Кирилл Мошков - Победа ускользает
- Мои тоже, -- задумчиво сказал Йон. -- Только, прежде чем лететь туда, мне надо купить дом-развертку. Или два. Или даже три.
Ёсио улыбнулся.
- Изнеженное дитя Космопорта. Как насчет того, чтобы срубить себе деревянный дом своими руками?
Они засмеялись.
Волошин долго смотрел на них и наконец проговорил себе под нос:
- Хорошо бы у вас и для меня нашлось место.
Он сказал это очень тихо, но они, конечно, все равно услышали.
* * *
Йону подсознательно не хотелось садиться сразу на "Северо-Западе". Он понимал, что прошло уже много времени -- шесть недель все-таки. Но, когда его и Клю увезли с "Северо-Запада" боевики нарийи, а Реми и Ёсио отправились в погоню, события начали развиваться неудержимой чередой, в которой постигшая Клю и Реми беда, если и не растворилась совсем, то, во всяком случае, ее острота притупилась. Теперь же он побаивался, что, вернувшись к своему сожженному дому и могиле родителей, брат и сестра будут испытывать слишком сильное горе.
Поэтому в тот день, когда "Лось" вышел на орбиту Акаи, они сели не в Благодатной земле, а на каменистых плато в центре материка -- там, где шесть недель назад приземлился десантный бот "Морская дева" покойного капитана Рафиза, а затем -- яхта "Гром", на которой на Акаи прилетел Сардар.
"Грома" здесь уже не было, как не было и другой яхты, на которой в ночь с 30 на 31 марта на Акаи прибыло, чтобы наблюдать за учениями, руководство нарийи. Два гренадера УБ Конфедерации захватили все три корабля вечером 31-го и всех, кто находился на борту десантного бота и уцелел при захвате, перевели на борт одной из яхт. Потом, когда через пять дней вернулись на шлюпках те два гренадера, что уводили десантные транспорты нарийи на запрещенную планету, за четыре парсека от Пеллинора, яхты поднялись на орбиту, арестованных перевели на вышедший из маскировочного режима рейдер гренадеров, и гренадеры повели свой корабль на Землю, куда прибудут через три с половиной месяца. Состыкованные друг с другом, обе яхты -- и Сардаров "Гром", и принадлежавшая нарийе "Валькирия" -- продолжали сейчас обращаться вокруг Акаи по далекой эллиптической орбите с очень стабильными параметрами, не требовавшими коррекции в ближайшие лет десять-двадцать. Что же до десантного бота "Морская дева", то он остался на плоскогорье, пустой и мрачный.
Делать возле него было нечего: они только походили вокруг, поднялись на борт и обследовали корабль, с удовольствием обнаружив на нем множество полезных вещей, включая четыре флаера и два глайдера. Реми тут же заявил, что обязательно вернется сюда за этими машинами и перегонит их к дому, вне зависимости от того, как федеральное начальство впоследствии решит судьбу "Морской девы".
Неожиданно горячо его поддержала Дойт, которой не терпелось отправиться на побережье океана и вступить в контакт с потомками древних переселенцев, превратившимися в Ужас Космоса. Эвис, конечно, хотел быть с ней. Определенный интерес к будущей экспедиции проявил и Легин, который считал, что сможет отыскать у народца Ужаса Космоса вещи, отобранные шесть недель назад отобранные у него и его спутников. Вещи сами по себе его не интересовали: он только хотел получить обратно свой пистолет, с которым не расставался долгие годы.
К вечеру решили все-таки лететь на "Северо-Запад". "Лось" поднялся и на гравистатической тяге совершил суборбитальный скачок к Благодатной земле, лежащей в трех тысячах километров от каменистого нагорья.
Йон специально сажал корабль вслепую, по локатору -- ему не хотелось еще с воздуха смотреть на черный прямоугольник, бывший когда-то станцией "Северо-Запад".
Он опустил "Лося" на бетонную посадочную полосу, и пятнадцатиметровая черная грушевидная махина джампера легко и точно встала у края бетона, где шесть недель назад еще таяли последние сугробы, а теперь пышно росла сочная яркая трава.
Все собрались в центральном холле, или твиндеке, как называл это помещение влюбившийся в корабельную терминологию Реми.
Маленькая Джоан, сильно соскучившаяся за время недельного перелета к Акаи, нетерпеливо подпрыгивала, держась за руку матери. Синтия стояла рядом с мужем. Легин был в отпуске, спокойный, немного уставший -- но сейчас он полностью принадлежал ей.
Эвис обнимал за плечи Дойт. За те два дня, что они пробыли у его родителей на Хелауатауа, он получил от них благословение на неслыханный в истории всей планеты шаг -- брак с иноземкой, женщиной с небес. Дойт нетрудно было договориться с почтенным Пеннегой и его супругой, так что благословение было дано с легким сердцем и отмечено грандиозным общим обедом в фактории у резидента Богусяка.
Ирам стояла рядом с Реми, собранная, серьезная и волнующаяся -- даже не столько за себя, сколько за Реми, которого ждала встреча с разоренным домом. На Ашдоле они так и не побывали, но у нее был долгий видеоразговор с родителями, которым очень понравился Реми. Отчим пообещал в следующем году взять отпуск за два года и вместе с матерью прилететь на Акаи, если, конечно, Йон возьмется их привезти. Йон обещал.
Дальше всех от центрального трапа стояли Ким Волошин и Джессли Энгельхардт. Проскочившая между ними тем далеким утром на Земле искра дала странный результат: беспечная байкерша стала серьезнее и взрослее с виду, а мрачный, всегда чуточку сонный психократ стал мягче и слегка повеселел. На Земле с тех пор они были одни только сутки, пока Синтия в Лозанне собирала вещи для многомесячного отпуска, а Легин и Йон встречались с новым Президентом. Ким тоже был с ними в Женеве и не успел слетать домой, в Финляндию, но клятвенно обещал всем, что, как только Йон соберется со всей компанией на "Лосе" на Солнечную Сторону, они все обязательно съездят домой к Киму и хорошо там повеселятся, особенно если дома будет его сосед -- капитан Миша Муханов.
У самого трапа, перед Клю и Реми, которые, кусая губы, ждали открытия люка, стоял Ёсио. На нем была та одежда, которую Легин купил ему на Телеме. Хотя на приеме у Пантократора и Президента он был в дхоти, решение его оставалось неименным -- он вышел из сангхи и вернулся в мир, из которого ушел трехлетним. В тот день, когда Легин, Йон и Ким были у Президента в Женеве, Ёсио летал в Палермо на встречу с одним из предстоятелей Сингон и официально сложил с себя сан. Юноша тоже ждал открытия люка с видимым волнением.
Наконец люк опустился, образуя собой трап, и Мартены первыми выбежали на бетон.
До Йона донесся вскрик Клю, и он бросился к трапу, в три прыжка спустившись на землю.
Клю стояла, прижав к щекам ладони.
Глаза Реми были широко вытаращены.
Йон взглянул туда, куда они смотрели.
Вместо страшного черного прямоугольника подвала станции, засыпанного ровным слоем черного шлака от сгоревшего здания, перед ними был небольшой холмик, густо покрытый свежепосаженными лесными и полевыми цветами.
Рядом с домиком белковой фермы, уцелевшей после бомбардировки, стоял красивый двухэтажный дом с зеленовато-серыми стенами -- Йон сразу узнал модель, которая была на фотографиях в рекламном проспекте купленного им дома-развертки.
А от дома к посадочной площадке торопливо шли двое -- бородатый длинноволосый рослый мужчина в поношенных джинсах и рубашке и сухопарая светловолосая женщина в голубом длинном платье.
Йон сперва их даже не узнал.
Когда узнал -- не поверил своим глазам.
Но Клю уже висела на шее отца, а Реми, тихо смеясь, обнимал мать.
Остальные медленно спустились по трапу на бетон. Маленькая Джоан, обрадовавшись траве и теплому закатному солнцу, запрыгала возле матери и громко сказала:
- Мама, смотри, какие цветочки! Мама, а почему тетя Клю плакает?
Йон подошел к Мартенам, все еще не веря своим глазам, и дотронулся до плеча бородатого Александра.
- Не понимаю, -- сказал он наконец. -- Вы живы? Мы думали, вас убили.
- Я своими глазами видел могилу, -- пробормотал Реми: теперь он обнимал отца, а Клю прижималась к матери.
- Так вот что вас сбило с толку, -- догадался Александр. -- Вы решили, что это наша могила?
- Ну да, -- сердито сказала Клю. -- А что мы еще могли решить?
Александр невесело засмеялся.
- Понятно. Жаль, мы были далековато. Мы потом, когда вернулись, видели трупы этих бандитов, видели, что глайдера нет, и догадались, что вы попали к ним в лапы. Так что это мы вас считали... ну, не мертвыми, конечно...
- Мы думали, вы в плену, -- объяснила Моник, гладя дочь по голове.
- Но могила?..
Александр посмотрел в сторону опушки леса.
- Я застрелил одного из них, когда они высадились -- после того, как сбросили бомбу на станцию. Я собирался в то утро слетать дня на два-три на западное побережье, посмотреть миграцию кряквы северной. Они высадились -- я засел в глайдере. Они разошлись искать нас, один подошел к глайдеру, увидел меня и поднял автомат. Ну, пришлось стрелять, карабин у меня был с собой. Мама пряталась на ферме, а у нас там всегда еще один карабин висит, с тех пор, как в тридцать третьем зимой волки наведывались. Она взяла это ружье, и мы побежали в лес, и нас не заметили. Потом вернулись те, кто ходил прочесывать лес, увидели труп своего дружка и сильно обозлились. Долго стреляли по кустам, но нас не нашли. Тогда он сволокли мертвого в лес и зарыли, а потом залезли в свой флаер и стали делать круги над лесом -- наверное, искали нас с инфраоптикой. Постепенно круги стали все шире, но время от времени флаер возвращался и пролетал довольно близко. Тогда мы ушли к Длинному озеру и пережидали там. Мы слышали стрельбу. Это, наверное, когда вы вернулись. Когда вечером мы пришли -- вас не было, не было и глайдера. Мы ждали вас много дней, но вы не появлялись, и мы решили, что вы в плену...
