Роберт Силверберг - Другие тени Земли
Сатина закричала. Закричала снова. И кричала без остановки, проваливаясь во тьму, закутываясь в мягкое одеяло бессознательности, дрожа, благодаря судьбу за то, что ей есть куда спрятаться.
15
Мукерджи в сопровождении трех офицеров безопасности и пары студентов обошел все здание. Он осматривал отделения, о существовании которых даже и не подозревал. Он обследовал подвалы, подвалы под подвалами, и подвалы под ними; он побывал в лабораториях и помещениях компьютеров, палатах и приемных покоях. Он все время оставался в состоянии полной телепатической восприимчивости, но не заметил ничего, ни единого всплеска ментопотока. Почему-то это его не удивило. Уже близился рассвет, и он хотел только одного: спать. Проспать бы часов шестнадцать, и больше ничего. И наплевать ему на кошмары. Устал он просто несказанно.
Ужасное существо по-прежнему было на воле, и кошмары продолжались. Этой ночью произошло три инцидента с интервалом в девяносто минут: двое пациентов на пятом этаже и один на шестом проснулись, охваченные ужасом. Их удалось быстро успокоить и все, казалось, снова было в порядке; но теперь этот странник был рядом с палатами неврологического отделения Мукерджи, и его беспокоила мысль о том, что душевно неуравновешенные пациенты могут подвергнуться такому воздействию. К этому времени управляющий центр перепрограммировал мониторные системы коек пациентов для распознавания первых признаков кошмара — гормональные изменения, биение электроэнцефалограммы, частота дыхания и так далее — в надежде разбудить жертвы до наступления максимума. Все равно Мукерджи хотелось видеть эту тварь пойманной и выдворенной из больницы раньше, чем она доберется до его пациентов.
Но как это сделать?
Он поднимался к себе на шестой этаж, чуть не падая с ног от усталости, и перебирал в уме все, что говорилось на полуночном совещании: бродит по больнице, пытаясь связаться с нами, как говорил Мартенсон. Его обращения превращаются в человеческом мозгу в холодящие кровь кошмары. Видимо, бодрствующий мозг не восприимчив к его сигналам. Даже мозг бодрствующего телепата. Мукерджи даже подумал, не стоит ли ему уснуть специально, в надежде на то, что инопланетянин потянется к нему, а потом он постарается заморочить его, заманить в какую-нибудь ловушку — но нет. Спящий, он ничем не отличается от прочих. Если он заснет, и инопланетянин вступит с ним в открытый контакт, он просто увидит эти чертовы кошмары и проснется. Ни к чему это не приведет. Это не выход. А может, все же, ему удастся установить контакт через мозг жертвы кошмаров… человека, которого он использует в качестве телепатического громкоговорителя… человека, который не будет вскакивать с постели, увидев такой сон…
Сатина.
Возможно. Возможно. Конечно, он должен быть уверен, что девочка будет защищена, что ей не будет причинено никакого вреда. В ее голове и так полно всяких ужасов. Но если он передаст ей свою силу, оттянет яд кошмаров, примет удар на себя, воспользовавшись телепатической связью, окажется способным устоять и при этом разговаривать с чужим мозгом — это может сработать. Может…
Он вошел в ее комнату. Сжал ее руку в своих ладонях.
— Сатина!
— Уже утро, доктор?
— Еще слишком рано, Сатина. Но сегодня все не совсем обычно. Нам нужно твое содействие. Ты вовсе не обязана соглашаться, если не хочешь, но я думаю, ты можешь оказать нам неоценимую помощь. А может быть, и себе тоже. Слушай меня, только очень внимательно, и обдумай все, прежде чем ответить “да” или “нет”.
“Боже, помоги мне, если что не так”, — подумал Мукерджи, но уже на уровне, который находился много ниже уровня телепатического контакта.
16
Дрожащий, одинокий, на грани умственного расстройства от бессилия и безнадежности положения, взие несколько часов даже и не пытался вступить в контакт. Зачем? Результаты были одними и теми же. Он бесполезно расстрачивал свои силы и приносил беспокойство людям, и все безрезультатно. Вставало солнце. Взие начинал подумывать, не выйти ли ему из здания под желтое излучение, сняв всю защиту; это была бы быстрая смерть, конец всем несчастьям и надеждам. Он был просто глупцом, мечтая снова увидеть родную планету.
Но что это?
Зов. Отчетливый, несомненный, вполне осмысленный. Иди ко мне. Открытый мозг где-то на этом этаже, говорящий не на языке людей, не на языке взие, но использующий те бессловесные общедоступные понятия, которые возникают всякий раз, когда мозг общается с мозгом напрямую. Иди ко мне. Расскажи мне обо всем. Как мне помочь тебе?
Охваченный возбуждением, взие скользнул по всему спектру, испустив инфракрасную вспышку, колючий ультрафиолетовый луч, весеннее сияние видимого света, и только после этого овладел собой. Он быстро засек направление, откуда шел зов. Не так уж и далеко: по коридору, пролезть под эту дверь, теперь по этому проходу. Иди ко мне. Да. Да. Вытянув телепатический рецептор, нащупывая верный путь, взие мчался на зов.
17
Мукерджи, подсоединенный к мозгу Сатины, почувствовал неожиданный сокрушающий удар входящего кошмара. Даже в ослаб ленном виде этот эффект сохранял свою ошеломляющую силу. Он ощутил поразительное воздействие мозга, тронувшего его мозг А потом в восприимчивом мозге Сатины заклубился…
Стена выше Эвереста. Сатина, пытающаяся добраться до верха, царапает гладкую белую поверхность, вдавливая кончики пальцев в крохотные трещинки. Скатывается на ярд из каждых двух пройденных. Внизу — смутно виднеющаяся яма, выстреливающая языки пламени, извергающая вонючие газы. Уродливые чудовища, с острыми, словно иглы, клыками, ждут, когда она свалится вниз. Стена становится все выше. Воздуха почти нет — ей нечем дышать, в глазах все мутнеет, грязная рука сжимает ее сердце, она чувствует, как кровеносные сосуды отделяются от тела, словно проволока, торчащая из развороченного пластикового потолка. Сила гравитации постоянно растет… больно, гортань крошится, лицо отвратительно обвисает… река страха стремительно заполняет мозг…
— Все это ненастоящее, Сатина. Все это иллюзии. Ничего этого на самом деле нет.
— Да, — говорит она, — да, я знаю, — но Мукерджи отчетливо слышит страх. Ее мускулы подергиваются, на лице проступает румянец и капли пота, глаза трепещут под сомкнутыми веками. Сон продолжается. Сколько она еще выдержит?
— Дай мне, — говорит он. — Дай мне сон.
Она не понимает. Ничего. Мукерджи знает, как это сделать. Он настолько устал, что перестал думать об усталости. Где-то в заколлапсной области он обнаруживает неожиданную силу, которая помогает ему войти в оцепеневшую от ужаса душу и смести там галлюцинации, словно паутину. Теперь они обрушиваются на него. На этот раз непосредственно, а не через мозг Сатины, теперь все эти фантомы резвятся в его черепе. Он чувствует, как расслабляется Сатина, и одновременно сам собирается с силами, чтобы противостоять яростному натиску ужаса, который он вызвал на себя. И он борется. Он отводит от девочки иррациональность и заполняет ею свое сознание, приспосабливается, привыкая мыслить параллельно потоку ужасающих видений.
Он делит с Сатиной то, что предназначено ей одной. Вместе они могут вынести эту ношу. Он несет большую часть ее, но и она, Сатина, несет свою, и никого из них не захлестывает этот парад страшилищ. Они могут смеяться над чудовищами из сна; они могут даже восторгаться ими; ну до чего же буйная фантазия! Вон то существо с сотней голов, этот моток живой медной проволоки, грызущиеся драконы, вон та нечеткая масса острых зубов… разве можно бояться того, что не существует?
Мукерджи посылает сквозь мешанину причудливых видений связную мысль, пропуская ее через мозг Сатины в мозг неизвестного существа.
— Можешь ты убрать эти кошмары?
— Нет, — ответило что-то. — Они в вас, не во мне. Я только даю им необходимый толчок. А вы сами порождаете видения.
— Хорошо. Кто ты, и что тебе здесь нужно?
— Я взие.
— Кто?
— Форма жизни с планеты, где вы собираете ветки “зеленого огня”. Я попал на вашу планету только по рассеянности.
Рассказ сопровождается чувством грусти, то уменьшающимся, то вновь возрастающим. Здесь и пафос, и жалость к самому себе из-за неустроенности, истощения всех сил. Надо всем этим все еще несется волна кошмаров, но это уже не имеет значения.
Взие продолжает:
— Я хочу всего лишь вернуться домой. Мне не нравится здесь.
“И это наше инопланетное чудовище, — думает Мукерджи. Это наше страшное, распространяющее кошмары существо со звезд!”
— Почему, ты наводишь галлюцинации?
— Не по своей воле. Я просто пытался установить ментоконтакт. Какой-нибудь дефект в чувствительной системе человека, может быть. Не знаю. Не знаю. Я так устал. Ты можешь помочь мне?
