Алексей Корепанов - Сон Демиурга
Сергей закрыл глаза. Под веками плавали огненные круги. Он чувствовал, как по спине стекают струйки пота, но пить пока не хотелось. Пока…
– Ладно, парни, – вдруг решительно сказал Гусев. – Поскулили и хватит. Валить нужно отсюда, а не сидеть на жаре. Почему-то ведь нас именно сюда заткнули. Не на дно морское, не на комету какую-нибудь, не в задницу к дьяволу – а именно сюда! Может, там, за горушками этими, оазис с прекрасными озера… – Гусев запнулся, а потом победно вскинул голову. – Или база скоддов, парни! Мы их поперли оттуда, так они сюда передислоцировались. А нас – за ними, чтобы мы их добили до конца. А, парни?
«А что? – встрепенулся Сергей. – Это лучше, чем поджариться, сидя на месте. Во всяком случае, есть хоть какая-то надежда. А это уже хорошо…»
– Мозгам твоим солнце полезно, Геныч, – сказал он. – Такие идеи выдаешь, куда там «что-где-когдашникам».
Гусев горделиво постучал себя согнутым пальцем по лбу.
– Котелок варит в любом климате! – Он посмотрел на Саню, удалившегося от них уже метров на тридцать. – Ты понял, Веремей?
Саня не ответил. Он стоял и рассматривал какой-то бело-синий лоскуток, который только что поднял с песка. А потом, издав торжествующий вопль, чуть ли не вприпрыжку бросился к товарищам.
– Вот! Вот, смотрите, мужики! – задыхаясь, выпалил он, потрясая непонятным лоскутком. – Эврика!
– Какая «эврика», че ты мелешь? – озадаченно воззрился на него Гусев.
А Сергей уже все понял. И вновь почувствовал нисхождение в душу благодати, как тогда, после уничтожения базы скоддов.
– «Васятка», – поднеся свою находку к глазам, громко прочитал Саня Веремеев. – Карамель. ЗАОр «НП Конфил», Сталинград, ул. Козловская, два!
– Ул. Козловская, два, – зачарованно повторил Гусев. – Карамель… Кто же это здесь конфеты жрал?
– Да хоть верблюд! – Саня Веремеев воздел конфетную обертку над головой, словно знамя. – Карамель «Васятка», Сталинград! Ста-лин-град! Не знаешь такого города?
До Гусева наконец дошло:
– Так это что, нас домой вернули?
– Именно!
– Ф-фу-у! – шумно выдохнул Гусев, но тут же нахмурился. – Стоп, а как эта бумаженция сюда попала? Что, возле Сталинграда разве пустыни есть?
– Какая разница, Гусек! – отмахнулся Саня Веремеев. – С самолета упала.
– Ага, кто-то бросил в открытое окошко, – ехидно усмехнулся Гусев. – С высоты десять тысяч метров. Ерунда!
– Неважно это, Геныч, понимаешь? – проникновенно сказал Саня Веремеев. – С самолета, вертолета, дельтаплана, подводной лодки… Главное – сам факт. Пустынь возле Сталинграда нет, это ты точно подметил, но чай-то мы какой пьем, а? Индийский, «Принцесса Дури»? А сколько от нашей казармы до Индии? Мы дома, Геныч! Пусть в Сахаре, Каракумах или еще в какой пустыне, но – дома! Понимаешь?
«Или занесло сюда кого-то из нашего мира с кульком карамели «Васятка», – вдруг подумал Сергей, и благодати в его душе поубавилось. – А ведь совсем свежая бумажка, не выгорела еще на солнце, и песком ее не засыпало. И прямо возле нас, как по заказу…»
– Так, парни, потопали, – деловито скомандовал Гусев. – Вернуть-то нас вернули, а выбираться отсюда самим, видать, придется, задницей чую.
– Веди, Наполеон ты наш, – как всегда не удержался Саня Веремеев, скомкал обертку с голубыми и синими снежинками на белом фоне и бросил на песок. – Может, пойдем штурмом Сталинград брать? Вместо Таэльсана.
– Замолкни, Веремеич! – с раздражением посоветовал ему Гусев. Посмотрел на молча стоящего Сергея и вздохнул: – Эх, а какой был шанс…
Они успели сделать всего несколько шагов по рассыпчатому горячему пес…
Ральф Торенссен сидел в удобном глубоком кресле возле большого окна, перечеркнутого полосками жалюзи. Сквозь полоски синело небо, а из-за приоткрытой фрамуги в комнату просачивался откуда-то снизу приглушенный уличный шум. Торренсен сменил ярко-оранжевый комбинезон на обыкновенный темно-синий цивильный костюм, и вместо тяжелых ботинок, ступавших по марсианскому грунту, на ногах астронавта были тоже вполне обычные легкие туфли. Перед ним стоял низкий столик с пустой чашкой на изящном блюдечке – Ральф только что допил кофе. Другая чашка находилась в руках человека, который сидел в таком же удобном кресле напротив пилота посадочного модуля космического корабля «Арго». Человек был одет в неброский серый костюм без галстука, и лицо у него тоже было неброское, подобное не очень качественно сделанному фотоснимку.
Человек пригубил кофе, взглянул на Торенссена неопределенного цвета глазами и негромко сказал:
– Мы получили ответ, мистер Торенссен. – Говорил он по-английски без акцента, но слишком старательно, как на кассетах для обучения. – Разумеется, им ничего о вас неизвестно, но они постараются разобраться.
Ральф Торенссен внутренне усмехнулся. Конечно же, никто ни в чем не будет признаваться. Не будет подтверждать факт секретной миссии на Марс и участие в этой миссии гражданина Соединенных Штатов Америки Торенссена, равно как и других граждан США. Но это не беда. Информация попадет куда следует, и к нему обязательно придут. Для того чтобы выяснить, действительно ли он тот самый Ральф Торенссен, который в данное время должен находиться не на Земле, а на Марсе.
Еще когда его, забрав из психбольницы, на самолете переправляли в столицу, Торенссен продумал, как будет объяснять местным спецслужбам свое появление в запертой снаружи больничной палате.
Вернее, как не будет объяснять свое появление.
Ральф Торенссен не знал классических слов из советской кинокомедии «Драгоценная рука»: «Поскользнулся, упал. Потерял сознание. Очнулся – гипс», – но намеревался придерживаться похожей версии.
Он – участник секретного эксперимента, суть которого разглашать не имеет права. Эксперимент вышел из-под контроля, он потерял сознание… А очнулся – гипс! То бишь палата психбольницы в другом государстве. Как он туда попал – не имеет ни малейшего понятия. Попал – да и все тут.
В столичном учреждении Ральфа Торенссена внимательно выслушали, а потом, не спрашивая его согласия, сделали укол и начали задавать вопросы… И пилот подробно рассказал и о космическом пилотируемом корабле «Арго», и о золотом панцире Кидонии, и о Марсианском Сфинксе с его причудами, и о том, как он, Ральф Торенссен, погиб в походе из королевства Таэльрин – явно не имеющего никакого отношения к Организации Объединенных Наций, – к местности под названием «Небесный Огонь», возле которой находилась база пришельцев скоддов – истребителей целых миров…
После таких откровений Ральфа Торенссена больше ни о чем не расспрашивали. Но, как оказалось, информировали о его появлении заокеанских коллег по ремеслу – тех, что с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками…
– Хотите знать мое мнение, мистер Торенссен? – Человек в сером костюме тоже поставил чашку на столик, напротив чашки американца. – Мое личное мнение?
– Готов вас выслушать, – вежливо ответил пилот.
Обращались с ним хорошо, и он не имел никаких претензий к местным спецслужбам. Понимая всю уникальность ситуации, он не требовал ни адвоката, ни визита представителя американского посольства. Все должно было решаться не им, Ральфом Торенссеном, и не этим сотрудником службы безопасности, сложную фамилию которого пилот не смог запомнить.
– В ваше сознание вколотили очень прочную, но совершенно неправдоподобную схему. Марсианская экспедиция, золото Кидонии, Сфинкс, проникновение в иной мир и так далее. Марсианское золото – это красиво, но история совершенно фантастическая. Какой-то космический боевик, согласитесь.
Ральф Торенссен счел за лучшее промолчать, и только неопределенно качнул головой.
– Согласно этой фантастической схеме, придуманной, скажем, вашим Стивеном Кингом, – неторопливо продолжал человек в сером, – вы убеждены в том, что попали под воздействие некой сверхразумной – возможно – структуры, которую вы называете Марсианским Сфинксом.
– Не только я называю, – заметил Ральф.
– Ну да, ну да, – покивал серый. – Название давнее. Итак, вы считаете, что попали под воздействие Сфинкса. Однако совершенно точно – и не вчера – установлено, при помощи ваших же автоматических космических аппаратов, что никакого искусственного образования, похожего на человеческое лицо, на Марсе, в Кидонии, нет. А есть вполне естественный, природный скальный массив, лишенный каких-либо намеков на антропоморфность. Тот давний снимок вашего космического аппарата «Викинг» всего лишь игра света и тени. Однако схема или, если хотите, матрица определяет именно такое ваше представление о вашей деятельности, какое вы нам изложили…
– …благодаря воздействию психотропных препаратов, – добавил Ральф Торенссен.
Человек в сером откинулся на спинку кресла.
