Александр Зорич - На корабле утро
Мы отползли назад и забились в расщелины – как распоследние тараканы. Позитронные пушки по нам не стреляли. Паладины над нами не кружили… Пронесло?
– Чего там, отец-командир? – спросил Терентьев, который выполнил приказ «ложись» быстрее, чем успел что-либо увидеть.
Я описал диспозицию в скупых, но точных выражениях.
– А почему эти штуковины наши из космоса не засекли? – поинтересовался Терентьев.
– Неглупый вопрос. Но совершенно неуместный. Не засекли – и не засекли…
– И как дальше жить будем?
– По-гвардейски. Сейчас я подготовлю разведсводку, отошлю ее на рейдовую базу. Оттуда ее пульнут в космос. Будем надеяться, на рейдерах информацию получат. Окунев с Байером там главные, вот пусть они и решают.
Скрытность связи была самым слабым звеном в системе нашей маскировки. О радиотехнической разведке ягну мы не имели никакого представления и даже не были уверены в том, существует ли она вообще. Но мы были обречены исходить из предположения, что да, существует и ни в чем не уступает нашей.
По этой причине для обустройства канала связи на коротком, казалось бы, плече «рейдовая группа – временная база» нам пришлось задействовать двенадцать рупорных узконаправленных ретрансляторов и полтора километра кабеля.
В свою очередь наш флагманский связист, оставленный вместе с охраной временной базы, должен был строжайшим образом выдерживать спецрежим инфообмена на линии «база – „Кирасиры“-ретрансляторы». В свою очередь от «Кирасиров»-ретрансляторов, постоянно подвергавшихся опасности быть обнаруженными даже несмотря на включенную систему «Гриффин», требовалось с точностью до миллирадианов ориентировать передатчики лазерной связи, чтобы попасть световым пятном в зону приемников рейдера «Изумруд».
И до чего же я удивился, когда уже через пять минут после отправки моей разведсводки на рейдеры, я получил ответ! Схема работала без сбоев!
Синтезированный скафандром голос зачитал мне шифрограмму с рейдера «Изумруд».
"Окунев – Степашину.
Сердечно поздравляю с благополучным выходом в оперативный район. Прошу обеспечить ударами ракет «Шелест» по средствам ПКО ягну действия наших ударных групп. Расчетное время входа наших ракет в зону ПКО ягну – 6.28. Ударные флуггеры будут выводиться на цели со стороны океана перекатом через Кряж Голодных Дэвов. В прямой видимости целей – расчетно 6.33.
С нами Россия и Бог!
Капитан первого ранга Окунев."
Практически одновременно поступили и долгожданные донесения от групп Арбузова и Водопьянова.
«Сижу в коралловом лесу, наблюдаю „Цезаря“ и его свиту», – это был Арбузов.
«Вышел к отметке „триста двадцать“. Плохая видимость – плотная дымка. „Антон“ не просматривается. „Берта“ – кое-как.» Это Водопьянов.
Затем от них же пришли циркулярные подтверждения: боевой приказ Окунева на подавление ПКО ими получен.
Я перешел в режим односторонней голосовой связи с Пешиным – он командовал группой обеспечения.
– Стас, здесь Степашин. Прием.
– Вас слышу. Прием.
– Приказ Окунева ты знаешь. В темпе разворачивай на огневых столько «Шелестов», сколько успеваешь до шести двадцати пяти. Как понял? Прием.
– Вас понял, сделаем. Распределить их между «Дорой» и «Цезарем» равномерно?
– Да. И самое важное: в каждом залпе приказываю иметь как минимум одну ракету-лидера. О запуске ракет доложить немедленно. Мы постараемся дать индивидуальную подсветку целей. Но, сам понимаешь, надо подстраховаться. Без лидеров – никак. Прием.
– Лидеры будут в лучшем виде.
– Ну тогда не расслабляйтесь. Конец связи.
Затем я обратился к своей группе.
– Мужики! Сейчас будет удар по нашему клиенту, астрофагу «Дора». Все, что мы можем – это помочь с подавлением ПКО. Сейчас я, Гончарик, Квакшин и Деревянко идем расставлять лазерные целеуказатели. Остальные сидят на месте и не высовываются. Если мы не вернемся и не выйдем на связь, то в 6.25 все вы должны начать подсветку средств ПКО на валу вокруг «Доры». У меня все.
Циклопы бойко закивали. Слишком бойко – чувствовалось, обстановка действует даже на их закаленную психику.
Спросив совета у старой клонской карты-пятидесятиметровки, которая имелась в моем планшете, я повел свою тройку отважных. Повел отнюдь не кратчайшим маршрутом, что выходил на голую площадку, откуда я уже имел счастье бросить взор на шахту «Доры», а вбок, по широкой расселине, засыпанной крупным желто-серым гравием.
Как мы ни спешили, а все равно оказались на высотке, окруженной каменными перьями, как крепостная башня зубцами, только в четверть седьмого.
С расстановкой лазерных целеуказателей мы провозились еще почти полные десять минут. И, за считанные секунды до рокового рубежа 6.25, я с облегчением выпалил в эфир:
– Здесь Степашин. Целеуказатели в лузах. Группе не предпринимать ничего без моего приказа!
Мы активировали целеуказатели и собрались было кубарем скатиться по колючей осыпи вниз… но хрен там!
Вершина каменного пера по правую руку от меня с треском разлетелась на миллион осколков.
Впереди, по правому скату склона, блеснула череда вспышек.
«Побежите вниз – всех поджарю!» – вот что значило это послание от анонимного паладина ягну. Он, пока еще невидимый за скалами, по-видимому, прекрасно видел нас.
Мы бросились обратно, под защиту каменных перьев.
На бегу я нажал кнопку дистанционного управления, активируя целеуказатели.
Особого смысла соблюдать строгое радиомолчание я больше не видел.
Поэтому передал на всю роту:
– Степашин!.. Атакован!.. Предположительно паладином!..
Раздался зловещий свист. И, едва не цепляя синим брюхом верхушки скал, над нами прополз паладин.
Именно прополз, не пролетел. Эти аппараты обладают широчайшим динамическим диапазоном и при желании могут вести себя по-вертолетному.
Паладин искал нас. Вопрос стоял так: ударить по нему прямо сейчас, почти в упор, из всех стволов, или понадеяться на русский авось и ждать, что хамелеоновый режим наших скафандров позволит нам остаться незамеченными?
Я уже приготовился выпалить команду «огонь!», когда паладин резко увеличил скорость и понесся прочь, привлеченный какими-то далекими событиями.
От облегчения хотелось пустить слезу.
Но вместо этого я заорал в микрофон, адресуясь лейтенанту Пешину:
– Пешин, твою дивизию! Где ракетный удар?!
Пешин не отвечал.
– Здесь Степашин. Всем, кто меня слышит. Кто сможет связаться с Пешиным, скажите ему, чтобы немедленно начинал работать «Шелестами».
Ответа я так и не дождался, но ракеты появились.
И это было лучшим ответом.
Ракеты-лидеры, играющие роль тактических разведчиков, зависли над «Дорой» на парашютах и, оценив обстановку с молниеносной скоростью, передали на борт обычных, ударных ракет точные координаты целей.
Впрочем, передали на самом деле или нет, я не знал. Рывком развернулись три турели ягну. Несколько хлестких щелчков – и ракеты-лидеры распались на фотоны и нейтрино.
Однако наши лазерные целеуказатели пока что никто не обстрелял. Они стояли – маленькие, аккуратные коробочки на треножниках-штативах – и подло, исподтишка указывали лазерными мизинчиками нашим ракетам. Туда, мол, летите, туда.
И вдруг разом одиннадцать огненных стрел рванули в зенит прямо над нашими головами.
Это «Шелесты» выполнили энергичную противозенитную горку.
В апогее их траектории круто переломились и ракеты, включив боевые ускорители последней ступени, десятикратно обогнав звук собственных двигателей, коршунами спикировали на зенитки, которыми был обсажен вал.
Исполинские установки ПКО прошивались ракетами насквозь, от бугристого темени акулы-молота до самой земли.
Я ожидал оглушительных взрывов, ревущего града обломков, но избиение ПКО ягну больше походило на смертельные удары аса-фехтовальщика, вооруженного рапирой. Выпад, беззвучный укол в сердце, смерть…
Больше всего шума произвели как раз уцелевшие установки ПКО, которые принялись неприцельно кромсать потоками позитронов воздушное пространство над собою. Вихри раскаленного воздуха помчались над кряжем, расшвыривая валуны, ломая псевдокораллы, вздымая тучи пыли.
Один из позитронных лучей подрубил основание нашего утеса и мы, оседлав каменную лавину, устремились в тартарары.
Только бы не подвели «Богатыри»!
Можно было конечно рискнуть и, включив ранцы, величаво воспарить над всем этим катаклизмом… Но нет. Слишком уж лакомой приманкой для ягну станем мы в воздухе. И турели ПКО тут же отыграются на нас, мстя за своих погибших собратьев.
В рокочущем каменном потоке и клубах пыли, густых, как кисель, я потерял из виду всю свою троицу.
Еще некоторое время после того, как лавина, упершись в основание вала вокруг «Доры», остановилась, я судил о происходящем во внешнем мире только на слух.
Если же верить слуху, обещания Окунева сбывались точно по графику.
