… а также веселый, похожий на дерево советник-кантен; все они были постоянно заняты своими делами и отвлекались от них, только когда ему хотелось приласкаться или быть подброшенным в воздух.
Но вот в один ужасный день его родители решили высадиться, чтобы изучать странное человеческое племя на отдаленной колониальной планете Хорсте. На этом кончилось участие Гарри в эпохальном полете «Пеленора» и началась та часть его жизни, которая вызывала у него жгучее раздражение.
Воспоминания о космических просторах и гудящих двигателях делались туманными и идеализированными. Во время детства на этой пыльной планете представление о космических полетах становилось все более волшебным. И когда Гарри наконец покинул Хорст, его поразила подлинная стерильная чернота между редкими звездными оазисами.
Я помню все это другим, думал он во время перелета на Землю. Конечно, эти воспоминания — всего лишь фантазии ребенка. В университете преподаватели учили его, что субъективные впечатления ненадежны. Они созданы мозгом, который хочет верить.
Тем не менее его жажда так и не была утолена. Стремление искать рай в других версиях реальности.
Бананы держали его в западне несколько дней.
Если бы аллафор был менее личным, Гарри мог бы сопротивляться энергичней. Но образ слишком точно нацелен, чтобы можно было его игнорировать. После первого столкновения, когда станция едва не опрокинулась, Гарри решил подождать, прежде чем снова бросить вызов этому рифу.
К тому же это совсем неплохое место для наблюдений. В синергии между странным континуумом и его собственным мозгом местность проявлялась как высокое плато над обширным морем пурпурных щупальцев. На удалении по-прежнему возвышались черные горы, хотя некоторые дыры в небе превратились во впадины, как будто небесный купол собирался растаять или обрушиться.
Были здесь и формы жизни — в основном существа меметического порядка. Мимо шестиугольной платформы Гарри ползали, мелькали или мерцали какие-то фигуры, паслись или охотились друг на друга, а иногда сливались и проходили у него на глазах странные преобразования. В плоскости других измерений мемы могли существовать только как паразиты, живущие в сознании или в мыслительных процессах своих хозяев, физических существ. Но здесь, в пространстве Е, в мире осязаемых идей, они были свободны.
Твое воображение позволяет тебе выполнять обязанности наблюдателя, объяснял Гарри во время обучения Вер'Кв'квинн. Но не поддавайся соблазну солипсизма, считая, что в пространстве Е что-то может произойти просто потому, что ты этого захочешь. Если будешь упрям или неосторожен, пространство Е способно прервать тропу твоей жизни.
Гарри никогда в этом не сомневался. Глядя на ползающие по пурпурной степи мемоформы, он проводил время, размышляя о концептах, которые в них содержатся. Вероятно, ни одно из этих существ не обладает разумом, поскольку на этом уровне реальности подлинный разум встречается крайне редко. Однако каждая мемоформа, пересекающая поле его зрения, воплощает одну мысль, не связанную никаким органическим или электронным мозгом. Это отдельная самостоятельная идея с такой же структурной сложностью, как те, что порождает Гарри своими органами и генетическим кодом.
Может быть, вот та, прыгающая поблизости и похожая на двенадцатиногую антилопу, представляет собой абстракцию, отдаленно связанную со свободой? Когда летающее существо с неровными краями начало преследовать антилопу, Гарри подумал, что охотник может представлять собой сложную версию стремления. Или он просто пытается поместить сложное и невообразимое в простые ниши, чтобы удовлетворить потребность едва развитого разумного сознания в упорядоченности?
Что ж, в человеческой природе все упрощать. Создавать стереотипы. Представлять себе, что можно вообразить невообразимое.
Местные мемоорганизмы занимательны, но время от времени под наблюдательным пунктом появляется кое-что еще, требуя пристального внимания.
Он всегда мог различить чужака. Чужаки передвигались неловко, словно их аллафорические формы — неуклюжие костюмы. Часто приближались хищные мемы, принюхивались в предчувствии вкусной концептуальной добычи и тут же стремительно убегали от резкого вкуса прочной материи. Металлические корабли или органические формы жизни, чужаки из других областей реальности, они не останавливаются, чтобы осмотреться, но торопливо пролетают мимо плавающих гор, стремясь найти убежище в небе из швейцарского сыра.
Гарри наслаждался этими мгновениями, когда зарабатывал свое жалованье. Стараясь говорить как можно точнее, он описывал каждого вновь появившегося своему партнеру, корабельному компьютеру, который находился у него под ногами, защищенный от враждебного воздействия Е-пространства. На базе специалисты расшифруют его показания и постараются установить, какой именно корабль пролетал мимо Гарри и куда он мог направляться. Тем временем они с компьютером и сами делали догадки.
Бортовые файлы памяти знакомы с таким образцом, сказало в одном случае плавающее «Н» — после того как Гарри описал особенно причудливого новичка, поднимавшегося на мириаде жестких сверкающих лап, словно ходячая солнечная вспышка. Это как будто представитель квантового порядка разума.
— Правда? — Гарри прижался к стеклу. Объект похож на хрупкую перистую спору зилма, которую ветер принес из далекого уголка Хорста. Тонкие стебельки ломались и испарялись, а тварь (корабль? одиночное существо?) торопилась к дыре в небе вблизи горизонта.
