Георгий Мартынов - Гианэя (изд.1971г.)
В одной из бесед с Фогелем глазной врач экспедиции высказал опасение, что ребенок может родиться слепым.
Хорошо, что Виктор и Гианэя не слышали этих слов!
Их обоих интересовало только два вопроса: на кого будет похож их сын (или дочь), и будет ли он здоровым. Все остальное казалось им не стоящим внимания.
— Я хотел бы, чтобы он был похож на тебя, — говорил Виктор.
— Только не это, — отвечала Гианэя. — Он должен быть человеком моей родины.
Под словом «родина» она подразумевала Землю.
Думала ли она о возможности трагического исхода? По-видимому, нет. Ни с ней, ни с Виктором не заговаривали об опасениях медиков.
Год был тревожным.
В составе экспедиции были врачи всех специальностей, от психологов до педиатров. Матери и ребенку не угрожал недостаток высококвалифицированной медицинской помощи. Но волнение, царящее на звездолете, было понятно. Ведь подобное существо должно было родиться впервые!
И вот все позади!
Прошло четыре года. Опасения оказались напрасными, страхи — ложными!
По аллеям оранжерей, в воде бассейнов бегал и плавал, как рыба, стройный красивый мальчик с очень светлыми густыми волосами и равномерно коричневой кожей всего тела.
У него были глаза матери, длинные, косо поставленные, очень темные. Гибкостью движений он походил на кошку — отличительный признак гийанейца. Но видел и слышал он, как земляне. Это было бесспорно установлено. И при самых тщательных и придирчивых осмотрах, которым его систематически подвергали, врачи не находили ни малейшего физического недостатка.
А разум?
Судя по тому, что трех лет от роду Риа свободно владел двумя языками, земным общепланетным и гийанейским, с этой стороны все также обстояло благополучно.
Язык гийанейцев отличался удивительной мягкостью, земной был значительно тверже. Маленький Риа говорил так, что всем невольно казалось — где-то поблизости течет ручеек, переливаясь на камешках.
Гианэя всегда называла сына полным именем — Рийагейа. Виктор и все остальные предпочитали короткое — Риа. Он отзывался на оба имени, привыкнув к ним еще в годовалом возрасте.
Через семь месяцев после Риа появилась на свет Тамара — девочка Земли, которой предстояло стать подругой детских игр сына двух планет.
И через два года они уже играли, как брат и сестра и всегда были вместе.
Рийагейа унаследовал от матери любовь к воде и поразительную плавучесть. Гианэя, нисколько не тревожась, позволяла ему проводить в бассейне столько времени, сколько он пожелает. Но маленькой Томе купаться еще не разрешали, и девочка часами сидела возле бассейна, наблюдая за резвящимся в воде другом.
Надя Попова была непреклонна, и между нею и Гианэей часто возникали споры по этому поводу.
Две женщины, единственные на звездолете, очень подружились.
Присутствие на корабле, висящем в бездне космоса, двух детей вносило разнообразие в жизнь «робинзонов», отвлекало их от тяжелых мыслей о своей дальнейшей судьбе, но одновременно все чаще и чаще возбуждало еще более тяжелые мысли — о судьбе этих детей.
Что будет с ними?
Если с Земли так и не придет помощь, если спасательной экспедиции не удастся найти корабль, он начнет (вернее уже начал) падение на Солнце. Никто не мог дожить до конца этого падения. И неизбежно настанет момент, когда обреченный звездолет опустеет и в его просторных помещениях останутся только двое — Риа и Тома.
Одни до конца жизни!
Гианэя?
Но биологи еще на Земле пришли к заключению, что земная кровь, текущая теперь в ее жилах, должна сократить жизнь Гианэи, что обычный для ее соплеменников срок — около пятисот лет — ей не прожить.
Но если бы это мнение было даже ошибочно, присутствие Гианэи мало что изменит в жуткой судьбе «последних робинзонов».
Одиночество, без надежды, перед лицом холодного, равнодушного космоса!
Всех членов экипажа корабля больше всего волновала возможность именно такого финала.
А пока «равнодушный космос» было единственное, что видели вокруг, за стенками звездолета, Риа и Тома. Ничего другого они не знали.
Экспедиция захватила с собой множество кинофильмов. Ведь ее членам предстояло пять лет находиться на чужой планете. Помимо естественного желания видеть картины жизни родной Земли, эти фильмы должны были сыграть определенную роль в просвещении аборигенов планеты Мериго.
Их не собирались смотреть в пути. Но теперь извлекли из кладовой. По строго составленной программе детям демонстрировались эти фильмы, сопровождаемые устным рассказом.
К тому и другому они относились, как всегда дети относятся к сказкам, — интересно, но странно и неправдоподобно.
Риа и Тома весело смеялись, глядя на экран, считая все это шуткой: голубое небо, здания, наземный и воздушный транспорт. Забавные движущиеся картинки, выдумка взрослых, играющих с ними. Не более!
Жизнь на звездолете казалась им единственно возможной и естественной. Но в будущем?..
И люди, привыкшие было к мысли, что их могут никогда не найти, снова стали ожидать помощи, с большим нетерпением, чем даже в первый год после катастрофы. Теперь они думали не о себе.
Рийагейа закончил первый класс школы. По количеству усвоенного материала этот класс равнялся полному курсу начальной школы, который дети Земли обычно проходили за два года. Это было сделано намеренно.
И если у кого-нибудь оставались еще сомнения, они окончательно отпали. Разум мальчика был столь же безупречен, как и его тело!
Эксперимент, как называли в научных кругах брак Муратова и Гианэи, привел к более чем положительному результату. Стало несомненным, что человечества Земли и Гийанейи могут слиться в одно, что задача, поставленная гийанейцами — сравнять продолжительность жизни тех и других, реальна.
Но пока что об этом знали только ученые, находившиеся на звездолете. И им было мучительно думать, что наука обеих планет может никогда не узнать, чем закончился этот «эксперимент».
6
Три космолета замедлили скорость. Где-то здесь следовало искать потерпевший аварию звездолет Вересова.
Искать в пространстве объемом в десятки миллионов кубических километров!
Сигналы давно уже были услышаны и продолжали равномерно поступать на антенны пеленгаторов.
В том, что гийанейцы были правы и работает автомат, сомнений быть не могло. Энергии для генератора у Вересова хватит, сигналы не прекратятся, оставалось только аккуратно и непрерывно пеленговать их.
Непрерывно, потому что искомый корабль не мог быть неподвижным. Он двигался, и с каждой секундой быстрее, по направлению к Солнцу, навстречу спасательной эскадрилье.
В этом заключалась главная трудность. Будь корабль неподвижен, все было бы значительно проще. Но он, несомненно, двигался!
Где-то «здесь»!
Исполинские расстояния космоса для звездолетов, летящих с субсветовой скоростью, как бы сжимались, ускользая от сознания, теряя свою грандиозность. Теперь же, когда космическая скорость была погашена, они превратились в то, чем являлись на самом деле, в миллионы и миллионы километров по земным масштабам, подавляя человеческое сознание.
Найти бесконечно малую точку в распахнувшихся перед космонавтами необъятных просторах казалось им сейчас неимоверно трудной задачей.
Да еще точку, которая двигалась с неравномерной скоростью!
Эскадрилья почти остановилась.
Перед руководителями спасательной экспедиции встал вопрос, как поступать дальше? Существовало два пути. Ожидать приближения корабля Вересова или двигаться ему навстречу.
После короткого совещания, проведенного по радио, Стоун принял решение ждать.
Космолеты разошлись, расположившись в линию на расстоянии десяти тысяч километров друг от друга. Этого было достаточно для точной пеленгации сигналов сейчас и для локации приближавшегося корабля, очередь которой настанет очень скоро.
Когда корабль Вийайи в первый раз приблизился к терпящему бедствие звездолету, гийанейцы, по интенсивности его передачи, пришли к выводу, что он остановился. При вторичном приближении они установили, что звездолет движется им навстречу. Это могло означать одно — космический корабль падает на Солнце.
Если бы он не падал, а летел, если на нем работают двигатели, встреча с ним спасательной эскадрильи произошла бы значительно раньше.
Звездолет падает!
Зная, хотя и приблизительно, время начала этого падения, не трудно было вычислить, какой скоростью он будет обладать к моменту встречи с эскадрильей. Ошибка порядка несколько сотен километров в секунду роли не играла.
Эскадрилья Стоуна могла маневрировать, как ей угодно.
Оставалось терпеливо ждать нужного момента.
