Игорь Шенгальц - Знакомьтесь, Гагарин
Никита кивнул и приготовился к прыжку.
Резкий звук сирены остановил его в полушаге от люка. Гагарин недоуменно взглянул на стажерку, но та и сама не понимала, в чем дело.
Крылова вихрем пронеслась к приборной панели. Радар показывал, что к этому сектору океана полным ходом приближается космический корабль СКША. Штурмовики каким-то образом нашли их. Но на этот раз их преследовал всего один корабль.
Никита уже стоял рядом с Дашей, с тревогой всматриваясь в показания приборов. А увидев на боковом дисплее изображение боевого корабля американцев, скривился в неприятной ухмылке.
- Один, только один! Все, что осталось. А было три! Ребята постарались. Герои.
- Нам хватит и одного. Шлюпка недостаточно быстра, чтобы скрыться, и недостаточно прочна, чтобы противостоять боевому кораблю.
- Я знаю.
- И что мы будем делать? Ты уйдешь и бросишь меня здесь? Или примем бой?
Честно сказать, Крылова очень опасалась, что Никита уйдет. Оставаться на шлюпке в одиночестве ей очень не хотелось. Возможно, американцы ее даже не убьют. В качестве пленника, знающего столь много, она представляла определенную ценность.
О судьбе Гагарина Даша не волновалась. Отчего-то ей казалось, что, если Никита перейдет на чужой корабль, то обязательно уцелеет, и штурмовики не сумеют достать его там.
Инспектор раздумывал долгих полминуты. Стажерка задержала дыхание.
- Нет, - наконец ответил он. – Одна ты тут не останешься. Мы пойдем вместе.
Дарья выдохнула, перевела взгляд на радар, где схематичное изображение американского корабля стремительно перемещалось к центру, и заметила:
- Тогда нам лучше поторопиться.
Глава четырнадцатая
Сродни богам
- Раз, два, три!
Они прыгнули в проросший люк вместе, держась за руки. Никита опасался, что иначе корабль не впустит стажерку. Он даже хотел было взять ее на руки, но тут Крылова воспротивилась.
- Не свадьба, чтоб на руках таскать, - пробурчала она, и Гагарин не нашелся, что возразить.
Так и прыгнули на счет три, а Никита все же притянул Дашу к себе, помня, что размеры люка рассчитаны на одного человека. Но корабль Горски среагировал на изменение ситуации. Дыра-люк в мгновение ока увеличилась ровно настолько, чтобы пропустить гостей.
Они упали на мягкую, чуть пружинящую поверхность, а люк над головами тут же зарос, словно его никогда и не было. Инспектор тут же поднялся на ноги и протянул руку стажерке, помогая встать и ей.
Внутри туман отсутствовал, и молодые люди не замедлили осмотреться по сторонам.
Комната – не комната, скорее, просторный зал слегка вытянутой формы. Они находились почти в самом его центре. По всему помещению у одинаково серых стен рядами стояли стеллажи от пола до потолка, казавшиеся неотъемлемыми элементами интерьера.
А на стеллажах лежали тысячи, если не десятки тысяч, кристаллов самых разных цветов и оттенков. Были тут и привычные черные, синие, и яркие красные, и неприметные серые. От этого кристального многоцветия у Даши зарябило в глазах. Каждый удобно лежал в небольшом углублении, уложенный туда чьими-то заботливыми руками. Из этого Крылова сделала вывод, что кристаллы – это основной груз и главная ценность корабля. Именно из-за них он начал свой полет. Где-то здесь должны быть и пустые ячейки, из которых Горски доставал свои кристаллы Неизвестно, где побывал диверсант до Фудзи и Алдая. В каких мирах, на чьих планетах он мог их еще оставить, и гадать не хотелось. Тем более, если вспомнить, что каждый кристалл непременно означал чьи-то смерти.
Глаза у Никиты блестели от возбуждения. Попасть сюда – все равно, что найти пещеру Али-бабы. Хотя какие там сорок разбойников и их примитивные сокровища по сравнению с этим кладом! Все золото миров – пустяки, не стоящие упоминания. Здесь же лежит то, что изменит вселенную. Это настоящая власть. Каждый кристалл ценен по-своему, но вместе они представляют невиданную прежде силу и мощь. Если с помощью одного из них можно пробуждать разум у живых рас, с помощью другого – управлять любыми механизмами, то сложно даже представить, на что же способны остальные.
Корабль создан, чтобы потрясать основы мироздания, а Горски – его капитан и единственный член экипажа. Из каких далей он прибыл, каким образом наткнулся на окраинные миры человечества – этого, наверное, уже никто не узнает. Но свое наследство – корабль - он оставил Гагарину.
Никита вспомнил, как Горски подмигнул ему перед смертью.
Кристалл-ключ настойчиво тянул инспектора вперед, словно щенок, которому не терпелось попасть домой. Гагарин поддался порыву и сделал несколько шагов. Даша неотступно следовала за ним. Ей было очень не по себе здесь. Неуютно и страшновато, хотя в последнем Крылова ни за что не призналась бы.
Никита зажал ключ в кулаке и вытянул руку вперед. Так и шел, следуя внутреннему зову, пока, наконец, не остановился. Из пола прямо под ним стремительно выросло нечто тягучее, липкое и мгновенно обволокло инспектора со всех сторон. Даша вскрикнула и попыталась вытащить Никиту из этого кокона, но ее в тот же миг ударило несильным электрическим разрядом. Корабль ясно показывал, что ей тут не слишком рады и терпят исключительно благодаря протекции обладателя ключа.
- Спокойно, корабль ничего мне не сделает! – Никита сам не понимал, откуда взялась у него эта уверенность.
Странная субстанция между тем приняла форму самого обычного пилотского кресла, и инспектор оказался в полулежачем положении. Субстанция обтекала его со всех сторон, защищая от внешних воздействий. Перед Никитой выросла из пола стандартная приборная панель, а рядом – еще одно кресло.
Корабль каким-то образом изучил видовую принадлежность и привычки Гагарина и выбрал привычные для него формы. А второе кресло, для стажерки, представляло собой точную копию первого.
- Садись, - с улыбкой повернулся он к Даше. – Будем разбираться в управлении.
Крылова недоверчиво приблизилась к свободному креслу, опасаясь последовать приглашению. Вдруг хитрый корабль вновь ударит разрядом? А ощущения эти не из приятных...
- Главное, не проявляй агрессию, и корабль не будет вынужден обороняться.
«Обороняться, - подумала Дарья, - ха, так это он меня боится!» После этого она, не раздумывая, опустилась в кресло, которое оказалось на редкость удобным. Субстанция, казавшаяся невидимой, обтянула ее со всех сторон. Ощущения от прикосновения субстанции к коже были не очень-то приятными, но и не отвратительными. Терпимо.
- Вот место для ключа, - инспектор нашел на приборной панели характерное отверстие. - Пробуем?
- А у нас есть выбор?
- Ты права, выбора нет.
Гагарин не стал тянуть и вставил ключ в отверстие, чуть повернув по часовой стрелке.
В первую секунду ничего не случилось, а потом корабль едва заметно завибрировал.
Зал стал преобразовываться. Помимо двух кресел и приборной панели из пола стали прорастать различные предметы, изменяя пространство корабля, разделяя его по-новому, но в привычных для землян координатах.
Появились внутренние переборки, короткий коридор, несколько кают. Один из малых экранов схематично рисовал новый план помещений. Вскоре корабль превратился в стандартную прогулочную яхту экстра-класса. Все стеллажи с кристаллами сами собой сместились в единственное помещение - своего рода склад, хранилище.
- Так, сработало, но пока это все сплошная лирика, - заметил Никита. – Системы автоматически подстраиваются под новых владельцев в соответствие с их вкусами и привычками. Вот это техника! Какой высочайший уровень!
- Угу, - буркнула в ответ стажерка. – Только вся эта техника пока против нас работает. Сколько людей погибло.
- Ничего, - обнадежил ее инспектор, весь погруженный в радужные мечты. – Вот разберемся с управлением и заставим ее послужить человеку.
«Пока настоящие хозяева не придут и не отберут игрушку», - подумала Даша, но вслух этого не сказала. Гагарин и так возбужден свыше всякой меры, пусть побалуется. Как мальчишка, честное слово. Хотя и лет-то ему еще немного, едва за двадцать. В некоторых мирах, где требования были более жесткими, они оба еще являлись несовершеннолетними. Ее отец говорил всегда, что, будь его воля, он вообще совершеннолетие считал бы с двадцати восьми лет. Мол, к этому возрасту человек уже пожил, набрался опыта, получил образование, поработал. Другими словами, полностью сформировался как личность. Такому и принятие важных решений доверить можно. А восемнадцать – двадцать лет – еще не возраст. В эти годы думается о чем угодно, но не о серьезных вещах. Мир делится на черное и белое. Все воспринимается ярко, даже чрезмерно ярко. Любая идея кажется великой. В таком возрасте хорошо совершать революции. Вот только лет через десять поймешь, что был не прав, раскаешься, но будет поздно.
