Георгий Мартынов - Каллисто
С глубоким волнением трое каллистян ожидали появления легендарного корабля. Одиннадцать лет (двадцать два года по-земному) все население Каллисто думало и говорило о нем, о двенадцати смелых людях, впервые в истории отважившихся покинуть планетную систему Рельоса и направиться к соседней звезде в поисках жизни. Одиннадцать лет каллистяне ждали их возвращения, и вот они вернулись, вернулись спасителями попавших в беду товарищей.
Это был прекрасный финал подвига!
И вот далеко-далеко на облаках появился свет. Сначала он казался точкой, нужно было ожидать его, чтобы заметить, потом стал быстро приближаться и увеличиваться в яркости. Круглое светлое пятно двигалось прямо на поляну.
— Звездолет летит выше облаков, — сказал Вьиньинь. — Его прожектор освещает их сверху.
Ослепительно блеснуло, и длинный прямой луч упал на землю. Космический корабль опустился под облака.
В это мгновение лучи восходящего Рельоса коснулись неба над лесом. Сразу стало совсем светло, и трое каллистян увидели, как из облаков плавно показался и засверкал белый шар.
Его внешний вид был им хорошо известен по бесчисленным описаниям, рисункам и фотографиям. Ярко освещенный Рельосом, весь на виду, звездолет летел прямо на них, постепенно опускаясь. Прожектор погас.
Они услышали сильный, стремительно приближающийся шум, точно внезапная буря налетела на лес.
Минуту спустя ураганный ветер обрушился на поляну.
Опрокинутые на землю, трое каллистян не успели увидеть, как пронесся над ними гигантский корабль. Когда они поднялись на ноги, потревоженный лес шумел уже где-то далеко на востоке.
Ошеломленные падением, они все же сразу вспомнили о раненых, лежавших на земле, и бросились к ним.
— Теперь вы не умрете, дорогие, — говорил Ресьинь, осторожно снимая лепестки, прилипшие к лицам спавших товарищей.
Дьеньи подняла упавшую бьеньету и осмотрела ее.
— В порядке, — с удовлетворением сказала девушка.
— Ну вот и хорошо, — отозвался Вьиньинь, с беспокойством наблюдавший за ней. — Линьг не замедлит сообщить нам о приземлении корабля.
Он еще говорил, когда раздался мелодичный гудок вызова. Появилось лицо Линьга.
— Звездолет опустился в километре от станции, — сказал он. — Сейчас я полечу к нему. Не покидайте поляны. Скоро будем у вас.
— Скорее бы! — вздохнул Ресьинь, когда экран погас.
Теперь, когда помощь была так близка, ему казалось, что она опоздает. Он с тревогой всматривался в лица раненых.
День уже вступил в свои права. Половина неба очистилась от облаков, и лучи Рельоса разогнали ночной холод.
Хотя Сетито находилась гораздо дальше от Рельоса, чем Каллисто, для каллистян, одетых в меховые комбинезоны, было достаточно тепло. Человек Земли чувствовал бы себя совсем хорошо; температура воздуха была не меньше двадцати градусов выше нуля.
Но трое каллистян, находившиеся на поляне, не подозревали даже о существовании Земли.
Ждать пришлось всего полчаса.
Как раньше они смотрели на запад, ожидая появления звездолета, так теперь все трое не спускали глаз с восточной стороны, откуда должны были появиться Линьг и закончившие на Сетито свой межзвездный полет отважные звездоплаватели.
— Кто из них прилетит к нам? — ни к кому не обращаясь, спросила Дьеньи.
— Вероятно, Диегонь и, разумеется, Синьг, — ответил Ресьинь. — А может быть, и еще кто-нибудь. Скоро, Дьеньи, вы увидите своего деда.
— Я так мечтаю его увидеть, — сказала Дьеньи.
Пять точек появились вдали, быстро приближаясь к поляне.
Прилетевшие опустились метрах в двадцати от потухшего костра и, сняв крылья, направились к ожидавшим их каллистянам, взволнованным этой необычайной встречей на необитаемой планете.
Дьеньи вдруг схватила и сжала руку Ресьиня.
— Кто это? — прошептала она.
Но Ресьинь и Вьиньинь сами уже увидели и замерли от удивления и неожиданности.
Впереди, рядом с Линьгом, шел врач звездолета Синьг, а рядом с ним…
Одетый в легкий, совсем не подходящий к климату Сетито костюм невиданного покроя, к ним подходил невысокого роста человек с бледно-розовым, почти белым лицом. У него были светлые волнистые волосы. Черты лица, похожие на черты каллистян, казались более мелкими и не такими резкими. Необычайного разреза, широко открытые глаза были синего цвета. Красные губы улыбались. Его руки, видные из рукавов коричневой кожаной рубашки, были, как и лицо, светлыми.
Немного позади шли Мьеньонь и Бьяининь. Диегоня не было среди прилетевших.
Ресьинь и его товарищи готовились восторженно встретить прославленных звездоплавателей, с нетерпением ждали момента, когда, наконец, увидят их. И вот долгожданные члены легендарного экипажа здесь, перед ними, а они внезапно потеряли способность говорить и двигаться. Появление загадочного незнакомца так поразило их, что они смотрели только на него, забыв обо всем на свете.
Голос Синьга вывел их из состояния оцепенения.
— Поздоровайтесь же с нами, — сказал он. — И обнимите нашего гостя. Его зовут Петр Широков. Он с далекой прекрасной планеты, которую нам посчастливилось найти. Его товарищ остался на корабле и ждет вас.
«Их двое, этих странных людей, — подумала Дьеньи. — Они жители другого мира!»
Все трое сразу поняли смысл услышанного, все огромное значение слов Синьга.
Каллистяне давно отказались от мысли, что только на их планете существует разумная жизнь. На планете Кетьо они видели таких же, как они сами, людей, правда, стоявших еще на низкой ступени, наделенных развивающимся разумом. Было несомненно, что в просторах Вселенной существует бесконечное количество планет, несущих на себе жизнь. Но им казалось, и наука подтверждала это, что Мьеньи слишком холодная звезда, чтобы на ее планетах могла развиться жизнь, подобная каллистянской. Подавляющее большинство ученых Каллисто считало, что экспедиция Диегоня вернется ни с чем. Только он сам и одиннадцать его товарищей верили, что у Мьеньи они найдут разумную жизнь, и с этим убеждением отправились в свой далекий путь.
И вот они оказались правы!
Под лучами Рельоса, на поляне девственного леса Сетито, перед тремя каллистянами стоял человек, ничем не напоминавший диких обитателей Кетьо.
Он был другим существом, не похожим на каллистян ростом, цветом кожи, глаз, губ, но это был высокоразумный обитатель неизвестной им планеты, живущей под светом Мьеньи.
Трое каллистян чувствовали глубокую радость, что им первым выпала счастливая судьба приветствовать посланцев планеты, даже названия которой они еще не знали.
Все трое одновременно сделали шаг навстречу синеглазому пришельцу.
Он улыбнулся и сказал на чистом каллистянском языке, чуть твердо выговаривая слова:
— Здравствуйте, друзья! Приветствую вас от имени человечества Земли, пославшего нас к вам. Диегонь и его товарищи прилетели на Землю и познакомились с нашей жизнью. Теперь мы направляемся на Каллисто, чтобы познакомиться с вашей. Я знаю, что нас ждет дружеский прием. Еще раз здравствуйте, друзья!
— Пожмите ему руку, — сказал Синьг. — На их родине такой обычай.
— Зачем? — сказал Широков. — На Каллисто другой обычай, и я буду придерживаться его.
Он обнял Ресьиня, стоявшего ближе всех, и провел пальцами по его лбу. Взволнованный врач ответил тем же.
Широков повернулся к Дьеньи. Уже подняв руки для объятия, он вдруг опустил их, пристально всматриваясь в черты лица стоявшего перед ним стройного молодого каллистянина, одетого в такой же серый комбинезон с красным мехом на воротнике, как и другие. Он не мог сказать почему, но лицо Дьеньи показалось ему знакомым.
— Вы женщина? — спросил он.
— Да, — удивленно ответила Дьеньи.
— Тогда, — сказал Широков, — я особо приветствую вас, первую женщину Каллисто, которую я увидел.
Дьеньи обняла его. Нежное прикосновение ее пальцев глубоко взволновало Широкова. Неожиданно для себя он взял ее руку и поцеловал.
— На Земле есть такой обычай, — пояснил он, видя удивление не только новых, но и старых своих друзей.
Он был смущен своим поступком. Чем-то далеким и почти забытым повеяло на него. Он вспомнил свою мать, единственную женщину, руку которой он целовал в детстве. Лицо Дьеньи, чуждое ему — человеку Земли, вдруг показалось родным и милым.
— Ваше лицо, — сказал он, чтобы скрыть свое смущение, — кого-то мне напоминает.
— Меня зовут Дьеньи, — сказала девушка. — Я внучка человека, которого вы хорошо знаете.
— Кого же?
— Рьига Диегоня.
Этот ответ поразил не только Широкова, но и Синьга, Бьяининя и Мьеньоня.
— Внучка Диегоня? — одновременно переспросили все четверо.
