Пол Андерсон - Генезис
Дальше он привел сотни примеров, накопившихся за много веков. Мы же удовлетворимся всего одним. Примерно десять тысяч лет назад на крупном континенте к югу от Арктики обитало множество травоядных животных. Равнины темнели от их стад, леса гремели стуком копыт. Гея любовно, в подробностях описывала выгнутые лирой рога одного вида, летящие по ветру гривы другого… Внезапно — по меркам исторического времени — она перестала их упоминать. На вопрос «почему» она ответила, что травоядные вывелись. Причин Гея не объясняла.
Страннику она ответила так быстро, что у него создалось четкое впечатление: Гея понимает, что совершила ошибку. (Помни, это всего лишь миф.)
— По ряду причин. С ростом средней температуры климат стал менее мягким…
— Прости, — возразил Странник, — но анализ предоставленных тобою метеорологических данных показал, что глобальное потепление и снижение влажности в этих регионах еще не могли привести к столь значительным последствиям.
— Почему вы так уверены?! — воскликнула Гея (вообрази, будто она была рассержена). — Разве кто-нибудь из вас прожил на Земле миллионы лет и познал ее? — Тон Геи сделался жестче. — Я не претендую на полную осведомленность. Живая планета слишком сложна и хаотична. Можете ли вы это оценить? Я до сих пор ищу объяснения многим феноменам. Пока речь идет о небольшом сдвиге условий обитания, совпавшем с появлением новых болезней и десятками других, в основном малозаметных, факторов. Я полагаю, что в сочетании они нарушили природное равновесие. Но пока все не станет мне ясно, я не намерена тратить пропускную способность канала на пустые разговоры.
— Понимаю, — спокойно произнес Странник, надеясь на примирение. — Вероятно, я мог бы обнаружить или предложить что-нибудь полезное.
— Нет. Ты слишком несведущ. Ты слеп. Ты способен причинить лишь вред.
— Посмотрим, — буркнул Странник, после чего вновь вернулся к попыткам договориться: — Я прибыл без всякой враждебности. Я здесь потому, что на Земле наш общий первоисточник и все мы думаем, как его спасти.
— И как же? — спросила Гея уже мягче.
— Именно это мне и надлежит выяснить: нужно ли действовать, и если да, то каким образом.
Вначале предлагалось создать между Землей и Солнцем гравитационно-магнитный экран планетарных масштабов, способный задерживать лишнюю энергию. Но это были бы полумеры временного характера. Их полезность зависела от того, сколько времени уйдет на основные работы. Можно было разместить на низких околосолнечных орбитах устройства, питающиеся от излучения самой звезды и создающие внутри нее течения, которые снабжали бы ядро свежим водородом, возвращая ядерную «топку» в прежнее состояние.
Другой вариант — выпустить часть газа в пространство, уменьшив таким образом массу Солнца и остудив его. Это дало бы светилу возможность провести еще миллиарды и миллиарды лет без изменений. Однако приходилось учитывать, что в результате планеты отдалятся от центра системы, — как бы не переусердствовать.
В любом случае на выполнение задачи потребовались бы ресурсы нескольких звезд, поскольку времени — по космическим меркам — катастрофически не хватало.
— Огромный труд, — сказала Гея.
Странник не знал, имеет ли она в виду великую драму, что разыграется в небе, словно в те века, когда невооруженным глазом можно было видеть огненные фонтаны, срывающиеся с краев солнечного диска.
— И труд принесет огромную славу, — объявил он.
— Нет, — отрезала Гея. — Не принесет ничего, и хуже, чем ничего. Погибнет все, ради чего я жила. Наследие будет навеки утрачено.
— Но разве Земля не есть наше наследие?
— Нет. Наследие — это знание. Я пыталась объяснить это Альфе. — Она смолкла на миг. — Тебе же повторю: развитие жизни, ее адаптация, борьба, метаморфозы и то, как она встречает гибель, — все это непредсказуемо и ни на одной другой планете во всей пространственно-временной Вселенной не может повториться. Жизнь преподносит нам такие дары, какие еще не в силах принять галактический мозг. Возможно, она способна открыть перед нами новые фазы первичной реальности.
— Почему же тогда нам не позволить ей существовать еще многие миллиарды лет?
— Потому что, веками наблюдая за жизнью на Земле, я познала ее судьбу и обрела с ней единство. — Гея вздохнула. — О, ты не понимаешь. Не желаешь понять.
— Напротив, — как мог мягко произнес Странник. — Надеюсь, что пойму. Одна из причин моего прилета в том, что я хотел поговорить с тобой лицом к лицу, — вероятно, так общение получится теснее и, во всяком случае, эффективнее, чем через световые годы.
Она долго молчала. А когда стала отвечать, ее голос совсем изменился:
— …Интимнее. Да. Прости мою обиду. Я была не права. Я действительно помогу тебе всем, чем сумею.
— Спасибо, спасибо, — обрадовался Странник. — Я тоже приложу все усилия.
Солнце спустилось за облака. В вышине висел серп луны. Ветер стал чуть сильнее и прохладнее.
— Но если мы решим не спасать Землю, — спросил Странник, — если она сгорит и расплавится и всякий след ее истории исчезнет, разве ты не будешь скорбеть?
— У меня останутся мои записи, — ответила Гея.
Да, она хранила базу данных, содержавшую все, что было известно о планете. Полностью. И немало информации имелось в других местах. Когда же Солнце станет прожорливым чудовищем, Гея собиралась улететь к дальним рубежам системы.
— Но ты ведь не просто владеешь ими? — предположил Странник.
— Конечно. — (Разве может такой разум удержаться от мышления?) — Я обдумывала факты, работала с ними, оценивала, пыталась воссоздать условия, в которых они возникли.
За последние тысячи лет, подумал Странник, она стала молчаливой, чтобы не сказать — уклончивой.
— И тебе осталось еще заполнить огромные пробелы, — намекнул он.
— Это неизбежно. Прошлое тоже подвержено действию квантовой теории вероятностей. Какими путями шла к нам история?
— Поэтому ты создавала разнообразные симуляции, чтобы проверить, к чему эти пути приведут.
Об этом она почти ничего не сообщала.
— Я не скрывала их от вас. Да, вынуждена согласиться: помимо попыток выяснить, что происходило на Земле, я творила миры, дабы посмотреть, что могло произойти.
На мгновение Странник онемел. Он и не помышлял добиться от Геи такого признания. Но потом его озарило: Гея предвидела, что он почует правду, как только они вступят в искренний диалог.
— Зачем? — спросил он.
— Зачем, как не ради полноты понимания?
Да, подумал Странник, она живет на Земле с тех пор, как появилось человечество. Ее зародыш существовал еще прежде рождения Кристиана Брэннока. Возрастая, она впитала в себя сознания людей, решивших не лететь к звездам, а оставаться на своей Земле. А годы текли мимо нее десятками миллионов.
Конечно же, она заворожена прошлым. В нем — ее жизнь. Не потому ли она безразлична к будущему или даже стремится к катастрофе?
Но что-то в этой мысли показалось ему неправильным. Гея была для него загадкой, которую он обязан разгадать.
Странник осторожно продолжил:
— Значит, ты действовала, словно физик, прослеживающий гипотетические конфигурации волновых функций в пространстве-времени, с тем единственным исключением, что объектом твоих экспериментов были разумные существа.
— Я не причиняла им зла, — сказала Гея. — Пойдем со мной в любой из миров, которые я создала, и ты увидишь все сам.
— С удовольствием, — согласился он, не зная, не лжет ли. И добавил, собрав всю свою решимость: — Все равно долг требует от меня провести исследование материальной среды.
— Как хочешь. Позволь, я помогу тебе в приготовлениях. — Она помолчала. Человек увидел бы, как в небе зажглась первая звезда. — Но полагаю, что как следует узнать друг друга мы можем, лишь если я расскажу тебе историю своей работы.
4
Избитая волнами до того, что матросам теперь приходилось не переставая работать помпами, «Серая гончая» скользила на восток вдоль южного берега неведомой земли. Направление задавал ветер — хуукин тащился следом за кораблем столь усталый и голодный, что остаток его сил надо было приберечь на самый черный день. По суше тянулись изумрудные луга, а вдалеке, вдоль гряды невысоких холмов, стоял лес. Все кишело жизнью: паслись стада, над морем метались быстрые птицы, но люди Калавы не ступали на твердую землю. Прибой колотился о камни с такой силой, что капитан сомневался, выдержит ли судно. Им удалось собрать лишь немного дождевой воды, и та плескалась, затхлая, на дне бочонков.
Калава стоял на носу и глядел вперед, и стояла с ним рядом Ильянди. Непривычно холодный ветер выл в снастях. Небо потяжелело; волны вздымались высоко, роняя белую пену с гребней. Обшивка стонала.
