Роберт Силверберг - Далекие горизонты
И я говорю:
- А что, если помет суки, который у нее будет, окажется вовсе не той генетической обработки, которую вы нам наобещали? Раз уж мы не сможем вас отыскать, чтобы, значит, получить техническую помощь, так и для того, чтобы денежки назад выручить, не найдем тем более. Так?
А он смеется, черт бы его побрал.
- Это верно, юная леди. Но ваш родитель и я все это уже обговорили. И я вас заверяю, что щенята будут иметь то самое генетическое изменение, которое вы заказали.
- Большие? Сильные? И все кобели?
- Точно.
- И не будут спать? Никогда?
- Не больше, чем Лейша Кемден, Дженнифер Шарифи или Тони Индивидо.
Это он называет мне имена трех самых знаменитых Бодрствующих: двух богатейших девиц и одного политического краснобая. Репортеры из Новостей гоняются за ними, прямо проходу не дают. Все они всего на несколько лет старше Донны, но по виду - совсем взрослые. Обе женщины очень красивы и битком набиты деньгами. А парень - Тони Индивидо - называет себя активистом и треплется насчет «дискриминации, порожденной завистью и страхом», а также о «необходимости содействия эволюции человеческой расы». Мне он кажется противным, а там кто его знает, может, он и прав. Мне-то какое дело. По правде говоря, я о Бодрствующих не больно-то голову ломала до тех пор, пока Папочка не выдумал эту идею, которая может иметь для нас величайшие последствия.
И я говорю научнику из «Арроугена»:
- Эта сука, которой вы имплантировали яйцеклетки, она ведь беспородная? А как насчет зародышей?
- Тоже нет.
- А почему? Ведь породистые щенки стоят куда дороже?
- Зато куда легче проследить, откуда они. А твой папаша добивается наивысшей степени секретности. - Научник оскалился. Ему явно не по душе, когда его допрашивают.
- Но если животные, которые не спят, могут приносить такую прибыль, то почему никто не додумался их выводить и продавать?
Он, вероятно, мне бы и вообще не ответил - я для него всего лишь деревенская дуреха, кабы в эту минуту из-за фургона не вышла Донна, ведя суку на одном из наших старых поводков. Донна очень похожа на Мамочку, только, пожалуй, еще прелестней. А я помню каждую черточку Мамочкиного лица. Еще бы не помнить, когда после ее смерти прошло так мало времени. Драгоценной-то еще и двух годиков нет. Донна встряхивает своей рыжей гривой, улыбается и идет к нам. И эта зараза - карманный научник - тут же начинает сиять.
- Нет, юная леди, это, конечно, верно, что не знающие сна животные еще не произвели на рынке фурора. Да и с какой стати? Зачем вам корова или курица, которая не спит, а только ест больше благодаря повышенному обмену веществ, но без сопутствующего увеличения выхода мяса или молока? Конечно, есть исследователи, которые делали попытки в этом направлении, рассчитывая выяснить, даст ли полная ликвидация вызывающих сон медиаторов[7] те же побочные явления, что и у людей. Такими последствиями являются…
Он продолжает свой треп, обращаясь теперь уже исключительно к Донне, которая улыбается ему так, будто он самый завлекательный мужик в мире. А сама ни словечка не понимает. Папочка, естественно, тоже не слушает, а покачивается с носка на каблук, как делает всегда, когда его захватывает новая деловая идея. Он-то уверен, что это последнее предприятие сделает нас богачами. Он уже изобрел рекламный слоган - тайный, разумеется, так как подобные дела, пока их не одобрит Федеральное Агентство, считаются незаконными. «Бенсоновские генетически улучшенные псы. Не спят никогда, так что дрыхните на здоровье». В доме вопит Драгоценная, а два пса в загородке, оставшиеся от последнего вполне легального предприятия (БЕНСОНОВСКИЕ ГЕНЕТИЧЕСКИ УЛУЧШЕННЫЕ ПУШИСТЫЕ ПЕСИКИ ЧЕРТОВСКИ ХОРОШИ), лают как безумные. Это они новую суку почуяли.
И я отправляюсь к Драгоценной. Наш дом рушится: отваливается пластами старая краска, половицы покороблены, вода льет сквозь дырявую крышу, которую Папочка никак не удосужится починить. Но все же внутри тепло. Игрек-энергетические конусы стоят куда дешевле продуктов питания. Драгоценная стоит в своей колыбельке и вопит. Но в ту минуту, когда она замечает меня, вой прекращается, а она весело смеется, хотя я и знаю, что ребенок голоден. Я хватаю Драгоценную на руки, прижимаю к себе, она визжит от восторга и тоже жмется ко мне. Она такая же веселая, как Папочка и Донна, и такая же красивая. В семействе только я одна дурнушка. Я чувствую, как пахнут детством волосы у нее на затылке, и думаю, а осталась ли у нас какая-нибудь еда, чтобы хоть чем-то утолить ее голод. Было ведь что-то, чего Папочка не дал собакам, так как он их очень жалеет. Генетически улучшенные голубые большеглазые колли, которых ни один разумный человек в свою комнату ни за какие деньги не впустит. Они и на собак-то не похожи.
В глубинах буфета я нахожу чуточку риса, который тушу с сушеными яблоками. И когда я кормлю Драгоценную, то в окошко вижу, как фургон «Стенли Экспресс» выезжает из ворот и исчезает в горах.
Донна назвала суку Лейша по имени Бодрствующей с броскими золотыми волосами и зелеными глазами. Смысла в этом маловато, но вскоре мы все привыкли звать суку Лейшей. Она начала щениться ночью прямо у меня в постели. Я тут же разбудила Папочку и Донну. Папочка перенес Лейшу на кухню, а Донна притащила собственное одеяло, чтобы подложить под тяжело дышащую суку.
- Вот и второй… Наконец-то!.. Смотрите, вон головка… еще один кобелек…
Папочка пыхтит тяжелее Лейши. Он счастлив, таким я его еще никогда не видела. Видно, я тут одна, которая вспоминает о Мамочке, умершей как раз от родов. Появилось еще два щенка, тоже кобельки.
Во всяком случае, пока научник из «Арроугена» нас не обманул. Все щенки крупные, может, частично доберманы, а может, и доги. Пока такие маленькие, по ним не скажешь.
Еще один щен выдавливается наружу. Выходит послед. Лейша слишком измучена, чтобы его съесть. Два щенка коричневых с черным, два черных, а один вроде бы серый - цвета испорченного йогурта. Глаза у всех закрыты.
- Какие милашки, - взвизгивает Донна.
- Вылитые утоплые крысы, - говорю я. Она смотрит на меня с укором. Лейша повизгивает и ерзает по безнадежно испорченному одеялу.
- А Драгоценная-то как обрадуется, когда их увидит, - говорит Донна.
- Слушай, принцесса, - вмешивается Папочка. - Мы не можем позволить Драгоценной привязаться к этим щенкам. Они ведь у нас не останутся. - Он глядит на нас, склонив голову набок, будто принимает сверхважное решение. А глаза просто сияют.
- В них наше будущее.
У нас нет компьютера. Был когда-то, но после смерти Мамочки Папочка его продал. Он тогда сделал кучу вещей, в которых было маловато смысла. Его горе было глубоким, но длилось недолго. Вскоре в нем опять вспыхнул интерес к жизни. Но я все равно не хочу, чтоб он был другим. Во всяком случае, как правило, не хочу.
В библиотеке Колсвилла есть терминал общего пользования. Раз в месяц приятель нашего Папочки Дэнни Паттерсон отвозит одну из нас с гор в город за покупками. В кабине фургончика Дэнни помещаются только два человека. В этом месяце очередь моя.
«СОБСТВЕННОСТЬ ШТАТА ПЕНСИЛЬВАНИЯ, -высвечивается на экране, когда я вхожу в Сеть, - ВАШ ЗАПРОС, ПОЖАЛУЙСТА». Такое бедное графство не может позволить себе иметь терминал, работающий с голоса и голосом.
Я умею пользоваться Сетью. В пятнадцать я окончила компьютерный класс средней школы по компьютерному обеспечению, так что у меня есть права, и это важно, так как должен же кто-то ухаживать за Драгоценной. Донна к этому плохо приспособлена. Я печатаю запрос в единственном формате, который доступен общественному терминалу:
* Персональный поиск.
* Нужны: основные сведения. Последние разработки.
* Уровень: первый курс колледжа.
* Тема: отсутствие сна у собак.
Ответы я считываю прямо с экрана - распечатки стоят слишком дорого. Не так-то уж много я извлекаю из сообщения. Говорится, что исследования по отсутствию сна у собак занимают второе место после работ по постоянному бодрствованию у людей, так как обезьяны используются и как лабораторные животные, и как основные объекты бета-тестов. То, что известно об отсутствии сна у собак, указывает, что механизм сходен с механизмом, наблюдаемым у людей. Отмечаются те же побочные эффекты, что и при отсутствии сна у людей. Не знающие сна собаки психически более спокойны, едят, больше, никогда не спят и имеют повышенную сопротивляемость к заболеваниям. Собаки, использованные в исследовательской работе, принадлежали к разным породам, главным образом мелким, так как те более удобны для содержания и выгула. Все подверглись уничтожению. Федеральное Агентство (ФДА) не выдавало разрешений на содержание собак с генетически вызванной бессонницей, а потому их изъятие из лабораторий для личных нужд является противозаконным деянием. Никаких заявлений о легализации торговли собаками с генетически вызванной бессонницей не поступало, так как наличие рыночного спроса на них не установлено.
