Евгений Филенко - Блудные братья
— Политика трупоедов…
— Есть дела внутренние и есть дела внешние. Мы давно уже научились отделять котлеты от мух. А вы? Эта ваша блошиная возня на крохотном клочке суши, которую вы называете военными действиями… Неужели вы серьезно собирались требовать от Федерации, от Галактического Братства участия в этом балагане?!
Лихлэбр, грозно сопя, не отвечал.
— Эти ваши механические динозавры, — Кратов обвел рукой теснившиеся вокруг громады бронемехов. — Эти ваши боевые лазеры… какие-то смехотворные энергоразрядникн… «шершни»… С этим дерьмом вы собирались противостоять Галактике? Драд-двегорш, да это нам на один зуб! Если дойдет до дела — вас сомнут и не заметят. Как только станет ясно, что Озма не на Эхлиамаре, а на Юкзаане, ее мгновенно освободят. Мгновенно! Сию же секунду! И никто не примет в расчет ваши замечательные прожекты и самонадеянные претензии на престол. Быть может, мы стоим здесь и болтаем о пустяках, а все уже началось…
Лицо т'гарда не дрогнуло, но эмо-фон выдавал его с головой.
— Что с вами? — напористо спросил Кратов. — Есть нечто, о чем я не знаю? Все уже и впрямь началось, а?
— И тем не менее, вы у меня в руках, — прошипел Лихлэор. — Не знаю, как насчет Озмы, но вас никто не успеет освободить…
— Неприятное положение, правда? — недобро засмеялся Кратов. — Ничего, сейчас я попытаюсь его исправить.
10
Он сделал несколько быстрых шагов назад и оказался один на свободном пятачке между бронемехами.
— Чем не рыночная площадь? — спросил он, переходя на эхойлан. — Как вы полагаете, т'гард? Конечно, нет положенных трех тысяч квадратных шагов, но ведь машины могут немного сдать назад, не так ли?
— Он сошел с ума, — брезгливо проронил Лихлэбр. — И то — поганый этлаук в стане эхайнов. Убрать его!
Охранники ходячими монументами двинулись вперед. Кратов попятился.
— Я, Константин Кратов, временный гражданин города Тритоя, что на планете Эльдорадо, — завопил он во все горло, — напоминаю тебе, гнусный мятежник, что ты был вызван мной на Суд справедливости и силы! Три дня истекли, то ты, вместо того, чтобы явиться, трусливо сбежал. И, укрывшись за броней своих танков, предпочел разрешить наш спор мятежом против законного властителя!
— Прекратите балаган, яннарр Кратов! — крикнул Лихлэбр на интерлинге. — Я просто убью вас. Я пошевелю пальцем…
— Вы не можете просто убить меня, как бы ни желали! — возразил Кратов на «эхойлане». — Потому что даже я, этлаук, нахожусь под защитой Статута справедливости, а вы подло и клятвопреступно его попираете!
С лязгом распахнулись люки. Эхайны выглядывали наружу, некоторые спрыгивали на землю, чтобы поспеть в первые ряды зрителей. Закопченные грубые физиономии с блестящими от любопытства янтарными глазами…
Т'гард зарычал.
— Я готов! — рявкнул он. — Прямо здесь, прямо сейчас! Кратов посмотрел на «Горний гнев», все еще болтавшийся в его руке. И отшвырнул его в сторону.
— Мне не нужно этих побрякушек, чтобы доказать свою правоту! — крикнул он. — Я могу убить тебя голыми руками. А ты, вельможный засранец, способен на такую доблесть?
Один из «рэйлгагов», украшенный тем же родовым символом, что был вышит на рукаве т'гардского мундира, с готовностью прянул навстречу хозяину.
— Я раздавлю тебя, как слизняка! — прогремел Лихлэбр. — Статут справедливости на моей стороне!
Кратов залился самым отвратительным смехом, на какой только был способен.
— Ваш т'гард — трус! — выкрикнул он в толпу. — Он боится меня, маленького этлаука. Он боится остаться со мной один на один. Вы слышите, эхайны? Вами командует трусливый говнюк!
Сразу два бронемеха проворно сдвинулись вперед, преградив дорогу венценосной машине.
— Т'гард, — сипло сказал сидевший на броне эхайн. — Вы и впрямь уступите этлауку в доблести?
— Хха! — гаркнул Лихлэбр и плюнул себе под ноги. — Хха! — И он отшвырнул свою трость. — Я разорву его пополам, а потом каждую половину — еще пополам. — Он содрал с себя мундир и не глядя метнул прочь — один из телохранителей ловко подхватил его на лету. — И сожру его сердце!
— Хочешь сожрать мое сердце? — Кратов снова обидно захохотал. — Ты подавишься одними словами о моем сердце, стервятник!
Интерлюдия. Земля
На лужайке, небрежно облокотившись о лоснящийся бок Рыбы-Кита, Спирин втолковывал сидевшему перед ним на травке Торренту:
— Сообщения такого рода принципиально не могут быть нечитаемыми! Какой смысл отправлять письмо, которое никто не сможет прочесть? Давайте договоримся, что никому не станем отказывать в здравом смысле!
— Даже среди людей в понятие здравого смысла зачастую вкладывается разное содержание, — иронически ухмыляясь, возразил Торрент. Перед ним стоял портативный мемоселектор с мигающим экраном, по которому весело скакали загадочные фигурки. — Иногда самое фантастическое. Вам не доводилось рассуждать о здравом смысле с шизофрениками?
— Да вот только что, — съязвил Спирин. — Если мы хотя бы на миг допустим, что имеем дело с существами, безумными или даже ограниченно дееспособными по нашим меркам, тогда уж точно — все наши последние дела, слова и намерения лишены упомянутого здравого смысла…
— Почему существами? — пожал плечами Торрент. — Вы их видели? Щупали? Обоняли? Может быть, мы столкнулись с неким упорядоченным процессом, который всего лишь развивается по неведомым нам законам природы и вызывает экзометральные возмущения, которые мы в силу органически присущей нам узости восприятия интерпретируем как попытку контакта? Да может, и процесса никакого нет, а есть случайное стечение обстоятельств, отягощенное параноидальным бредом. Массовый психоз. Истории известны примеры таких психозов. «Летающие тарелки». Второе пришествие…
— Этак вы договоритесь до того, что и «длинного сообщения» никакого нет! — взъярился Спирин.
— А что же, и договорюсь, — хладнокровно подтвердил Торрент.
— Но информационная перегрузка ментальных структур ертауловского мозга подтверждена авторитетным специалистом, которому, кажется, даже вы со своим подростковым нигилизмом склонны доверять!
— Осталось только установить то же самое для Кратова и Зоравицы. И хорошо бы эксгумировать Пазура. А заодно и как-то разобраться с теми двумя тахамауками. И вы меня убедите.
— Послушайте, Уго, — промолвил Спирин с недобрым любопытством. — Для вас есть хоть что-нибудь святое?
— Есть, — не поднимая головы, ответил тот. — Например, святая истина. Еще, пожалуй, святая дева Мария. Предмет же нашей дискуссии в число святынь, поверьте, никак не входит — ни по одному параметру.
— Да я не о предмете. Я об уважении к усопшим. Если угодно — о душе… — Спирин досадливо отвернулся и увидел бредущего к ним Кратова.
Кто пожаловал к нам!
Да ведь это сама ее милость
Лесная жаба! —
[Исса (1763 - 1827). Перевод с японского А.Долина.]
продекламировал он с воодушевлением.
— Спасибо, — усмехнулся Кратов, невольно вспомнив обиженный голосок Марси.
— По вашему примеру, я увлекся японской поэзией, — горделиво сообщил Спирин. — И прекрасно вас понимаю. Всем нам недостает любовного созерцания. Все мы испытываем дефицит душевной гармонии. Вот сейчас мы как раз с доктором Торрентом полемизируем о душе…
— Не о душе, — безжалостно сказал юнец. — О покойниках, которых хорошо бы потревожить. И о том, что напрасно мы весь этот огород городим. Что с вами, доктор Кратов? На вас лица нет.
— Кажется, я его потерял, — промолвил тот.
— Вами всерьез занялись земные женщины, — горестно кивая, посочувствовал Спирин.
— А, понимаю, — захихикал Торрент. — То еще приключеньице…
— Вам-то откуда знать? — поразился Спирин. — Что вы-то можете понимать, сопляк этакий?!
Кратов молча отодвинул его и шлепнул Кита по боку. Приглашающе вскрылся люк, затянутый полупрозрачной белесой пленкой, кабина озарилась изнутри мягким желтоватым свечением. Тяжко вздыхая, с трудом, как старик, Кратов протиснулся в китовье чрево. Воронка люка за ним сомкнулась и пропала, словно ничего и не было.
— Потрясающе! — с восторгом выдохнул Спирин.
— Эту проблему я тоже изучал, — спокойно пояснил Торрент. — Я имею в виду — женщин. Естественно, у меня нет того практического опыта общения с ними, как у доктора Кратова или, допустим, у вас. Так что я теоретизировал… Как всякий психотоп, земной социум имеет свои специфические особенности. Гипертрофированная сексуальная преференциальность женщин…
— Заткнитесь, Уго, — попросил Спирин.
— Я-то заткнусь, — незлобиво откликнулся тот. — Но проблема-то останется!
