Марти Бурнов - Достигая прозрения
— У-у… — он склонился над унитазом.
Желудок освободился, но тут на Нэйба обрушилась головная боль.
— Ну, че ты копаешься, товарищ комиссар? — в дверь сунулась усатая рожа. — Машка там харч сготовила. Пожрем, и в комиссариат.
В комиссариате к нему сначала отнеслись настороженно, но рассказ Семена о стихийном митинге впечатлил начальство.
Нэйб сразу пошел в наступление — поинтересовался адресом профессора Ивана Никифоровича Остальского, заявив, что к тому имеется ряд вопросов. Лысый комиссар почесал затылок, потом покопался в картотеке.
— Да у этого профессора во владении целый дом! Пожалуй, у нас тоже найдутся к нему вопросы!
Нэйб получил заветный адрес и двух матросов в нагрузку — Семена и Михалыча.
Пока Нэйб разговаривал с комиссаром, матросы добыли где-то бутылку самогона и слегка поправили пошатнувшееся, после вчерашнего, здоровье. Бутылка задорно оттопыривала карман Семена.
Матросы вразвалку шли за Нэйбом. Пожалуй, их присутствие — единственное, что омрачало сейчас настроение виллирианца. От них предстояло избавиться. Но как и когда? Если убить их прямо сейчас — в комиссариате возникнут вопросы.
Да и вообще, ему никого не хотелось убивать сегодня. Желтый свет газовых фонарей давал необычайно уютное освещение, и на душе, несмотря на промозглую погоду, было тепло. У Нэйба возникло странное ощущение, что он внезапно оказался в очень знакомом и родном месте.
По проспекту, обдавая прохожих грязными брызгами, проехала конная повозка. Лошадь прямо на ходу навалила кучу. Копыта следующий лошади тут же перемешали навоз с остальной грязью. Нэйб улыбнулся. Земля — милое место, было что-то трогательное в ее дикости и первозданной непосредственности.
Что бы не случилось дальше, он больше не жалел о сделанном выборе. С того момента, когда Эри отдал ему кристалл с музыкой, Нэйб верил, что найдет друзей на Земле. Точно так же сейчас он понял, что вся его предыдущая жизнь была лишь путем на эту удивительную планету. Где люди чисты и непорочны по сути своей, где все бурлит и постоянно меняется и ни секунды не проходит в скуке и бездействии. Не это ли он искал всю жизнь?.. Не это ли было истиной целю? Вечное движение…
— Комиссар! — раздался сзади хриплый голос Семена.
Нэйб оглянулся. Матросы топтались на углу небольшой улочки. Задумавшись, Нэйб проскочил ее, даже не заметив.
— Нам сюда, — Михалыч сунул в рот папироску.
Запах вонючей самокрутки даже на расстоянии ударил Нэйбу в нос. Его вновь немного затошнило.
Узкую улочку, на которую они свернули, освещал один единственный фонарь. Света было мало и лишь снежинки, вперемежку с дождем летевшие на землю, отчетливо виднелись — каждая по отдельности. Нэйб шел к нему, как к маяку, и зачарованно любовался снежинками — это был единственный способ немного унять волнение, охватившее его.
"Что я им скажу? Как встретят они меня? — Нэйбу только сейчас пришло в голову, что иной цели, кроме как убедиться, что с друзьями все в порядке, у него не было. — Скажу, что просто рад их видеть! Безумно рад!"
— Комиссар! — вновь окликнул его Семен.
Теперь они с Михалычем указывали ему на единственный подъезд небольшого трехэтажного домика. По странному совпадению, он находился как раз напротив фонаря, который сразу показался Нэйбу неким указателем.
Нэйб решительно вошел в подъезд, яркий электрический свет резанул по глазам. Он поднялся на несколько ступенек вверх, замедляясь с каждым шагом и, наконец, нерешительно остановился перед массивной белой дверью с бронзовой, отполированной руками, ручкой.
"Профессор Остальский И.Н." — гласила табличка.
Нэйб не решался протянуть руку к медной бляшке звонка. Он боялся разрушить волшебство момента, боялся разочарования, что может ждать его за дверью…
— Именем реввоенсовета! — взревел Михалыч, по-своему истолковав нерешительность комиссара, и распахнул дверь пинком.
Нэйб был готов пристрелить его на месте. Но матросы уже ворвались в квартиру. Нэйб последовал за ними. По обе стороны длинного широкого коридора располагались открытые двери. Матросы уже скрылись в одной из комнат, но на светлом деревянном полу остались следы грязных башмаков. Отчего-то Нэйбу это показалось надругательством над его мечтой, и мгновенно привело в бешенство.
Он вбежал в комнату. За столом сидели трое. От нахлынувших чувств у Нэйба спазмом сжало горло.
— Именем реввоенсовета, вы арестованы! — заорал Семен и пальнул в потолок.
С потолка, словно снег, посыпались белые хлопья известки. Нэйб застыл, чувствуя, как не то от пыли, не от душивших его чувств, на глаза наворачиваются слезы.
— Это… это… Нэйб? — из-за стола привстал Аркаша. На его лице явственно читалась радость.
— Комиса-ар Нэйб! — Нэйб стер в лица пыль, заодно смахнув слезинку.
Лиа порывисто вскочила ему навстречу.
— Комиссар? — Семен наставил на нее винтовку.
— Да уйми-ись ты, Семё-он! — Нэйб отвесил матросу подзатыльник.
Грубое вмешательство Семена, дало Нэйбу некоторую встряску. Он вышел из счастливого ступора и широко распахнул объятья, принимая Аркашу и Лиа, повисших у него на шее.
Ничего не понимая, но чувствуя, что они с Семеном допустили какую-то оплошность, Михалыч достал из кармана самогон.
* * *"Как все-таки хорошо быть властью…" — размышлял Нэйб.
Аркаша играл что-то на рояле, он сказал, что это Чайковский. Нэйб никогда о нем раньше не слышал, но музыка была очаровательной. Отчего-то Аркаша не захотел сразу играть Вагнера, а Нэйб не стал настаивать. Как приятно было вновь оказаться в кругу друзей и просто отдохнуть.
"Хорошо, что они послушались и ушли… — мысль Нэйба вернулась к матросам. — Иначе пришлось бы их убить… а это здорово бы подпортило вечер. И Аркаша с профессором могли не понять… Кстати, где он?"
Расслабившись и немного замечтавшись о новой жизни, Нэйб не заметил, как профессор Остальский покинул их. В лаборатории остались лишь Аркаша, в задумчивости ласкавший клавиши рояля, да Лиа, присевшая на диванчик, рядом с Нэйбом.
— Ну, что готовы? — возбужденный голос профессора ворвался в мелодию.
Аркаша остановился, развернулся на табурете и посмотрел на Нэйба.
— Не хотите ли немного попутешествовать, капитан?
— Если честно, я уже немного попутешествовал по вашей планете. С самой Аляски добираться сюда пришлось… Но если хотите… только я еще плохо знаю Землю, так что…
— Да не об этом они! — рассмеялась Лиа. — Они о Прозрении!
— Уж не думаете ли вы, батенька, мы тут даром время теряли? — с хитрой насмешкой прищурился Иван Никифорович.
Он скинул ткань с чего-то громоздкого, стоявшего в углу. Похожее сооружение Нэйб видел в салоне космической яхты. Только эта машина была намного больше, оно и понятно, на яхте под рукой профессора были более совершенные комплектующие.
— Неужели?.. — выдохнул Нэйб. — Неужели вы научились управлять этим?!
— Ну… если честно, еще не знаю. Я только на днях закончил. Собственно, даже еще не закончил, — профессор нажал на длинный рычаг, торчавший из машины.
В машине открылась полость, куда Иван Никифорович влил какую-то желтоватую жидкость.
— Катализатор, — пояснил он. — Вот. Теперь — готово! Аркаша, играй!
Профессор торжественно подошел к диванчику и взял Лиа и Нэйба за руки.
— С богом!
— Это они так перед путешествиями говорят, — с нервным смешком пояснила вилирианцу Лиа.
Нэйб закрыл глаза. Вот он, Вагнер. Величественная мелодия, как всегда повлекла его за собой. Нэйб растворялся в ней. Он не знал, о чем лучше думать, что представлять себе, когда совершаешь путешествие через Прозрение. Да и не мог ни о чем думать. Мелодия захватила его и понесла.
Он казался себе бабочкой, что парит над цветами, поднимаясь все выше и выше над миром, влетая под самые облака. Из бабочки он превратился в комету… наверное, поэтому перед глазами так ослепительно сверкнуло и жар солнца опалил лицо. Или он сам стал солнцем. Ярким и невыносимо горячим…
Внезапно жар и сияние исчезли. В нос ударил смрад.
— О, нет! Ну почему опять сюда! — послышался голос Аркаши.
Нэйб открыл глаза. Они стояли в темном закутке. Прямо посреди зловонной лужи помоев
— М-да… — Нэйб сделал шаг из лужи.
Жижа жадно чавкнула ему вслед.
— "Скользкое логово" там! — указал пальцем профессор. — Или опять полицию ждать будем?
— А мы ведь опять в халатах! — хохотнул Аркаша. — Переодеться забыли!
— Да уж… — профессор потер кончик носа. — Я как чувствовал, что что-то мы упустили…
— Идемте же! — Лиа повлекла всех за собой.
Раньше она ненавидела и презирала дно Ареоса, но с тех пор, как простилась с надеждой когда либо оказаться на родине, все изменилось.
