Вячеслав Васильев - Сфера влияния
"Выпускной" медосмотр ничем не отличался от пройденного на Земле "впускного". Разве что в лазарете, где были установлены автодиагносты, в отличие от санчасти штрафбата, не было ни единой живой души из обслуживающего персонала. Бойцы быстро прошли все положенные тесты, и отправились на ужин, после которого разошлись по каютам.
Вечером Егор занялся блоком питания для своей антикварной шпаги. Сразу по прибытию на Станцию девайс был размещён в находившемся у изголовья его кровати пустующем сейфе для шпаги штатной. Настоящих шпаг всё равно не у кого не было, а зарядное устройство в сейфе имелось. Так что оставалось только присобачить к нему переходник, и продолжить зарядку. Что и было сделано. Но несмотря на постоянно увеличивающиеся показатели счётчика прошедшей через зарядное устройство энергии, жёлтый сигнал, означающий минимальный рабочий уровень, так и не загорелся, так что сейчас Белецкий отключил устройство от сети, и снова упаковал блок с переходником в чемодан, дабы не забыть случайно при отлёте.
Чемодан уже был закрыт, когда входная дверь жилого отсека отъехала в сторону, и в неё вошёл "призрак Станции". По каким-то одному ему известным причинам ИскИн не захотел визуализироваться прямо в помещении. Фантом не стал отходить далеко от дверей, а сразу с порога заявил:
— Господа, я пришёл, чтобы сообщить вам пренеприятнейшее известие.
— К нам едет ревизор? — блеснул познаниями древнего искусства Похмелов, чьё настроение в последнее время значительно улучшилась.
— Хуже, — нахмурился "капитан Косолапов". Ваш командир по результатам медосмотра остаётся на Станции для лечения, — фантом повернулся к Ольге: Передавайте командование фон Стиглицу и следуйте в лазарет. Ольга нахмурилась:
— А нельзя ли совместить лечение с прохождением службы?
— Если бы было можно — совместили бы, — отрезал Искин, — Вот диагноз, — и "испарился".
— Ольга осталась сидеть на своей койке с потерянным выражением лица. Все тактично молчали. Диагноз — это личная и врачебная тайна, и, кроме врача и пациента, знать его никому не полагается. Если, конечно, пациент сам не поделится информацией.
— Рак, — глухо произнесла Ольга, глядя прямо перед собой.
— Ну и что? — удивился со своей койки Похмелов, — Ничего страшного. Тяжелее, чем первая стадия, при нашем-то имперском обязательном полном медосмотре раз в полгода, быть не может. А первая стадия лечится за месяц. Точнее: две недели — лечение, две недели — карантин. Вот моя бабушка…
— Я знаю, что это не смертельно и безопасно, — перебила его Ольга, — Но я задерживаюсь здесь на целый месяц!
Бывший интендант пожал плечами. Сам бы он с удовольствием задержался на безопасной базе на месяцок — другой, и решительно не понимал, что не устраивает в таком раскладе их командира.
— Моя бабушка служила в Армии. Дослужилась до полковника, — объявила Ржевская. Теперь пожать плечами захотелось Белецкому. Если госпоже Ржевской не дают покоя лавры бабушки, то она беспокоится совершенно напрасно. В её годы ("кстати, интересно, а сколько же ей всё-таки лет?" — подумал Егор) она уже майор. То есть, пока ефрейтор, но после того, как выйдет из штрафбата (а в том, что уж кто-кто, а их командир в штрафбате долго не задержится, никто в группе не сомневался), будет восстановлена в звании, и при такой энергии и целеустремлённости вполне может дослужиться и до генерала.
— Моя мама дослужилась до генерал-майора, — продолжала потомственная воительница ("Да! Чтобы переплюнуть маму, этой честолюбивой дамочке придётся стать маршалом!" — мысленно воскликнул Егор), — Я с детства мечтала пойти по их стопам. Я родила первого ребёнка с помощью искусственного оплодотворения, как только этого позволил закон. Я родила точно так же ещё двоих с минимальными интервалами, и подала документы в военное училище. Я училась на отлично, и майорские погоны на службе тоже получила не за красивые глаза. Я попала сюда… Ладно. Можно сказать, мне и здесь повезло. Из вас может получиться хорошая и сбалансированная группа… Я вам раньше не говорила, чтобы вы не расслаблялись, — грустно улыбнулась она своим уже бывшим подчинённым, привыкшим слышать от неё совершенно противоположную оценку… И вот теперь я мало того, что застряла здесь на месяц… Но неизвестно, с кем сведёт меня судьба в следующий раз… И что из этого получится…. Ну да ладно… — Ольга гордо вздёрнула подбородок, — Прорвёмся! И вы прорвётесь… Я в вас верю. Гоняйте этих разгильдяев побольше, — обратилась она к фон Стиглицу, — Я думаю, вы будете не хуже меня справитесь с командирской работой. Ну всё, мне пора… — Ольга поднялась, попрощалась с каждым за руку, и ушла, заявив, что за своим чемоданом позже пришлёт робота.
В повисшей в каюте тишине раздался голос Левинзона:
— Мне её жаль…
— Да. Два облома подряд… Сначала в штрафбат, а теперь вот — болезнь, — поддержал его со своей койки Карлаш.
— Да не в этом дело, — поморщился Яков, — Она женщина… Хоть с первого взгляда этого и не видно… Ей бы сидеть сейчас дома с детишками… На кого она их оставила? На бабушку-полковника? На маму-генерала? В приют сдала? Искусственное оплодотворение… Надо же… Она когда-нибудь с мужчиной?… ну, вы понимаете… Я думаю — вряд ли. Разве что разок из любопытства. Потрогал её кто-то за… А за что её трогать? Она же в одежде фигурой — почти как мы! В общем, потрогал её кто-то. За что-то. А она его в бараний рог скрутила. Так всю жизнь одна и останется, — Яков поднялся, и начал раздражённо ходить по помещению туда-сюда. Станет в конце-концов генералом, или даже маршалом… — Эта сможет! Выйдет в отставку… И что? Жизнь прошла, дети фактически чужие, встретить кого-то и полюбить у неё не получится. Потому что она не сумеет. И воспитает бедняжек, кстати, так же, как её воспитали мама с бабушкой… И им жизнь сломает. В общем, я понимаю, что каждый человек имеет право испортить себе жизнь, но всё же… В общем, жаль мне её…
Яков снова опустился на койку, и в каюте опять воцарилась тишина.
Нарушил её на этот раз новый командир.
— Увы, мы не можем в этом ничего изменить. Остаётся только посочувствовать Ольге. И пожелать удачи. Так как человек она, в сущности неплохой…
— Есть ещё одна вещь, которую мы не можем изменить, — заметил со своей койки Карлаш, — Мы не знаем, кто придёт на смену Ольге. Или группа останется неполной?
— Не останется, — заявил снова "проявившийся" на том же месте, где и исчез, аватар ИскИна. Он сделал несколько шагов, и уселся на койку, на которой минуту назад сидела Ольга. Зря он это сделал, если хотел показаться живым человеком. Под ним не то что кровать не прогнулась, но даже одеяло не примялось — голограммы не имеют веса, — Группа будет пополнена. Обычно на пополнение берут недообученного бойца из следующей группы, уже прибывшей на станцию. А её в свою очередь, пополняют или из числа "убитых", или из числа недоучек с Поверхности. Решение будет принято на Земле. Группа будет пополнена до того, как отправится к месту дальнейшего прохождения службы, — с этими словами он снова "растворился", и штрафники остались одни…
Последний день перед отлётом прошёл как обычно: Тот же крик "Подъём!" от призрачного Шелехова, те же самые тренировки. Звеньями, парами, одиночные… Ольгу заменяла её виртуальная модель, как раньше Похмелова и Белецкого. Она ничем не отличалась от оригинала, хотя сейчас это было и не обязательно. Всё равно на это место придёт другой боец, и слаживание придётся начинать сначала. На вопросы о том, кто же придёт на замену Ольге, время от времени возникающий рядом аватар ИскИна хранил молчание, хотя решение, по идее, уже должно было быть принято. Какие могут быть проблемы с выбором в тренирующейся рядом группе того, кто заменит выбывшего бойца? Барон даже вполголоса поругивал начальство: Если бы решение приняли ещё вечером или ночью, то сейчас тренировки можно было проводить уже с реальным новым человеком, а не с фантомом старого. Но, как говорится, неисповедимы пути начальства… В этот день штрафникам так и не сообщили, кто же завтра покинет станцию вместе с ними. Очевидно, момент знакомства с новым сослуживцем должен был произойти почти одновременно с моментом отправки.
Следующее утро началось с уже порядком надоевшего зычного Шелеховского крика "Подъём!". ИскИн не изменял своему извращённому чувству юмора. Утешало то, что, скорее всего, слышать этот немузыкальный вопль приходилось последний раз. На "Змеееже", штрафники будут избавлены не только от реального Шелехова, но и от виртуального…
Сегодня, кстати, юмор ИскИна принял особо извращённую форму: Эта куча микропроцессоров, проводов, оптических кабелей и прочей электронной дряни объявила подъём на десять минут раньше обычного, причём только звуком, без дублирования по электронным каналам. Так что люди имели полное право не вставать. Что они и сделали. Полусонный Карлаш, рассерженный тем, что у него украли целых десять минут законного сна, нащупал у кровати один из своих ботинков, и со словами: "Сгинь, нечистая!" бросил его в сторону ухмыляющейся у дверей голограммы прапорщика Шелехова.
