Олег Шовкуненко - Сезон огненных дождей
Строгов умолк. Бесконечно долгую минуту он задумчиво смотрел на проплывающий за окном пейзаж. Ночь заканчивалась, и мир за бортом уже не казался таким непроглядно черным. По нему туманными призраками побежали первые бурые пятна.
– Несколько раз удавалось почувствовать что-то похожее на энергетическое поле твоего отца. – Мастер говорил медленно, словно в этот самый момент снова искал в бесконечных просторах вселенной слабый голос Грабовского-старшего. – Однако всякий раз объект прерывал контакт. Он блокировался жестко и умело, как будто был готов к этому, как будто знал, кто я.
– Что ты хочешь этим сказать? – Мысли путались во всклокоченном мозгу Марка.
– Только одно – тому, о ком я говорю, есть что скрывать, и он совсем не горит желанием излить мне свою душу.
«Что за чертовщина!» Грабовский попытался разложить по полочкам все сказанное другом. Пользуясь своими уникальными способностями, Николай пробовал наладить связь с его отцом. Среди триллионов живых существ, населяющих нашу Галактику, он нашел кого-то похожего. Ну и что из этого? Пока астральный контакт не стал двусторонним, даже Великий Мастер не может гарантировать, что выбор сделан верно. Да, Николаю показалось, что объект знает о нем… Но это тоже еще ничего не значит. Мало ли в Галактике причудливых живых существ. Может, какие-то кайнозойские тушканчики именно так и реагируют на вторжение в свой мозг.
– Ты прав, доказательств маловато. – Строгов повертел головой, разминая затекшую шею. – Я наверняка принял бы свою находку за очередную пустышку, если бы не одно «но». Дело в том, что мой «кайнозойский тушканчик» находится не где-нибудь на другом конце Галактики, а именно здесь, на Воларде. В этом я уверен.
От такого удара у Марка потемнело в глазах. Он вдруг вспомнил, как аннигилирующие излучатели «Новой Невады» безжалостно палили по Амарилло.
– Когда… – Разведчик с трудом проглотил застрявший в горле воздух. – Когда ты чувствовал «его» в последний раз?
– Еще до начала боя. – Строгов старался не смотреть в глаза другу.
– А сейчас?! Попробуй сейчас!
Грабовский едва удержался, чтобы не кинуться к Николаю. Он готов был скандалить, требовать, умолять, стать перед другом на колени. Только бы тот сделал, только бы помог!
– А сейчас я ничего делать не буду. – Голос Великого Мастера прозвучал непреклонно. – Не только я могу слышать, слышать могут и меня. Поэтому, покуда мы сидим здесь, хилые, беспомощные и почти безоружные, я предпочитаю не высовываться.
Марк понимал, что Строгов прав. Но пытка неизвестностью была невыносима. Он должен что-то сделать.
– Доберемся до Амарилло, там и будем делать. – Великий Мастер читал мысли Грабовского, словно открытую книгу. – А сейчас, я тебя очень прошу, смени растерянно-интеллигентскую мину на что-нибудь более подходящее моменту.
– Этот город, – Марк не слышал друга, в его глазах заплясали свирепые хищные огоньки. – Мне кажется, он таит в себе зло всего мира.
– Я бы не делал столь поспешных и категоричных выводов.
– Ах вот как? – Разведчик с вызовом вскинул голову, но тут же совладал с эмоциями. – Понимаю. Во мне тоже бушует внутренний протест. Ведь получается, что мы боремся против своих… против людей с планеты Земля. Но, Ник, «Архангел» – это ведь далеко не вся Земля.
– Спасибо за информацию, а то я не знал. – Великий Мастер повернул к другу свое неподвижное сосредоточенное лицо: – Хочешь правду?
– Какую правду?
– Правду, которую нам всем следует понять и принять.
– И в чем же она заключается?
– А в том, что мы ни хрена не знаем, а следовательно, ни хрена не понимаем. Лично я не могу однозначно сказать, кто прав – кто виноват, кто плохой – кто хороший.
– И это говорит человек, потерявший в схватке с «Архангелом» практически всех своих товарищей, человек, чье тело носит отпечатки этой войны, человек, у которого эти нелюди едва не отобрали любимую женщину!
– Я понимаю, ты бесишься из-за отца. – Николай добавил в свой голос примирительные интонации.
– Как представлю, что он гниет где-то там, в бетонных казематах под Амарилло… Не могу передать, что со мной начинает твориться. – Марк стиснул кулаки. – А более всего бесит собственное бессилие.
Оба друга замолчали. Они наговорили друг другу достаточно. Теперь, в тишине, каждый хотел осмыслить суть сказанного. Удивительно практический ум Грабовского тут же принялся изыскивать план проникновения в город. Все разговоры Николая – это лишь чистейшая теория, а вот отец – здесь, он рядом, он ждет помощи. Пока в голову приходило всего два варианта. Первый – проникнуть в Амарилло под видом какой-нибудь разведывательной или патрульной группы, возвращающейся после выполнения задания. Второй – сдаться в плен, а затем, находясь уже в городе, совершить побег. Что-то подобное уже проделали Микульский с Мартинесом. Если получилось у них, почему не получится у него? Только вот следует запастись некоторыми полезными штуковинами, незаметно вшитыми в комбинезон. Над списком именно таких шпионских принадлежностей как раз и размышлял разведчик, когда его окликнул Строгов:
– Марк!
– Чего?
– Что ты имел в виду, когда говорил, что Луизу едва не отобрали у меня?
– А она тебе ничего не рассказывала?
– Когда? Во время боя? Во время нашей головокружительной посадки? Или, может, когда мы, будто очумелые, гребли песок из-под брюха завязшего планетохода? За те пару суток, которые минули с момента нашей встречи, наедине мы оставались всего несколько коротких минут.
– Понимаешь, я сам особо не в курсе. Моришаль как-то сказал…
– Хватит темнить. Раз начал, так договаривай.
– Ну, еще дома, на Корсике… – Грабовский терялся, с чего начать. – Пока Луиза лежала в госпитале и находилась без сознания… Короче, туда и заявились агенты «Архангела».
– Стоп! Луиза была в госпитале, да еще и без сознания?! Что с ней произошло?! – В голосе Строгова слышалась нешуточная тревога.
– А ты готов это услышать и не перевернуть планетоход вверх тормашками?
– Говори.
По интонации друга Марк понял, что подготовил его к тяжкому испытанию.
– Она потеряла ребенка.
Грабовский внутренне подобрался, ожидая, что вот-вот придется уворачиваться от кусков вдрызг разбитой приборной панели. Однако летели секунды, за ними ползли минуты, а Великий Мастер даже не шелохнулся. Он походил на робота, у которого от короткого замыкания расплавился главный процессор. Быть может, именно аналогия с перегоревшим электроприбором и заставила разведчика заговорить первым. Протянув руку, он толкнул Николая в колено.
– Э… Ты в порядке?
– Ребенок… Я не подумал, что у нее мог быть ребенок. – Строгов говорил сам с собой. Это был бесстрастный голос человека, находящего под глубоким гипнозом.
Грабовский от удивления даже открыл рот. Он прекрасно знал своего друга. Благородный, чуткий, горячий сердцем рыцарь без страха и упрека. И вдруг полное отсутствие эмоций, причем по поводу таких ужасных и мучительных событий. Ведь речь идет не о ком-нибудь, а о его собственном ребенке. В душе Грабовского вскипело справедливое негодование.
– Ник, это был твой ребенок!
Разведчику стало не по себе, когда на него уставились горящие лазуритово-синие глаза.
– Плохо, очень плохо.
– И это все, что ты можешь сказать?
Марк не мог понять, что творится с Николаем. Пару минут назад тот искренне волновался за свою подругу, был живым чувствующим человеком, и вдруг… Вдруг такая перемена. Ни дать, ни взять – Терминатор, Железный Дровосек без сердца!
– Она что-нибудь помнит?
– Не знаю, мы с Луизой это не обсуждали. – Вопрос Мастера еще больше разозлил Грабовского.
– А что рассказывал Моришаль?
– Рассказывал, что Луиза, как пушинки, раскидала двух здоровенных амбалов и кинулась бежать. На ступеньках госпиталя Моришаль ее и перехватил. За ними была погоня, но ты ведь знаешь капитана… За рулем он бог.
Великий Мастер кивнул. Но сделал он это чисто автоматически. Судя по всему, мысли великого воина блуждали где-то очень далеко. Глядя на непроницаемое лицо друга, Грабовский не выдержал:
– Слушай, до тебя вообще дошло то, что я сейчас рассказал? Погиб твой ребенок, и твоя женщина сама чуть не отдала богу душу.
Марк специально делал акценты на словах «твой» и «твоя».
– Когда это произошло?
– Ну ты совсем непробиваемый! – Марк всплеснул руками.
– Неужели будет лучше, если я стану расспрашивать об этом Луизу?
– Месяцев шесть-семь назад, если верить Моришалю. Да ты сам его спроси. Для тебя это ведь не проблема, телепат хренов!
– Шесть-семь месяцев… – Николай повторил вслух. – Тогда получается, что выкидыш произошел на пятом месяце беременности.
– Да твой это ребенок, твой! – Грабовский вдруг понял причину необычного поведения друга. – Ты что, Луизу не знаешь? Она же принцесса из старых сказок, честная и верная! – Чтобы рассеять последние сомнения Николая, лейтенант добавил: – И по срокам все сходится, ведь верно?
