Владимир Журавлев - Охота на тринадцатого
— На ранце? — задумчиво переспросил пилот. — На Клондайк — на ранце?! Не, можно, конечно — только скафандр любым трассером рвется в клочья. И если там стоит хотя бы один автомат… а он обязательно стоит, и не один… то десанту конец. Ты все же решил избавиться от полосатиков?
— А нам не надо на Клондайк! — счастливо улыбнулся офицер. — Нам бы только до ракет… Быков! Майор Быков! У тебя есть боевые пловцы?
— Мы все пловцы! — прохрипел далекий десантник. — Только заняты маленько! А для чего?
— Ракеты с защитной сферы Клондайка снять.
— Мы пловцы, а не служебные собаки! Мы как ракеты найдем в этой каше? Там же ни черта не видно!
— Вас наведут! — пообещал офицер.
— «Тринадцатый», что ли? — неуверенно хохотнул майор. — Ой не ври! «Тринадцатый» — наш парень, а там для самого Даждь — бога задачка!
— Я сказал! — отрезал офицер.
— Ты понимаешь, что сейчас будешь делать? — тихо спросил пилот. — ЭТО на особую службу не списать, понимаешь? И на Даждь — бога тоже. Ни черта ты не понимаешь… Олежка, ты как? Прикроешь мальчика?
— Щас, — невнятно пробормотал стрелок. — Щас, Серый, еще десять сек…
Пилот тяжело вздохнул и сгорбился.
Подошел «Нибелунг», из него брызнули элементары десантников. Офицер машинально пересчитал, мучительно скривился и потер грудь. Укрепленный периметр на «Нибелунге» десантники щедро оплатили собственной кровью.
— «Двойке» — раскрытие! — резко приказал он. — Минус, пятнадцать, восемьдесят пять!
Первая тройка нырнула во мглу, следом другая…
Через полчаса офицер готов был признать правоту десантника. Он смог довести до ракетных платформ два десятка боевых пловцов, но чуть не умер от напряжения. А самая работа только предстояла. Ему еще нужно было провести расчищенной трассой весь флот бунтовщиков — и уронить его на Клондайк в самом незащищенном месте, желательно рядом с куполом концлагеря для военнопленных. Вроде бы несложно — но это если вести по одному кораблю. Один корабль он уже вел уверенно. Однако в процессе расчистки выяснился неприятный факт: защитная сфера оказалась запрограммирована на самовосстановление, и на место нейтрализованных ракетных платформ начали подтягиваться различные огневые системы. И задача разом усложнилась на порядок. Вести флот, отслеживая и учитывая перемещения всего защитного периметра — не для человека работа!
Можно было, конечно, пойти напролом. Выбрать на Клондайке незащищенную точку — и… Сколько‑то попаданий ракет матки могли выдержать. Ну, если не зацепит распределенный двигатель. Вот только потери личного состава при штурме в лоб — до восьмидесяти процентов.
Офицер упрямо стиснул зубы и приказал флоту начать движение…
Он провел флот к Клондайку. Не на силе воли, не на предельной сосредоточенности, а… если честно, он сам не знал, как и за счет чего сделал это. Но сделал, потом приказал пилоту начать движение, еще успел услышать тихое «есть» — и лишь потом отключился.
У него тоже оказалась очень хорошая нервная система. Такая… с защитой от перегрузок. Так что он даже не увидел, как странно повел головой пилот — и в свою очередь ткнулся лицом в панель управления…
В результате они позорно пропустили уникальную операцию по захвату европейского промышленного кластера. Когда их нашли, стрелок все так же валялся в отключке, пилот тихо истекал кровью в своем компенсаторе, а офицер… европейские парамедики уверяли, что сердце у «господина императора» вообще не билось, но им потом никто не поверил, и сам офицер в первую очередь. Как не билось, если оно — здоровое?!
Клондайк… он стоит в одном ряду с такими названиями, как Олимп, Мекка, Иерусалим. Именно после Клондайка новую веру стали называть верой чудес. Причем верой — исключительно по традиции. Веры как таковой там не было ни грана.
«Верь!» — требовали все религии мира до того, как исчезнуть с лика Земли.
Верь, соблюдай обряды, вверяй себя богу, изучай священное писание, и тогда… с воздаянием за веру на этом свете, правда, у религий было туговато, основные преференции ожидались за смертным барьером.
А приверженцы новой Традиции просто совершали чудеса. Захватывали корабли и базы, считавшиеся неприступными, и решали вопросы из разряда нерешаемых. Верить в это не требовали, а кое‑что из свершенного так даже пытались сохранить в тайне. Обрядов не придерживались, если не считать таковыми канонов военной службы, закрепленных в уставах и инструкциях.
Только по уставу служили все, а чудеса творили лишь сыны Даждь — бога.
Священного писания на руках у них не было и не ожидалось, да и богу самому не находилось места в их вселенной.
Они просто совершали чудеса.
Луна-1, конференц — зал Европейского института космоса, звездно — радужный флаг
— Только не говорите мне, что русские совершают чудеса! — желчно предупредил адмирал Штерн. — Я знаю, что они совершили. Чего я не знаю — почему вы им это позволили. Но надеюсь узнать. Приступайте, у вас у всех мало времени.
Руководители отделов, лабораторий и исследовательских групп сидели, уткнувшись в информаторы. С адмиралом Штерном им ранее сталкиваться не доводилось, и они пока не решили, как реагировать на его хамскую манеру общения с лучшими научными умами человечества. По крайней мере, они считали себя лучшими.
— Позволить или не позволить что‑то русским могут только военные, — наконец мирно заметил престарелый ректор.
— А вы кто? — удивился Штерн. — Ваш институт на три четверти финансируется нашим космофлотом, а лаборатории загружены военными заказами!
— Но мы…
— Ежи! — поморщился адмирал. — Эти дармоеды оторвались от жизни, как я посмотрю! Где там… где, где, я спрашиваю, эти, как их…
Адъютант аккуратно подложил ему панель информатора.
— Конвой где, я спрашиваю?! — рявкнул адмирал.
Гремя протекторами, в конференц — зал решительно вошел наряд военной полиции и остановился в ожидании в центральном проходе. Ученые мгновенно замолчали, оценивая ситуацию с научной точки зрения. В смысле — к чему бы военная полиция на научной конференции?
— Систему защиты Клондайка разрабатывала ваша седьмая лаборатория! — хищно уставился в притихший зал Штерн. — Освоили все средства, как помнится, и дважды просили добавки! Руководитель лично просил, вон он сидит… да — да, ты, жирный, как тебя там?
— Доктор Либеров, — подсказал адъютант.
— Сам знаю! Так на что потрачены средства? На защиту, которую спокойно проходят какие‑то сраные бунтовщики?!
Толстяк в средних рядах под всеобщими взглядами изобразил бурное негодование.
— Мы выполнили все до одного пункты проектного задания! — выпалил он. — Приемная комиссия — ваша флотская приемная комиссия! — не предъявила претензий и замечаний!
По условному знаку полицейские стремительно продвинулись через ряды кресел, подхватили руководителя лаборатории и вытащили из зала. Среди ученых прокатился возмущенный ропот.
— Я согласен, доктор Либерофф не допустил в работе своей лаборатории брака, — неожиданно спокойно и рассудительно сказал адмирал. — Его сотрудники добросовестны. Так же добросовестны, как разработчики систем связи — группа «Гамма» и конструкторы полигона Љ6, вижу вас — или создатели новейших локаторов, коими являются многие из присутствующих, потому что локаторы — специализация вашего института… но флоту не нужна ваша добросовестность. Флоту нужны локаторы, обнаруживающие противника. А вот с этим проблемы. Господа, вынужден констатировать: вы не находитесь в авангарде современной науки. А посему космофлоту более не нужны. Я не кровожаден, господа. Я даю вам на то, чтобы убраться на Землю, целых два часа — вполне достаточный срок, чтоб дойти до космодрома шагом. Через два часа ваши жилые модули будут зачищены имперским спецназом, и они с вами церемониться не станут, потому что очень огорчены гибелью боевых товарищей на Клондайке. Да, и я разрешил им стрелять на поражение. Не смею задерживать. Капрал, подайте сигнал на выход!
Один из полицейских поднял автомат и выпустил очередь в потолок. Адмирал удовлетворенно проследил, как с потолка падает декоративная панель и разбивается об голову какого‑то несчастливца, и не спеша пошел к выходу вслед за толпой ученых.
— Научно — исследовательский институт — очень сложная структура, — осторожно заметил идущий рядом адъютант. — Поломать легко, на восстановление уйдут годы.
— Знаю! — раздраженно сказал адмирал. — Но допустить, чтоб мои корабли тыкались по космосу слепыми котятами, тоже не могу! Чтоб ответить на новые вызовы, институту нужна свежая кровь, а для этого надо спустить старую. Русские прошли через наш сектор — это как? Захватили корабль орбитальной обороны — нормально, да? Между прочим, именно вот эти яйцеголовые разрабатывали для него глаза и уши! Ежи, «Нибелунг» предназначен именно для обороны! Его захват ничем иным, кроме тотальной слепоты, объяснить невозможно! Как и успешный десант русских на Клондайк! Мы его, конечно, вернем обратно — но сколько там русские успеют разломать? А из‑за кого? У меня сложилось впечатление, что там, где появляются русские бунтовщики, всех вдруг поражает слепота! Пусть яйцеголовые ответят за это по законам военного времени, если не могут объяснить, как русские сделались невидимками! Или тоже считаешь, что русские творят чудеса, а, Ежи Радзивилл?
