Джин Кавелос - Закат Техномагов: Заклиная Тьму
Гален опустился на колени рядом с ним:
— Вы меня слышите?
Смотревший в потолок глаз дрази оставался неподвижным.
Гален внимательно рассмотрел покрытую иссохшей чешуей руку дрази. Плоть под ней высохла, мускулы атрофировались, костная ткань практически лишилась кальция. Кожа Теней вытянула все соки из тела пленника. Его не спасти. Он бы уже умер, если бы кожа Теней не продолжала поддерживать в нем жизнь.
Гален, будто проснувшись, заметил, что сжимает руку дрази, с трудом заставил свою кисть разжаться. Взглянул вверх, на потолок. Даже если ему удастся уничтожить Око, а Джону — обрушить на планету «Белую Звезду», и та уничтожит верхнюю пещеру, маловероятно, что взрывом заденет эту пещеру, уж слишком глубоко от поверхности она находится.
Но это не может, не должно продолжаться.
Он должен уничтожить это. Все это.
Гален отпустил дрази, заставил себя встать, отойти от него. Подошел ближе к источнику света. Около дальней стены пещеры штабелем лежали тела, освобожденные от кожи Теней — иссохшие, лишившиеся всех сил, плоти, самой жизни. У всех тел либо на боку, либо на груди тянулись длинные разрезы. Дальше располагались бункеры, в которых были собраны выращенные объекты: скорлупки; предметы, форма которых напоминала маленькие тарелки; предметы размером с мышь; странные штуковины, сочетавшие в себе части мозга и позвоночника, вроде той, что росла в теле дрази. Когда Гален увидел этот предмет отдельно от тела, в котором это нечто росло, вид его показался Галену очень знакомым: толстая, зонтикообразная верхушка, похожая на тело медузы, хвост, напоминавший одно из ее длинных щупальцев. Если убрать, или замаскировать мерцающую кожу Теней, то эта штука… могла быть… кризалисом.
Гален на негнущихся от нахлынувшего ужаса ногах подошел к следующему бункеру. Бункер был заполнен хорошо знакомыми ему канистрами-контейнерами: деревянными, украшенными вырезанными по их поверхности рунами. Гален вынул одну из канистр, открыл, опустил руки в заполнявшую канистру жидкость. Вытащил что-то из канистры — на его ладони лежали теплые, пульсирующие пряди биотека. Спустя несколько секунд после того, как Гален вынул их из жидкости, пряди начали извиваться на его ладони. Одна прядь обвилась вокруг его кисти, и принялась тыкаться кончиком в кожу ладони, ища отверстие в ней. Гален опустил предмет обратно в канистру.
В пещере раздался новый звук — громкое, довольное мурлыканье. Похоже на голос женщины. Гален заметил, как что-то движется среди омерзительных рядов, и пригнулся. Усаженная шипами фигура, покрытая сияющей, красной кожей Теней, остановилась около одного экземпляра «сырья», опустилась на колени. Существо во всем, за исключением длинных, остроконечных шипов, растущих в обе стороны из ее позвоночника, напоминало гуманоида. Шипы располагались таким образом, что напомнили Галену крылья.
Она прикоснулась к кокону, и покрывавшая его кожа Теней, съежилась, обернулась вокруг выращенного стручка и открыла взгляду Галена тело, лежавшее на платформе — минбарец, мужчина. Оказавшаяся лишней кожа Теней потекла вверх по руке таинственной женщины. Она повернула кисть, из ее ладони вырвался узкий плазменный луч, отрезая стручок от тела, из которого он вырос. Минбарец хрипло вздохнул, из открытой раны фонтаном хлынула густая, холодного красного цвета жидкость, потекла на пол по его иссушенному телу.
Женщина подняла стручок, внимательно его рассмотрела, довольно, как показалось Галену, мурлыкая. Минбарец дышал все медленнее и тяжелее. Наконец, его дыхание остановилось.
— Эволюции будут служить, — произнес Джастин, и его голос стал жестче, — тем или иным способом. Так что вы можете работать вместе с нами, или же…
— …вы сделаете со мной то же самое, что сделали с Анной, — перебил его Джон.
Разговор стремительно обострялся. Скоро Джон будет вынужден принять решение.
На ладони женщины, под стручком, образовалась летающая платформа, перенесла его в бункер.
— Воспоминания, — говорил Джон, — голос, ДНК — все то же самое… но личность… Я заглядываю в ее глаза и вижу, что женщины, которую я любил… на которой я был женат… больше нет…
Практически то же самое Олвин сказал о нем.
Женщина прекратила мурлыкать, подняла голову:
— Кто здесь? Брат?
Гален узнал этот глубокий, звучный голос. Разил.
* * *— Я заглядываю в ее глаза, — произнес Джон, качая головой, — и вижу, что женщины, которую я любил… на которой я был женат… больше нет. Она никогда бы не поступила так.
Джон, по-прежнему сидя на диване, пристально смотрел на нее. На его лице застыло весьма странное выражение. Потом Анна поняла. Он не был ей другом. Он не любил ее. Он был ей неподвластен. Он обманывал ее так же, как она — его.
Он был их врагом, как она с самого начала и думала.
— Все так, — сказал Джастин. Он поднялся с места, прошелся по комнате и встал позади Анны, положил руки ей на плечи. — Видите ли, когда она появилась здесь пять лет тому назад, ей предоставили возможность выбрать — как и вам. Она ошиблась, сделав неверный выбор, и наши партнеры…
— Вы засунули ее в один из своих кораблей, не так ли?! — не спросил, а, скорее, выкрикнул Джон.
Анна ничего не понимала. Как мог Джастин сказать, что она сделала неверный выбор? Он же говорил, что освободители разглядели в ней потенциал и захотели раскрыть его.
Хотя, если археолог Шеридан была так напичкана глупыми идеями, она, пожалуй, могла сопротивляться этому. Так же, как сопротивлялся Джон. Он не понимал радости машины. Машина была такой прекрасной, такой элегантной. Идеальная грация, идеальное управление, форма и содержание, слитые в неразрывную цепь, замкнутая вселенная. Ей было просто необходимо снова соединиться с машиной, петь вместе с ней совершенный марш, в котором никогда не изменится ни одна нота, координировать, синхронизировать, атаковать.
— Однако побывав внутри такого корабля, — говорил Джастин, — вы никогда… не станете прежним…
Он резко указал пальцем на Джона. И его старческий голос обрел силу.
— Но вы делаете то, что вам говорят. Как станешь и ты!
Позади Джона в комнату вошел один из освободителей. Он научит Джона принципам хаоса. Научит его повиновению. Джон резко встал, мгновенно повернулся к нему лицом, поднял руку. Рука Джона сжимала оружие, PPG, который он спрятал от нее. Она потерпела неудачу.
Он навел оружие на освободителя, выстрелил раз, затем еще и еще. Анна, дико завизжав, кинулась на него, обхватила руками, принялась его бить. Но это тело было таким слабым, и, к тому же, она толком не знала, как именно следует использовать его при атаке, куда следует бить. Джон отшвырнул ее на диван, навел PPG на Джастина с Морденом и, держа их под прицелом, побежал к дальней двери.
Когда Анна неуклюже поднялась на ноги, то, к своему облегчению, увидела, что с освободителем все в порядке. Слабые плазменные заряды не смогли пробить его кожи. Морден вытащил из кобуры на поясе пистолет.
— Не убивайте его, — проговорил Джастин. — В этом нет необходимости. Ему не уйти далеко.
Эхо донесло из тоннеля шум перестрелки.
Морден побежал к двери, и Анна поспешила за ним, готовая выкрикнуть песнь уничтожения.
Джастин схватил ее:
— Анна, подожди. Я не хочу, чтобы ты нападала на Джона. Тебе будет дан еще один шанс. Когда у Джона умрет всякая надежда. Когда он поймет, что нет никакой надежды, и что ему ничего не остается, кроме как присоединиться к нам.
Ей так хотелось оттолкнуть его, ринуться вдогонку за Джоном, догнать и уничтожить. Джон не понял. Он сражался в этой войне так, как следовало ей: он принес хаос в сердце своих врагов. Его не удастся взять под контроль. У него вовсе не было намерения присоединяться. Он чуть не убил освободителя.
Они были чрезмерно великодушными, рискнув жизнями для того, чтобы разбудить потенциал Джона. Нельзя было подвергать опасности их жизни ради этого человека, их врага.
— Конфликты служат хаосу, — произнесла она. Он должен быть побежден.
— Кровопролитие продвигает эволюцию.
Несовершенный гибнет, совершенный выживает.
— Победой достигается совершенство.
И она соединится с Оком.
Она попыталась вырваться.
— Анна, прекрати, — сказал Джастин. — Ты будешь делать то, что тебе говорят.
Она, наконец, освободилась, спотыкаясь, шагнула назад, повернулась к двери. Позади нее стоял освободитель, его сияющие глаза были полны ярости. Из этих четырнадцати сияющих точек к ней устремились лучи света, вонзились в нее, начали бешено вращаться. Они крутились все быстрее и быстрее, превращая ее мысли в хаос, наполняя ее сияющей дрожью и криком агонии.
Когда, через минуту, они оставили ее, ее разум был пуст, как чистый белый экран. Для хаоса не место и не время. Сейчас она должна убедить Джона присоединиться к ним. Она должна подчинить его себе. В этом состояла ее цель. И ей оставалось только повиноваться.
