Трилогия: Небо Титана, Небо Земли, Небо над моим домом (СИ) - Максимов Макс

«Полетаем еще, поищем, может на противоположном полушарии ситуация обстоит иначе», — думал Юра. Но вскоре выяснилось, что и на противоположном полушарии картина точно такая же — пустыня с периодическими зонами высокой радиоактивности.

Юра приказал Элли подняться на двести километров. Когда они вынырнули из серой густоты облаков, Элли уловила слабый сигнал в радиодиапазоне.

— Тут кто-то есть в окрестностях планеты, — произнесла она, — я поймала сигнал на частоте в пределах ультракороткого диапазона. Сигнал шел на планету. Источник… устанавливаю метки.

На потолке появились два отрезка, указывающие на блеклую белую точку, которую с трудом можно было разглядеть.

— Что в сигнале? — спросил Гречкин.

— Воспроизвожу.

На несколько секунд в корабле раздался шум, подобный помехам, которые можно услышать, настраивая нужную радиоволну на старом радиоприемнике.

— И что это такое? — спросил Гречкин.

— Не могу расшифровать.

— Кто-то передал информацию от этого объекта на планету? — Юра указал рукой на точку между метками. — Я правильно понял?

— Да.

— Мы же можем отправить им сигнал SOS?

— Можем. Тем, кто на планете, или тем, кто в космосе?

Юра на мгновение задумался.

— Давай… тем, кто в космосе. Только так, чтоб наше местоположение нельзя было зафиксировать. Хотелось бы сначала выяснить, с кем мы встретились. Мы можем отправить им сигнал и сместиться в сторону на… допустим, десять тысяч километров?

— Можем.

— Но при этом нам надо суметь принять обратный сигнал от них.

— Я смещусь в сторону на две тысячи километров. В таком случае, если они отправят нам ответ, я смогу уловить его.

— Отлично. Переведи фразу «нам нужна помощь» на язык, заложенный в тебя изначально, и отправь.

— Выполнила.

Элли, уйдя в подпространство, начала набирать скорость. Планета под Юрой плавно смещалась в сторону, так, что это было еле заметно глазу.

— Где вы? Ли-ту-ран. Мы вас не видим, ли-ту-ран, — раздался голос Элли.

— Что это?! Ответ от них?! — воскликнул Юра.

— Да.

— Эл-ри-дан. Толп. Толп, — произнесла Элли.

— Что это значит? — спросил Гречкин.

— Не знаю. Это непереводимые элементы их речи. Их язык за тринадцать тысяч лет мог сильно измениться.

— Покажите себя. Мы вас не видим. — Элли произносила послания без интонации.

— Что-то мне неспокойно, — сказал Гречкин. — Спроси, кто они.

— Юра, произнеси фразу. Я переведу ее и отправлю.

Гречкин сглотнул и напряженно вздохнул.

— Кто вы? — спросил он. После чего Элли тут же вновь полетела в сторону.

— Эл-ри-дан. Покажите себя. Мы не можем вас найти. Толп. Рэн. Ти-рэн.

— Я человек. Я с соседней Звезды. Наша звездная система уничтожена.

— Оставайтесь на месте. Ти-рен. Не бегите. Толп. Рен.

Гречкин ощутил приток адреналина, слушая ответы неземного разума.

— Вы знаете что-нибудь о существе, называющем себя Луч? — спросил Юра.

— Не бегите. Вам не надо убегать. Мы вас не видим. Где вы?

— Назовите свое имя, — сказал Юра.

— Не надо убегать. Ти-рен. Толп. Где вы? Где вы?

После каждого входящего сообщения страх заполнял разум Юры все больше и больше. Их фразы казались Гречкину какими-то зловещими, холодными и безжизненными. Юра непроизвольно начал выстраивать облик существ, общающихся сейчас с ним, и в его сознание лезли лишь демонические образы недружелюбных космических сущностей, намерения которых человеку никогда не понять.

— Где вы? Ти-рен. Толп. Мы вас не видим. Не прячьтесь.

Ответы их выглядели так, будто взрослый мужчина, маньяк, пытается обманом выманить ребенка, спрятавшегося от него где-нибудь на огромном складе — мол, выходи, девочка, не бойся, я тебя не обижу.

— Покажите себя. Ти-рен. Толп. Не надо прятаться.

Юра молчал. Думал, как поступить дальше.

— Не бегите. Где вы? Мы вас не видим.

Напряжение в сознании Гречкина зашкаливало. Ему казалось, что на том конце связи сидит что-то несознательное, но обладающее инстинктами, что-то, пытающееся заманить его корабль в свою пасть, как рыба-удильщик заманивает жертву мерцающим огоньком.

Глава 3. Труп на обеденном столе

— Меня беспокоит поведение Данте и Леонардо, — произнес Стив.

— А что с ними? — спросил Жорж, поднося ложку с рыбным бульоном ко рту.

После того как была закончена грандиозная стройка деревянных домов, в которой участвовали все жители агломерации, люди принялись распределять между собой рабочие должности. Жорж стал школьным учителем естествознания, Стив — врачом, Саид — охотником, а Мингли избрали старостой, или, иначе говоря, председателем поселения… все называли эту должность по-разному, но суть ее от этого не менялась: Мингли Вэй — доверенное лицо жителей.

Двухэтажная школа, в которой было десять комнат-классов и учительская, находилась по соседству с больницей в центре поселка, и Стив в обеденное время всегда приходил поесть к Жоржу в класс. Вот и сейчас они сидели за столом возле стеклянного окна, выходящего на пустую пыльную улицу. Стеклодувная мастерская заработала неделю назад. Первым делом стекла в окна вставили в школе и в больнице. Помимо стеклодувной мастерской появились кузницы и каменоломни. Люди начали ковать железо. Технологии земного Средневековья были быстро восстановлены, и уже велись работы по воссозданию электричества и электроприборов. Лампочки, кстати, уже производили. У некоторых людей в домах даже были небольшие динамо-машины и аккумуляторы, к которым подобную лампочку можно было подсоединить. Примитивная электростанция, работающая на древесине, все еще строилась, но уже частично работала. Электрические кабели прокладывались вдоль улиц. И так было не только здесь, а во всех поселениях.

— У Данте я заметил нарушение структуры речи, — сказал Стив, — он может что-то говорить по делу, и потом вдруг его следующая фраза уже не несет никакой смысловой нагрузки. Когда я прошу Данте повторить, что он только что сказал, он смотрит на меня с недоумением, будто не может вспомнить свою только что сказанную фразу. Все это напоминает первые признаки шизофазии. А Лео вчера мне начал задавать странные вопросы. У него появились навязчивые идеи. Пока это был единичный случай, но его мимика и то, с каким трепетом он это спрашивал…

— А что он такого спрашивал?

— Про измену. Что делать, если жена решит ему изменить.

— В смысле? Он просто так, ни с того ни с сего, подошел к тебе и спросил это?

— Да! Это было спонтанно, на улице. Подошел и спросил. При чем тут вообще я? Мы не являемся близкими друзьями, чтоб обсуждать такие вещи. И зачем… да вообще… вся эта ситуация… это был какой-то бред.

— А ты что ответил?

— Я немного растерялся… потом подумал, что это какая-то шутка, но он смотрел на меня так пристально, серьезным взглядом, знаешь, будто я любовник его жены. Я сказал: если изменит, то разводись, и хотел идти дальше, но он пошел за мной и продолжил разговор. Спросил: что бы я сделал? Я сказал, что не знаю, я уже десять лет как не женат, ну и, наверное, разошелся бы. Он спросил: а если бы не разошелся? Тут я понял точно, что он не в себе. Я остановился, говорю: Лео, у тебя все в порядке? А он, будто не заметив моего вопроса, снова спрашивает: что делать, если жена ему изменит. Я предложил ему поговорить об этом у меня в кабинете, но он отказался и резко переменился в лице, будто его отпустило от навязчивых мыслей. Он просто развернулся и пошел куда-то.

— Ну и дела, — Жорж налил воды в керамическую кружку, — психические болезни нам тут лечить пока нечем. До строительства фармацевтических фабрик еще далеко.

— Я об этом даже и не мечтаю.

— У тебя есть какие-то соображения на счет Данте и Лео?

— Да какие тут соображения? У них проявляются симптомы психического расстройства, но дело не только в Данте и Лео. Беда — в целом. — Стив с тоской вздохнул. — Мне тяжело, Жорж. Ко мне приходят люди… Многим я могу поставить точный диагноз, еще большую часть надо отправлять на диагностику. И я знаю, как лечить ту или иную болезнь. Но в наших условиях средства лечения будут созданы еще очень не скоро, возможно даже не на нашем с тобой веку. А я смотрю на этих людей и развожу руками. В глаза им смотрю и говорю, что мне нечем вам помочь. Для врача это просто катастрофа. Это ощущение собственной бесполезности одолевает меня. И вот на днях прибавилась еще категория, которую я не в силах лечить, — психические заболевания.