Айзек Азимов - СООБЩЕСТВО И ЗЕМЛЯ
— Я об этом думала. Бандер снабжал энергией всех роботов. И если остановился Джемби и все остальные роботы, значит, остановился Бандер. Так?
Блисс промолчала.
— Но когда вы вернете меня на Солярию, — сказала Фоллом, я стану снабжать энергией Джемби и всех роботов. И я снова буду счастлива.
Она всхлипывала.
— А с нами ты можешь быть счастливой, детка? — спросила Блисс. — Хоть немножко? Иногда?
Фоллом подняла к Блисс залитое слезами лицо и сказала дрожащим голосом:
— Я хочу к Джемби.
Полная мучительной жалости, Блисс обняла ребенка.
— Ах, Фоллом, как бы я хотела, чтобы я могла вернуть тебе Джемби. — И вдруг поняла, что тоже плачет.
92
Вошел Пелорат и застал их в слезах. Он остановился на полушаге и спросил:
— Что случилось?
Блисс отпустила Фоллом и полезла за маленьким кусочком ткани, чтобы вытереть глаза. Она молча покачала головой, и Пелорат с возросшей тревогой повторил:
— Что же случилось?
— Фоллом, — сказала Блисс, — тебе просто нужно отдохнуть. Я что-нибудь придумаю, чтобы тебе стало легче. Помни: я люблю тебя точно так же, как тебя любил Джемби.
Она взяла Пелората за локоть и поспешно вывела его в кают-компанию.
— Ничего, Пел, ничего… — сказала она.
— Дело в Фоллом? Я думаю, она по-прежнему скучает по Джемби?
— Ужасно. И мы ничем не можем ей помочь. Я могу сказать ей, что люблю ее, и это действительно так. Как можно не любить такого умного и доброго ребенка?… Ужасно умного. Тревиц думает, чересчур умного. Знаешь, она, оказывается, встречала Бандера. Точнее, видела его голографическое изображение. Однако эти воспоминания ее не беспокоят, к Бандеру она холодна и равнодушна. Их связывало только то, что Бандер владел имением, которое должно было потом перейти к Фоллом. Никаких отношений между ними не было.
— А Фоллом понимает, что Бандер ее отец?
— Ее мать… Если мы согласились, что Фоллом девочка, то Бандер — женщина.
— Пусть так, дорогая. Фоллом знает о родительских отношениях?
— Не уверена, что она понимает, что это такое. А может быть, и знает, но мы об этом не говорили. Пел, она догадалась, что Бандер умер, потому что поняла, что отключение Джемби и всех роботов было результатом потери энергии. И поскольку энергией снабжал Бандер… Это меня пугает.
— Почему пугает? — задумчиво спросил Пелорат. — В конце концов, это лишь логический вывод.
— Потому что следующий логический вывод она сделает о смерти Бандера. Солярию населяют долгоживущие космиты, и случаи смерти там должны быть редки. Для солярийского ребенка возраста Фоллом, возможно, это вообще первое столкновение со смертью. Если Фоллом и дальше будет размышлять о смерти Бандера, она может задуматься над вопросом, почему он умер и почему как раз в этот момент на Солярии появились пришельцы, что приведет ее к пониманию причины и следствия.
— Что мы убили Бандера?
— Не мы убили, Пел. Я убила.
— Она ни за что не догадается.
— Мне придется ей сказать. Она и так обижена на Тревица. Он очевидный руководитель экспедиции, и она, конечно, решит, что в смерти Бандера виноват он. Не могу же я допустить, чтобы на него пало несправедливое обвинение.
— Так ли уж это важно, Блисс? Ребенок не любил своего… своей матери. Она любит только Джемби.
— Но смерть Бандера повлекла за собой смерть Джемби. Я чуть не сказала ей. Мне этого очень хотелось.
— Почему же не сказала?
— Я хотела объяснить ей по-своему. Чтобы она не пришла к каким-то выводам и чтобы не пришлось потом, объясняя, оправдываться.
— Но оправдание у нас есть. Это была самозащита. Мы погибли бы через мгновенье, если бы…
— Я именно это хотела ей рассказать, Пел, но не решилась. Я боялась, что она мне не поверит.
Пелорат покачал головой.
— Но ты не думаешь, — со вздохом сказал он, — что нам не следовало брать ее с собой? У тебя такой несчастный вид.
— Нет, — сердито сказала Блисс. — Не говори так. Я была бы бесконечно несчастнее, если бы сидела сейчас и думала, что мы оставили несчастного ребенка, чтобы его безжалостно убили из-за того, что натворили мы.
— Но это обычай Солярии.
— Ну, Пел, не начинай рассуждать, как Тревиц. Для изолятов такие вещи приемлемы. Однако Гея привыкла спасать жизнь, а не уничтожать, или наблюдать, ничего не делая, как жизнь гибнет. Да, мы знаем, что жизнь постоянно гибнет, чтобы уступить место новой жизни, но это происходит не бессмысленно. Хотя смерть Бандера и была неизбежной, это трудно перенести, а смерть Фоллом просто не укладывалась ни в какие рамки.
— Ну ладно, — сказал Пелорат, — ты, наверное, права. Но я пришел поговорить с тобой не о Фоллом, а о Тревице.
— А что с Тревицем?
— Он меня беспокоит, Блисс. Он медлит с приближением к Земле и установлением фактов, и я боюсь, что он не выдержит напряжения.
— Ну, за него я не боюсь, — ответила Блисс. — Я считаю, что разум у него крепкий и стойкий.
— У всего есть пределы. Видишь ли, Земля оказалась теплее, чем он ожидал. Так он мне сказал. Я думаю, что для жизни там может оказаться слишком жарко, но он убеждает себя, что это не так.
— Возможно, он прав. Возможно, там не слишком жарко для жизни.
— Кроме того, он признался, что тепло может быть вызвано радиоактивностью на поверхности Земли, но поверить в это он тоже отказывается… Через пару дней мы настолько приблизимся к Земле, что увидим истину. Что, если Земля действительно окажется радиоактивной?
— Тогда ему придется признать этот факт.
— Но… я не знаю, как это сказать, или как выразить в ментальных терминах… Что если у него…
Блисс подождала, а потом сказала издевательски:
— Крыша поедет?
— Да. Не следует ли тебе как-нибудь его укрепить? Поддержать его равновесие и держать все время под контролем?
— Нет, Пел. Я не могу поверить, что он такой слабак. И Гея твердо решила, что в его разум вмешиваться нельзя.
— Не в этом дело. У него необычный талант "правоты", как вы это назвали. Потрясение от крушения надежд, когда поиск уже близок к завершению, может быть, и не повредит его мозгу, но может разрушить талант "правоты". Это ведь необычное свойство. Возможно, оно необычно хрупкое?
Блисс подумала и пожала плечами.
— Ладно, — сказала она, — я, пожалуй, понаблюдаю за ним.
93
В последующие тридцать шесть часов Тревиц смутно осознавал, что Блисс и Пелорат (в меньшей степени) ходят за ним по пятам.
Но на таком маленьком корабле это могло быть естественным, а голова Тревица была занята другим.
Садясь за компьютер, он заметил, что Блисс и Пелорат стоят у двери. Он вопросительно посмотрел на них.
— Да? — его голос был абсолютно ровным.
— Как дела, Голан? — фальшивым голосом спросил Пелорат.
— Спросите у Блисс, — ответил Тревиц. — Она несколько часов пристально рассматривала меня. Наверное, проникала в мой разум… Верно, Блисс?
— Нет, — спокойно возразила Блисс. — Но если вы чувствуете, что вам нужна помощь, я могу попробовать… Нужна?
— Нет. Зачем? Оставьте меня в покое. Оба.
— Пожалуйста, расскажите нам, что происходит, — попросил Пелорат.
— Догадайтесь.
— Земля оказалась…
— Да, оказалась. Все, о чем нам упорно твердили, — чистая правда. — Тревиц указал на экран. Экран занимала Земля, повернутая ночной стороной и заслоняющая солнце. На фоне звездного неба она выглядела плотным черным кругом, очерченным неровной оранжевой каймой.
— Вот это оранжевое и есть радиоактивность? — спросил Пелорат.
— Нет. Оранжевое — это преломленный атмосферой Земли солнечный свет. Если бы атмосфера не была такой облачной, оранжевая линия была бы ровной. Радиоактивности не видно. Все виды радиации, даже гамма-лучи, поглощаются атмосферой. При этом они порождают вторичное излучение, довольно слабое, но компьютер его улавливает. Для наших глаз оно все равно невидимо, но компьютер может каждую частицу или волну радиации заменить фотоном видимого света и раскрасить Землю в условные цвета. Смотрите.
И черный круг засветился пятнистым бледно-синим светом.
— Насколько велика там радиоактивность? — тихо спросила Блисс. — Достаточно ли, чтобы не сомневаться, что человеческой жизни там нет?
— Там не может быть никакой жизни, — ответил Тревиц. Земля абсолютно непригодна для обитания. Последняя бактерия, последний вирус там давно погибли.
— А высадиться мы можем? — спросил Пелорат. — Я хотел сказать, в скафандрах?
— Если больше чем на пару часов, то получим неизлечимую лучевую болезнь.
— Что же нам делать, Голан?
— Делать? — Тревиц посмотрел на Пелората без всякого выражения. — Сказать вам, что я хотел бы сделать? Я хотел бы отвезти вас и Блисс с ребенком на Гею и оставить там навсегда. После этого я хотел бы вернуться на Терминус и сдать корабль. Потом я ушел бы из Совета, чем осчастливил бы Мэра Бранно. Потом я хотел бы уйти на пенсию, предоставив Галактике катиться… куда она хочет. И не было бы мне дела ни до Плана Селдона, ни до Сообщества, ни до Второго Сообщества, ни до Геи. Пусть Галактика сама выбирает путь, на мою жизнь хватит, а что случится в будущем, мне наплевать.
