Доступ запрещен (СИ) - Серебрянская Виктория
— Мы справимся. — На мою ладонь поверх рычага легла теплая кисть килла. — Пока мы вместе – мы сила.
Мягкий голос Энрика дал мне то, чего так недоставало – уверенности. И я, не сбрасывая ладонь Вилларса, кивнула ему и медленно перевела рычаг.
Мгновения вибрации от заработавшего на полную мощность двигателя, а потом меня буквально вдавило в противоперегрузочное кресло-капсулу. Как бы оно ни защищало тренированный организм пилота, момент срабатывания катапульты помножал ускорение в несколько раз. И без капсулы в момент катапультирования я наверняка бы превратилась в симпатичный такой и окровавленный блинчик. Господи, что за ерунда подчас приходит мне в голову?
За пределами корпуса «Церероса» царил огненный ад, если только это было возможно в условиях полного вакуума. Несколько кораблей, словно бродячие коты, плюясь плазмой зарядов друг в друга, перемещались по кругу. Обломки, искры и огненные сгустки затрудняли мне маневрирование. Я до судорог вцепилась в виртуальный штурвал. У когга не такая крепкая шкура как у крейсера, и любое столкновение могло закончиться для нас с Энриком крайне печально. А мне обязательно нужно было выйти за пределы хаоса сражения, чтобы получить возможность разогнать когг для прыжка.
Момент смерти Айминя настиг меня в тот миг, когда я наконец вырвалась за пределы сражения и, сверяясь с проложенным Энриком маршрутом, начала подготовку к прыжку. Стало вдруг как-то пусто и одиноко. И зябко затылку почему-то. Я поежилась. А в следующий миг меня накрыло таким огненным валом лютой боли, отчаяния, ненависти и утраты, что я поняла сразу же: Миншенг уже тоже знает про брата.
Закусив губу, я увеличила скорость до максимума, отчаянно и наивно надеясь, что успею скрыться в гиперпространстве. Но не успела. За доли секунды до начала прыжка чужой воспаленный разум жадно впился в мой мозг раскаленными абордажными крючьями. Я не выдержала боли. И заорала.
Огненный, обжигающий стержень пронзил голову, вызывая адскую боль. Где-то в другой, параллельной вселенной остался перепуганный до смерти Энрик и несущийся на всех парах к гиперпространству когг. Здесь и сейчас был только штурмующий мой мозг, озверевший от утраты псионик. Я сопротивлялась как могла. Пыталась поставить щиты и избавиться от захватчика. Но вторжение было настолько интенсивным, что мне не хватало концентрации. Я постоянно отвлекалась на жгучую, безумную боль, и все, чего удавалось достичь, немедленно рассыпалось прахом под чужими обжигающими прикосновениями.
В какой-то момент мне показалось, что уже все. Что я больше не выдержу. Рассыплюсь прахом сама, распадусь по кирпичику. Но вдруг в голове огненным ветром пустыни прошелестел чужой голос:
— Не сопротивляйся! И боли не будет. Обещаю.
От неожиданности я перестала барахтаться, мгновенно утратив сосредоточенность. И обжигающий стержень проскользнул внутрь, нырнув, будто в масло, в мое воспаленное сознание.
Боль стихла мгновенно. Будто только этого и ждала. А я попыталась осмыслить произошедшее. Но насмешливый и сердитый одновременно голос свел на нет все мои потуги:
— Все уже, все! Чего так напряглась? И куда собралась? — Голос слышался так, будто говорящий был где-то совсем близко. Но никак не внутри моей головы, моего собственного сознания. — Или ты думала, что я позволю тебе сбежать после того, что ты натворила? Вот так просто отпущу убийцу своего младшего брата?
Все-таки, в качестве псионика я была совершенно неопытной. Практически новорожденный младенец. Я и подумать не могла, что нужно защищаться, не позволять считывать мои мысли. То есть, в теории я это знала, но так, как знают сказку или легенду. А воплощать в жизнь не умела. Во всяком случае, качественный скачок мои способности дали совсем недавно. И Айминь не успел меня ничему научить.
Стоило только подумать об альдебаранце, как в голове всплыло то злосчастное попадание пиратов в крейсер, встряска и неудачное падение Айминя. Злое понимание, что если бы не пираты, то альдебаранец остался бы жить, снова обожгло мое и без того потрепанное сознание.
— Пираты? — прохладным эхом пронеслось в голове. — Миреил все-таки решил рискнуть? — И от псионика хлынула такая ядовитая, удушающая сознание ярость, что я почти задохнулась в ней насмерть. Но Миншенг не обратил на это внимания, придавив меня еще и взбешенным: — Ну, он сам на это напросился!..
Сразу я не поняла, что это означает. А потом вспомнились слова Айминя о том, что Миншенг не будет разбираться, кто пират, а кто служит Альянсу. И я испуганно вскрикнула:
— Погоди!
Чужое сознание недовольно и зло заворочалось у меня в голове:
— Что еще?
Я невольно оробела. Как перед диким зверем. Или перед всесильной личностью, в силах которой прихлопнуть меня как букашку. Одной рукой. Но молчать было нельзя, и я заставила себя говорить:
— Не убивай команду «Церероса» и других кораблей, служащих Альянсу! Пожалуйста.
Ответом моей мольбе было молчание. Такое длинное, показавшееся почти бесконечным, что я уже невольно подумала, ответа мне не дождаться. Но Миншенг заговорил:
— Хмм… Вообще-то, в качестве свадебного подарка я собирался рассказать тебе о твоей маме. Ты же ее не знаешь совсем?
— Не знаю… — вырвалось у меня испуганное. Какая еще свадьба? О чем он?
Меня охватили ужас и растерянность одновременно. Естественно, мне хотелось хоть что-то узнать про маму. Но и фактически обречь на смерть тех, кто просто выполнял свой долг, я конечно же не могла. Ужасный выбор. И весь этот сумбурный коктейль раздрая и отчаяния Миншенг, безусловно, с легкостью считал с меня. Хмыкнул:
— Благородная. Но это даже неплохо. Хорошо. Я выполню твою просьбу. А после обряда расскажу тебе все, что знаю про твою маму. Возвращайся! И тогда никто не пострадает.
Ощущение чужого присутствия не то, чтобы пропало. Оно скорее изменилось. Это как будто твой собеседник вышел в другую комнату, не до конца прикрыв за собою дверь. Я ясно ощущала Миншенга, понимала, что он собирается сделать. И с ужасом осознавала, что способности брата Айминя действительно почти безграничны. Я словно каким-то волшебным зрением в щель приоткрытой двери наблюдала, как псионик скрупулезно перебирает чужие разумы. Некоторые с негодованием отшвыривает. А некоторые будто бы складывает в некую ментальную банку. Или клетку. Суть от определения не менялась.
То, что Миншенг делал, было страшно. Очень страшно. Я наблюдала за его работой и понимала: если ему когда-либо станет тесно в облюбованном секторе, то ни одно оружие Альянса не сможет его остановить. Вряд ли, как говорил Айминь, болезнь успеет его уничтожить. Миншенг быстро войдет во вкус безграничной, диктаторской власти. И тогда его ничто не остановит.
Псионик закончил сортировать чужие разумы, будто это были обычные куриные яйца. Или ягоды. Со всевозрастающим изумлением я наблюдала, как отобранные он окружил какой-то странной сферой, в которой с некоторой заминкой я распознала обычное, просто концентрированное пси-поле. И в этот момент Миншенг заметил, что я за ним наблюдаю.
— Ты здесь? — ментальная проекция псионика нахмурилась. А я смущенно призналась:
— Интересно же… Никогда такого не видела. Даже не подозревала, что такое возможно.
Сама того не ожидая, я нечаянно угадала с ответом. Миншенг даже как-то приосанился в моем сознании. Хотя и без этого его ментальная проекция выгодно и качественно отличалась от того псионика, которого я видела на дисплее в открытом канале связи. Он транслировал себя пусть и лысым, но подтянутым, без излишней полноты и болезненной рыхлости, с правильными, до боли напоминающими Айминя, чертами лица.
— Тебе интересно? — с какой-то радостной взволнованностью поинтересовался он. Я кивнула. — Тогда смотри. Сортировать разумы несложно, но энергетически затратно. А я модифицировал сортировку: если не считывать каждого, а искать энергетические связи, то выходит и быстрее, и гораздо проще. В данном случае я зафиксировал разум Миреила и по связям отследил всю его команду. А теперь, когда они у меня вот здесь, — он приподнял слабо светящуюся сферу, наполненную разноцветными огоньками чужих живых разумов, — я могу очень легко одновременно с ними работать. А кстати, ты знала, что любые модификации генома влияют на разум? Меняют, так сказать, его окраску, запах и вкус?
