Денис Ватутин - Легенда вулкана
— Она би умэрла! — закивал тот с улыбкой.
— Ну а все же на кой на вас так военные навалились? — спросил пухлый чернобровый человек с карими глазами, в мятом поварском колпаке. — Вы что, в тотализаторе участвуете?
— Упаси бог! — отмахнулся я. — Какой тотализатор, мы же с гражданскими, тьфу, с туристами.
— Я вот шагающие танки только в кино видел, — не унимался парень.
— До недавнего времени я тоже, — ответил я, слегка помрачнев. — Просто какая-то сволочь распустила слух, что мы имеем отношение к страшной военной тайне. А вместо нас по этому маршруту должны были идти совсем другие люди, но…
— Это налипалово! — хмыкнул какой-то шахтер. — Такое налипалово, которого свет не видал! А паладины тоже тупорылые: с туристами воевать решили! У них там от безделья мозги скисли уже…
— Да говорю тебе, — сказал его сосед, — просто ребята где-то перехватили координаты иридиевой жилы, а с военными не поделились, и правильно, я считаю: от них проку — как от дохлого цербера! Правильно, ребята, молодцы — так и надо…
Он часто закивал, окуная обвислые усы в свой стакан.
— А зато Крис переехал, а я нарисовала пять пейзажей! Отличные этюды! Я потом покажу! — Алкоголь быстро впитывался в Дронову.
— Куда Крис переехал? — машинально переспросил я.
— Ти говорищь, чтобы просто гаварыть! — Азиз восхищенно щелкнул языком.
— Я говорю то, что думаю! — с вызовом ответила Дронова.
— Мне досталься место рядом с ватерклозет, — сказал Крис, поморщившись. — Там бил дурной запах, и я попросиль другая койка у стюард.
— А мнэ там нормально, — возразил Азиз.
— Ти много курить и не чувствуй запах. — Крис явно был подавлен своей уникальной обонятельной способностью.
Тут пришел Хмурый, и ему подвинули табуретку. А мы продолжали сидеть, уютно болтая и покачиваясь вместе с поездом.
Кто-то из поваров предложил позвать бригадира поезда. Со словами «инициатива бьет по инициатору» этого же повара и послали позвать бригадира.
— А на гору-то мы с вами полезем? — вдруг спросил полковник.
— Слабоват я что-то по горам лазить, — отшутился я. — Приедем в Лихоторо — там разберемся.
— Вот хотели вы от нас избавиться, и ничего у вас не вышло! — торжествующе заявила Дронова.
— Ну зачем ты говоришь ерунду? — нахмурилась Аюми.
— Я шучу! Чего тут такого? — громко возмутилась Аида.
Вернулся повар и сказал, что бригадир не открывает. Наверное, уже уснул.
— Как уснул? — удивился Хмурый. — У него еще вахта! Пойду проверю!
— Он, наверное, у охраны сидит, напротив, — сказал я, понимая, что Дарби вряд ли откроет купе постороннему. А в том, что, кроме меня и бригадира, никто не знает о его присутствии в поезде, я не сомневался.
Хмурый ушел.
Поезд продолжал тащиться по пустыне плавными рывками, от заноса к заносу. Наверное, с высоты мы напоминали гигантскую электрическую гусеницу.
— Говорят, что там, на Олимпе, какие-то чудики живут, — завел разговор давешний шахтер. — Дикие какие-то сектанты, верующие! И будто у них там целый каменный укрепрайон, а кто к ним пытается залезть — всякого убьют!
— Правда? — вскинула брови Аюми.
— Да сказки рассказывают, а вы верите, — махнул рукой повар.
— Ну не знаю насчет сектантов, — перебил его усатый, — но мой деверь там на шахте работал, он говорит, что там воет кто-то из-под земли, жутко так! Старики рассказывали, что там, в горе, живут эти… ну которые тут до нас жили…
— Инопланетяне, что ли? — оживился Йорген, и я понял, что люди не меняются.
— Ну вроде того, — слегка сконфузился усатый. — Ну… может, и не они… Но воют — страх как воют…
— Небось там церберы голодные шатаются, — сказал повар.
— А, вспомнил! — хлопнул себя по лбу шахтер. — Эти сектанты змеям молятся! Во!
Внезапно музыка замолчала.
— Э! — крикнул Йорген. — Батарейки, что ли, сели?
Все стали оборачиваться назад: возле стойки, рядом с музыкальным центром, стоял Хмурый, и был он бледным.
— В чем дело?! — возмутилась пани Аида.
— Странный, — каким-то сиплым голосом сказал Машинист, — поди-ка на минутку. Дело есть… А вы сидите пока…
Говорил он спокойно, но от каждого его слова веяло чем-то тревожным в навалившейся тишине.
Я встал и, обойдя длинный стол, прошел к стойке.
— Пойдем, — каким-то заговорщицким тоном сказал Хмурый.
Мы прошли через перегородку кухни и вышли в конец вагона, где был узкий коридор в тамбур и два купе, друг напротив друга. В коридоре топталось четверо охранников.
Дверь в купе, где я несколько часов назад разговаривал с Дарби, была открыта, и оттуда пробивался тусклый свет.
Мы протиснулись сквозь пытающуюся расступиться охрану и вошли в купе. Сразу же дохнуло свежим воздухом.
Было очень холодно. В опущенное до самого низа окно дул леденящий утренний ветер пустыни, сквозь поток которого проплывал равнодушный утренний пейзаж однообразного ландшафта, едва подсвеченный первыми лучами солнца.
На койке справа лежал Дарби с неестественно выпученными глазами, увенчанными точками сузившихся зрачков, и распахнутым ртом, навсегда потерявшим очертание канцелярской скрепки, из угла которого пролегала бесформенная линия засохшей пенопластовой слюны.
Шея его была немного свернута набок — голова упиралась в стену вагона, а пальцы на руках были скрючены, будто их свело одновременно. Пальцы правой руки сжимали чистое полотенце из комплекта белья.
На левой стороне груди ткань серо-голубого комбеза Машинистов была испачкана большим бесформенным пятном, казавшимся почти черным, в центре которого зияла дыра. Ангел был мертв. Абсолютно и безоговорочно.
— Где бригадир? — спросил Хмурый высокого бородатого охранника со смуглым лицом.
— Нэ знает нэкто, — ответил тот с заметным восточным акцентом, — сэйчас его рэбята ыщут.
— Странный, — спросил Хмурый, деловито и тихо, — ты этого парня знаешь?
Я кивнул, продолжая как зачарованный смотреть на мертвое тело. Дарби… он хотел сказать мне имя «крота» в группе… Теперь не скажет… «крот» хочет остаться «кротом». Конец… Конец…
— Конец, — пробормотал я.
— Что? — глухо переспросил Хмурый.
— Это Дарби, тот парень, про которого я рассказывал, — сказал я медленно, буквально физически ощущая, как в моей голове вращаются и щелкают невидимые шестеренки.
— А как он сюда попал? — Хмурый внимательно посмотрел на меня.
— Мне кажется, надо спросить бригадира об этом, — сказал я, глянув ему в глаза.
— Я так и собирался, — кивнул Хмурый, ответив таким же внимательным взглядом. — Ничего здесь не лапать, — властным голосом обратился он к охране. — А вы двое — на кухню, никого не пускайте сюда.
— Ну что там у вас? — донеслись с кухни встревоженные голоса.
— Спокойно, туда нельзя, — отвечали охранники. — Жмур там, вам что, на жмура охота глянуть?
Поезд вновь стал сбавлять ход, громыхая сцепками.
Я беспомощно бегал глазами в пространстве купе, пытаясь уцепиться взглядом хоть за что-нибудь. Пепельница, полная окурков, пластиковый стакан с остатками кофе, электронный планшет с треснутым экраном возле койки, — наверное, Дарби его уронил. Голографический календарик с полуобнаженной красоткой, приклеенный к стене, видимо, бригадиром. Под откидным столом небольшой рюкзак… ах да… кобура! Кобура на поясе Дарби была расстегнута и пуста! Не носил же он в ней горстку семечек? КПК на поясе тоже нет. Полотенца аккуратно сложены, два отсутствуют. А где второе?..
— Он что, полотенцем отбивался? — удивился Хмурый, разглядывая труп.
— Да, — с досадой кивнул я, — от влезшего в окно павиана с опасной бритвой.
— Чего? — вскинул брови Хмурый.
— Да так, — вздохнул я, — вспомнил Эдгара По[34].
— А это кто?
— Мужик один знакомый, — отмахнулся я.
— А масло-то в кобуре на стенках свежее, — сказал Хмурый, наклонившись над телом. — Оружие недавно смазывали, вот на этом столике — тут тоже пара пятен есть. Где же пистолет-то?
— Я думаю, — сказал я, — что вылетел пистолет в окошко, вместе с его КПК.
— Думаешь, что его из его же пистолета застрелили? — удивился Хмурый. — А он убийцу в ответ колотил изо всех сил полотенцем? Силы были неравными…
Я продолжал шарить глазами вокруг, не понимая ничего, хотя какая-то соринка в глазу у меня плавала… Мне вспомнилось неожиданно, что Дарби боялся малейшего сквозняка и даже в прокуренном купе отказался открыть окно… Значит, он не открывал… тем более до самого конца. А если открыл, то для чего? Насколько невыносимо ему захотелось воздуха… И это полотенце, последнее, что он взял в руки перед смертью… Стоп! Неужели… В моей голове мгновенно пронеслась череда образов-картинок…
Меня просто подбросило, как пружина! Я поглядел на потолок, затем выскочил из купе и стал осматривать дверь снаружи. Точно! Вот она! Небольшая решетка на зажимах! Прямо над дверью, чуть левее! Я кинулся в купе, под недоуменные взгляды охранников, схватил оставшееся аккуратно сложенное полотенце и, обернув им руку, отщелкнул зажимы и снял решетку со стены — она была заглушена крепящимися к ней сзади металлическими пластинами наподобие жалюзи. Это делалось для того, чтобы запахи из купе не распространялись по вагону. Я сунул руку, обернутую полотенцем, в вентиляционное отверстие и нащупал там искомый объект. Осторожно ухватив его сквозь ткань, я вытащил на свет баллончик, пустой газовый баллончик, почти такой же, как тогда на заводе, только другого цвета. Беглый осмотр показал, что этот баллончик еще недавно содержал в себе Си-Эр-9 — мощный нервно-паралитический газ для военных целей. Был на форсунке таймер, но механический, двухчасовой — узнать, на сколько его ставили, возможным не представлялось…
