Юлия Цыпленкова - Космическая одиссея Инессы Журавлевой
– А моя нервная система?!
– А она у вас есть? – изумился подлец. – Лично у меня после вас ничего уже не осталось.
Первая отстала ойдо, застыв рядом с родной треногой. Плипер еще какое-то время гонял нас, пока мы не добежали до его дерева. Он как-то удовлетворенно вздохнул и застыл, мимикрируя под палку, сволочь лицемерная. Гиррес остановился и снова уткнулся в меня лбом, тяжело дыша.
– Физкультурой вам бы заняться, дружочек, – укоризненно покачала я головой.
– Просто вы тяжелая, – улыбнулся гад миролюбиво.
– Что?!
Меня тут же поставили на пол и сделали шаг назад.
– Инесса, что вы такая воинственная? – застонал ученый. – Если вы так хотите, простите меня за все, только давайте остановимся, хорошо?
– Одолжение мне сделал, да? – спросила я, сузив глаза.
– Ну пожа-алуйста, – чуть не плача, протянул зеленый.
Я метнула на него взбешенный взгляд, пнула какую-то банку, появившуюся на полу за время нашего забега, и, чеканя шаг, направилась на выход. Дойдя до вольера с магрой, я подхватила из коробки шмат мяса и швырнула в животину через небольшое окошко.
– Жри! – рявкнула я.
Магра оторопела и заморгала своими поросячьими глазками.
– Быстро!
Животина икнула и заглотила кусок мяса. Гиррес за спиной восторженно вздохнул.
– Она ест, – умилился зеленый. – Инесса, вы чудо. А не могли бы вы и завтра на нее поорать?
Я метнула на него убийственный взгляд и покинула лабораторию. Но не успела сделать и десяти шагов, как меня обхватили, прижали спиной к твердой мужской груди, и счастливый голос сообщил:
– Попалась!
– Убью, – пообещала я и взлетела на мускулистое плечо.
На мое воинственное настроение внимания вообще не обращали, и это было обидно!
– Отпусти, – рыпнулась я.
– Не-а, – беззаботно ответил Рома, легко вышагивая по кораблю.
– Я злюсь, – сообщила я.
– А я знаю, – так же пофигистически ответил Грейн.
– Я очень злюсь!
– Обожаю, когда ты злишься, – хмыкнул подлец.
– Я с тобой не разговариваю, – обиженно засопела я.
– И не надо, – пожал плечами Рома, я даже опешила.
Что происходит-то? Должны рубашки на груди рвать и с надрывом кричать: «Прости нас, двух ослов, любимая! Мы все осознали!» А им по фиг? И пусть тут только Рома, уверена, что Большой Змей в таком же настроении. Перестаралась я, что ли, с прессингом на совесть? Вот же блин, досадно! Но скоро мне стало не досадно, я задохнулась от возмущения, когда мы дошли до Роминой каюты, он открыл дверь, внес меня внутрь, уложил на кровать и прошептал, склонившись к моему лицу:
– Прости, любимая. – Его губы накрыли мои, утягивая в сладчайший поцелуй, а в шею воткнулась игла.
Именно в этот момент я и задохнулась, а дальше некогда было, я вырубилась, успев хрипло пообещать:
– Теперь точно убью.
Пробуждение было немного неправильным. Во-первых, я сидела, а во-вторых, находилась непонятно где. Вокруг меня царил непроглядный мрак. Я пошевелилась: не связана – уже хорошо. Одетая – еще лучше. Живая и здоровая – вообще прекрасно! Но что, черт возьми, происходит?!
И только я хотела встать, как помещение, где я находилась, залило мягкое свечение, казавшееся призрачной дымкой, лунной пеленой, неспешными волнами спускавшейся на землю. И когда сияние достигло пола, я ахнула, обнаружив себя на лесной поляне. Понимала, что проекция, но я даже чувствовала дуновение легкого ветерка, шевелившего волосы, и это вызывало невероятный восторг. Я увидела могучие деревья, окаймлявшие поляну, в их кронах играл ночной ветер, и листья тихо шептали, переговариваясь с легкокрылым проказником.
Между деревьев мерцали загадочные огоньки. Но вот кто-то зашуршал травой, вспугнул их, и огоньки взмыли вверх, превращаясь во множество бабочек. Одна бабочка подлетела ко мне, и я с удивлением рассмотрела маленького человечка с крылышками. Он галантно поклонился мне и взмыл вверх, присоединяясь к своим собратьям. Светлячки, как я окрестила их, какое-то время хаотично метались над поляной, но вот их полет упорядочился, и над головой закружился светящийся хоровод. Над ним мерцали далекие звезды, и луна продолжала дарить лесу свое серебристое сияние.
Из леса вышел олень, мамой клянусь! Самый настоящий земной олень. Он подошел ко мне, склонил свою рогатую голову, поджав переднюю ногу, а после растянулся рядом с… троном. То, на чем я сейчас восседала, можно было назвать только так. Высокая спинка, подлокотники из переплетающихся серебряных нитей, изящные изогнутые ножки и мягкая бархатная обивка. Трон. И сама я была одета в бирюзовое платье, сейчас изменившее свой крой и напоминавшее платье из Средневековья. На голове я обнаружила венок, но не рискнула снимать и рассматривать, из каких цветов он сплетен.
Пока я исследовала себя, из леса вышел волк, огромный белый волк. Он также склонил голову и, игнорируя оленя, сел по другую сторону трона. Моя стража, поняла я. Хотелось протянуть руку и потрогать их, но я также понимала, что они не реальны и я почувствую только легкое покалывание на кончиках пальцев. И все же это впечатляло, и обида за очередное обездвиживание испарилась сама собой.
Да у нее не было и шанса, когда из сумрака с разных сторон на поляну шагнули… сказочные принцы. А как еще назвать двух безумно красивых мужчин в белоснежных мундирах с золотым шитьем, сидевших на их широкоплечих фигурах как влитые. Длинные стройные ноги скрывали неширокие брюки, такие же белоснежные, как и мундиры. На руках их были надеты белые перчатки, и это мне напомнило более привычную форму. И хоть на мундирах Ардэна и Грейна не было погон и аксельбантов и головы их были непокрыты, но от напоминания о доме стало немного грустно и все же вдвойне приятно. Я пыталась казаться строгой, но на губах сама собой заиграла улыбка, когда аттарийцы подошли ко мне.
Они одновременно приложили правую ладонь к левому плечу, чуть отставили назад правую ногу и так же дружно склонились передо мной. Мама моя, я почти плакала от умиления. Мои мужчины так же синхронно распрямились и шагнули к трону, опускаясь на одно колено и протягивая ко мне руки. Я вложила в них свои ладони и встала.
И как только я коснулась их, поляну заполнила мелодия. Нежная, тягучая, словно расплавленный воск, красивейшая из всех, что я слышала. Она рвала душу в клочья, заставляя забыть обо всем и поверить, что этот лес, эти маленькие эльфы-светлячки, эти звери, звезды, луна – настоящие. И нахожусь я в руках двух самых настоящих сказочных принцев, и сама я хозяйка леса, фея, за спиной которой трепещут два прозрачных крыла. Их не было, но поверить в их существование сейчас было так легко, что я даже не стала цепляться за реальность, представляя себе все что вздумается.
Мои мужчины провели меня в центр поляны, и Рома шагнул назад. Дима склонил голову в поклоне, положил мне одну руку на талию, вторую заложил за спину и закружил меня в самом настоящем земном вальсе. Он двигался так легко и непринужденно, словно всю жизнь знал и много раз танцевал этот танец. Его глаза, сейчас вновь ставшие золотыми, сияли восторгом и не отрывались от меня, и это дарило ощущение парения над землей, словно мы кружились в воздухе.
Но вот мы приблизились к Роме, и мужчины вновь опустились на одно колено, Дима обвел меня вокруг себя и передал Роме. Теперь я вальсировала с ним, утопая в безбрежной синеве его глаз, смотревших на меня с такой нежностью и любовью, что я почувствовала, как из глаз покатилась одинокая слезинка, подталкиваемая заполнившим меня счастьем.
– Люблю, – прошелестел голос Ромы.
– Люблю, – донеслось из-за спины, и я оказалась между моими мужчинами, которые сейчас не давили, оставляя мне небольшое пространство. И я развернулась в нем, положила им руки на плечи и ответила, сияя счастливыми глазами:
– Люблю.
И лес исчез. Его контуры словно истаяли, сменяясь на ту самую комнату со свечами и камином, которую я придумала для них. Только сейчас тут прибавилось деталей. На шкуре у камина стоял низкий круглый столик, на котором возвышалась бутылка, три фужера и фрукты, совершенно мне не известные. Откуда все это появилось? Оттуда же, откуда те блюда, что стояли на столе в памятный вечер выторгованного у меня Ардэном ужина. Вокруг лежали подушки, и весь антураж очень напоминал восточный в европейском особняке. Но это смешение было таким органичным, что не резало глаз.
Меня подвели к столику, помогли сесть, и мужчины опустились рядом. Дима открыл бутылку и разлил вино по фужерам. Я млела, глядя на своих любимых, переводя взгляд с одного на другого, и не сразу заметила протянутый мне фужер.
– За тебя, единственная, – почти прошептал Ардэн, и его фужер тонко зазвенел, коснувшись моего.
– Другой уже не будет, – улыбнулся Рома, и фужеры снова запели.
Я сделала глоток и поняла, это не вино, не было виноградного привкуса, но букет оказался невероятно приятным и ароматным. Я даже понюхала его, прикрыв глаза и едва не замурлыкав. Рома негромко рассмеялся. Я открыла глаза и повернула к нему голову, с улыбкой глядя в сияющие глаза.
