Натали Хеннеберг - Язва
Айрт держится прямо, с высоко поднятой головой. Он немного бледен и немного устал: ведь еще утром он командовал эскадрой, и узники приветствовали его как освободителя. Как все быстро меняется… Слушается дело бывшего астронавта, трибунал заседает в зале, где кадеты сдавали экзамены, это отнимает у процесса какую-то часть присущей ему значимости и серьезности и придает ему несколько нудноватый оттенок. На стенах висят старинные астронавигационные карты, знамена и цельная плита черного мрамора, посвященная особо прославившим Колледж курсантам. Имени Айрта там нет, иначе его, вероятно, пришлось бы сбить, как это было с именем Антония, который взбунтовался против Каракаллы.
Его привели в трибунал по подземному переходу, под сильной охраной. Магнитные оковы нисколько не стесняют, они, скорее, унизительны. «Они опасаются, что я буду жестикулировать или попытаюсь сбежать?..» Однако все проходит в соответствии с точными и гуманными сигмийскими правилами — тюремщики корректны и на четверть часа оставляют обвиняемого в небольшом смежном помещении в обществе его адвоката, назначенного судом, так как сам Айрт никого в Самарре не знает.
Этот полуденебиец — невзрачный, сгорбленный, который немного похож на водосточную трубу с раструбом, тотчас же взял Айрта за обе руки.
— Расскажите мне все, — попросил он.
— С чего начать?
— Ну, хорошо, — денебиец старательно выговаривал слова, и Айрт вспомнил, что структура его горла ничем не напоминает гуманоидную: у него какая-то аномалия голосовых связок или что-то в этом роде…
— Ну, хорошо, — повторил он, — расскажите мне о вашем детстве на Земле. У вас была родина, дом, которых вы лишились… Вас преследовали, травмировали, так?
— Я никогда не был на Земле, — ответил Айрт.
Это, естественно, снизило вдохновение адвоката, который, однако, быстро приходит в себя:
— Да, но у вас, тем не менее, отобрали ваше достояние, все ваше достояние. И ваши родители были ограблены. У вас инстинктивная ненависть к Ночным, нечто вроде спонтанного отвращения среди разных других причин. Вы прямо-таки ощетиниваетесь, когда приближаетесь к ним?.. Не отрицайте, мы знаем обо всем этом еще по первым контактам с другими инопланетянами, и это позволяет объяснить все происшедшее звездной аллергией…
Айрт почувствовал себя ужасно усталым. Так значит, это существо отныне составляет его единственную надежду? Этот гуманоид, который жонглирует стереотипными понятиями и хочет выдать его случай за некий «сдвиг», к тому же спорный, за космическую болезнь?..
— Вы, значит, не читали мое досье? — спросил он тихо.
Стрельчатые веки адвоката поднялись почти до самых волос:
— Ну, конечно же, конечно! Я попросил «теленизировать» пленку. Но вы знаете, у нас нет времени. Не ответите ли вы сами на мои вопросы?
— В таком случае, я должен вам сказать, что у меня никогда не было никакого достояния. У моих родителей тоже. Я был, что называется, сознательным и организованным космическим пролетарием. И не было никакого грабежа. Кроме того, воспитанный, как все космические кадеты, я не испытываю никакого отвращения к любым гуманоидным расам, даже если у ее представителей щупальца вместо головы. Вы видите, что в этом смысле мое дело пропащее…
— Космос! — воскликнул адвокат. — Но тогда я должен спросить: вы действительно нападали на планеты и корабли Ночных?
Айрт подумал и сказал:
— Что касается планет, то тут есть нюансы: я высадился на Антигоне, потому что меня звали, потому что я поймал сигналы SOS. Там были люди, которых Ночные собирались ликвидировать.
— Люди, которых вы знали?
— И да, и нет.
— То есть?
— Ну, я никогда их раньше не видел. Лично. Но я о них мечтал. О, я забыл, одного я встречал: Морозова.
Адвокат оживился:
— Вы утверждаете, что были призваны профессором Иваном Морозовым?
— Ну, не явно. Но он же был на Антигоне, он может засвидетельствовать.
— Да, но у нас не было времени встретиться с профессором Морозовым…
(Не было времени — не было времени — поистине это становится припевом…)
— А что касается кораблей?..
— Тут нельзя отрицать: я нападал на Ночных каждый раз, когда представлялся случай: когда они нападали на корабли с беглецами или даже на эскадры. Я напал бы на них и без этого, но подобных случаев не было… я всегда находил их, когда они убивали.
— И вы утверждаете, что не испытываете никакого врожденного отвращения к…
— Никакого. К тому же, чаще всего это были земляне. Я же не мог испытывать это чувство к землянам, не так ли? Вам остается спросить моего заместителя Жака. Он бывший Ночной.
— Вашим заместителем был Ночной?
— Почему бы нет? Он выздоровел. Допросите его.
— Боюсь, это невозможно… Все пассажиры вашей — гм! — эскадры сейчас находятся под наблюдением в Парапсихическом центре. А прерывать подобные эксперименты нельзя. Наука превыше всего…
— А нельзя ли…
— Нет. К тому же, это бесполезно. Итак, мы отмечаем, что у вас не было никаких отрицательных чувств к Ночным. Однако вы их уничтожали. С какой целью?
— С чисто научной.
В этот момент у Айрта возникло ясное впечатление, что тут, в соответствии с определенными правилами разыгрывается настоящая комедия. Адвокат сам сформулировал ответы на вопросы. Между тем робот-врач подкатился к Айрту и сделал ему сначала один, потом еще два «безвредных» укола, чтобы, как он сказал, «успокоить ваши сверхвозбужденные нервы». Но Айрт вовсе не был «сверхвозбужден», и, как только ему сделали первый укол, он почувствовал, будто густая туча заволакивает его сознание. «Я еще никогда не был таким глупым, — подумал он, — и я еще понимаю кое-что: это рекорд!» Обрывки вопросов с трудом доходили до него.
— Но ведь вы не ученый, не правда ли?
— Конечно, я всего лишь астронавт.
— Тогда, как же вам пришло в голову…
К счастью, он не мог об этом вспомнить.
— А эти люди, с которыми мы вместе боролись, за которых вы рисковали своей жизнью и совершали преступления, вы их даже не знали?..
— О, у меня было представление о них: это были такие же, как я, астронавты. Вы не понимаете? Ну, конечно, вы не можете понять. Когда у человека ничего и никого нет на всем белом свете, кроме товарищей, с которыми он делит пространство, беды, звезды, они становятся его братьями. А Лес Кэррол…
— Командир Кэррол был вашим товарищем?
— Нет, он был, скорее, предводителем, но это ничего не значит, и я его воспринимаю как брата. За него я бы отдал свою жизнь.
— Однако… нам сказали, что ваша невеста… Не предназначалась ли она командиру Кэрролу?
— Талестра делала то, что ей нравилось. К тому же, она тоже была нашей боевой подругой.
Айрту смутно показалось, что его адвокат поднял к небу руки, которые на самом деле могли быть щупальцами.
В этот момент он понял, что с него хватит. Или, точнее, он не хотел слышать, как голубые губы денебийца будут произносить другое имя. Не пожелав принять руку помощи, которую хотел в меру своих способностей протянуть ему защитник, он добавил:
— К тому же, я не понимаю, что вы хотите выяснить. Да, я нападал на Ночных. Да, в основном, я превращал их в пюре. Но ведь это война, не так ли? А я ненавижу войну. Я хотел, насколько это было в моих силах, уничтожить ее. Вот и все.
И теперь ему задают — снова — этот вопрос:
— Айрт Рег, вы признаете себя виновным?
Он смотрит на арктурианских судей: все, даже самые пожилые (но не старые — дряхлых арктурианцев просто не существует), похожи на Леса. Все они высокого роста, чувствуется, что за спиной у них — сложенные крылья. Но многие лица слишком бледны, многие взгляды — тусклы. На Земле болезнь тоже начиналась с этих признаков?.. Зал почти пуст. Сигмийцы не падки на такие представления, в Самарре судят редко. Присутствует только небольшая группа землян. Ему кажется, что он их уже встречал на побежденных кораблях, на безумных планетах… Вообще же этот процесс, от которого зависит его жизнь, жалкая и малоценная человеческая жизнь, интересует только тех, кто прямо замешан в деле. Однако нет: он вдруг замечает, что зал опоясан галереей, разделенной на множество лож, предназначенных, несомненно, для крупных сановников. Та, что в центре, увешана тяжелыми пурпурными занавесями, и Айрт замечает там высокого землянина в маске. Он узнает властный лоб и сурово сжатые губы.
Ингмар Кэррол пришел посмотреть, как его будут судить.
Тогда он снова смотрит вниз. Должен же там быть какой-то противовес?.. Он ищет знакомые лица, но никого не находит. Нет ни Талестры, ни Жака, ни Валерана. Он говорит себе, что это хорошо, что Виллис правильно поняла его указания и предупредила остальных. Но в глубине души он уверен, что у Виллис не было времени предупредить всех. И поскольку он еще очень молод, сердце у него сжимается.
Ответ на вопрос запаздывает, и наступает напряженная тишина. Айрту кажется, что денебийский адвокат судорожно перебирает своими руками-щупальцами. Наверное, он спрашивает себя, не потерял ли его подзащитный последние остатки выдержки, и заранее ужасается по поводу его возможных признаний.
