В двух шагах до контакта (СИ) - "Темные Окна"
— Кость, тебя может сменить? Вон сколько баранку крутишь, — спросил дядя Яков.
— Не, пока нормально. Если что, за лесом поменяемся.
— Договорились, мы пока перекусим на ходу. Не боись, оставлю я тебе сала, — рассмеялся в конце Подгорельский.
Насколько я знаю самое вкусное сало получается только у него, каким бы оно не было, хоть простым соленым, хоть копченым или по какому-нибудь заковыристому рецепту, которых он знал множество. «дык, я только удачными образцами хвастаю, неудачные сам лопаю» всегда смеялся он, поглаживая кустистые седые усы. Не знаю насколько это правда, но всегда приготовленное им сало уходило мгновенно. Вроде и кусок достанет большой, и нарежет тоненько, а кончается, как снег на сковородке в печи, мигнуть не успешь.
Вот и сейчас дядя Яков достал из рюкзака пакет почти с мою голову. Стянул его, развернул тряпицу, в которую был завернут шмат сала. Во воздуху поплыл тонкий аромат чеснока, дыма и специй, поневоле мой рот заполнился слюной а глаза загорелись. На своем сиденье завозился Сергей, тоже учуяв вкусность. Вот ведь человек, пока вездеходом мачту правили не проснулся, а на запах еды — как штык.
Мимоходом включая чайник я поднял одну из секций пола. Вообще под полом в проходе между сиденьями небольшой грузовой отсек, и большинство люков откидываются вбок, чтобы не создавать помех для доступа. Но в этом месте направляющие были переделаны так, чтобы в открытом положении он замирал параллельно полу, предоставляя импровизированный столик. Это уже наша, местная переделка, в стандартной комплектации инженерных вездеходов такого нет. Отец достал и расстелил тонкий лист гибкого белого пластика, заменявшего ремонтникам скатерть, а Сергей посуду. На почетное место в середину положили сало. Дядя Яков закатал рукава и начал его нарезать своим походным ножом, с которым он вообще не расстается.
Он вообще любитель всякого режущего инструмента, причем большая часть у него с собой. Некоторые он нам с друзьями показывал и объяснял как пользоваться. «всегда можно обойтись одним, но если есть специализированная вещь, не занимающая много места, зачем себе отказывать?» — объяснял он, рассказывая про нож электрика — странную самодельную приспособу с несколькими режущими гранями. «можно все эти операции выполнить обычным ножом, но есть риск повредить изоляцию и потерять время на переделку. А так, этой частью, легко снять оплетку, видишь, лезвие идет вдоль провода и не прорежет изоляцию, этой — подрежешь, а тут снимешь». В общем с ножом эта штука имела только сходство по материалу. Еще одна его странность — на его руках не было волос, в расстегнутом вороте рубахи виднелись, а на руках не было даже признаков. И свою клетчатую рубаху он никогда не снимал. Ворот расстегнет, рукава закатает как сейчас, а снимать — никогда. Почему — не знаю, в детстве меня это интриговало, но спросить я так и не решился, даже не знаю отчего.
Из рюкзаков начала извлекаться и выкладываться разнообразная снедь, кто чего приготовил. Как самый младший я занялся чаем. Чай привозной, с более теплых мест, у нас он растет только в оранжереях, для красоты больше, а вот дополнительный сбор травок — местный. Этим мама занимается. Она больше любит травяные чаи, над некоторыми отец смеется — «вениками пахнет». И она смеется в ответ.
Пока заварка настаивается уношу кружки и кипяток на стол. Из соседнего ящика сахар и ложки. Щепотку сахара в заварник, чтобы травки полнее отдали аромат и можно нести. Стол уже накрыт.
Быстренько перекусив, я удрал в кабину. За мной прошел дядя Яков.
— Костя, иди перекуси, я пока поведу.
— Ладно, но не гони особо, я вроде над дорогой иду, но мало ли чего намести могло. Снег штука такая, непредсказуемая.
— Да что ты говоришь, не напомнишь кого лет пять назад из ямы доставать пришлось?
— Ну чего ты сразу, и сам всегда говоришь «кто старое помянет — тому глаз вон»
— «А кто забудет тому два», шагай уже, советчик. Я на таких пылесосах катаюсь больше чем тебе лет.
— Но напомнить все равно стоило. Сонар вообще не помогает, пустоты друг на друге, идешь вообще только на чутье и везении.
Вот поэтому большинство нашего транспорта — подземное. Если летом дороги становятся проходимы для наземной техники, то зимой на землю ложится день толстый слой снега, который укрывает все. В некоторых местах слой может достигать до 25–50 метров. А сильный ветер с резкими сменами направления не дает использовать воздушный транспорт. Вот и выходит, что наиболее выгодны для нас электропоезда идущие по тоннелям под землей. Но чтобы обзавестись собственной линией требуется соответствующая инфраструктура и, конечно же, население. «Рассветный», в который мы едем, обзаведется такой линией через пару стандартных лет. Когда будет запущен обогатительный комбинат и завод по производству топливных элементов, ну и полностью укомплектован штатами. А вот жить большая часть будет у нас. У нас больше условий для жизни. Больше парков, жилые массивы больше размером, да и направление развития города аграрное. У нас нет заводов и тяжелой промышленности. Этим за нас занимаются другие города, а мы предоставляем им продукты и сырье, которое мы выращиваем. Все эти потоки взаимоувязаны и запутаны, так, что разобраться достаточно сложно.
Я посмотрел на экран сонара, по нему плыли непонятные зеленые пятна и точки.
— Дядь Яков, а как ты вообще в этой мешанине чего-то понимаешь?
— Хм, ну смотри. Ты знаешь как работает сонар?
— Чисто теоретически. Испускаемый сигнал отражается от границы сред с разной плотностью, отраженный улавливается приемником, обрабатывается и показывается на этот экран.
— Ну значит половину знаешь. Сигнал идет от вездехода вперед под углом, значит, чем дальше от нас, тем глубже. Это верхняя часть на экране. Вот и смотришь чтобы впереди не было больших черных пустот. Как вот эта, — он показал на экране темное пятно. Зеленый «снег» означает помехи, отраженный сигнал от небольших объектов. А раз они есть — значит эта область достаточно плотная и по ней можно проехать. Если сигнал «завяз», значит тут область с ровной плотностью, чаще всего это пустое место под веткой, куда снег не попал. Такое лучше объехать, но тут опять-таки зависит от нагруженности транспорта и глубины. Выдержит арка или нет больше своим умом и опытом понимаешь.
— А долго этому учиться?
— Да как любой профессии, всю жизнь. А доступ к самостоятельному управлению месяцев за восемь учебы получишь. Сначала пару месяцев основы управления, потом матчасть и ремонт, и практика. В конце два месяца стажировки и экзамены. Если не твое — проще не связываться. Это на «летнюю» технику пары месяцев хватает, с «зимней» все сложнее. Если ты поломался в дороге и не выйдет починиться за сутки — труба дело. За сутки агрегаты скует льдом и все. Бросай ее до весны. А без техники ты не выживешь. Поэтому и такие условия обучения.
— А почему просто дорогу не накатают, ну по одному месту?
— Смотри, раз протоптался, снег под гусеницами уплотнился, а рядом такой же мягкий остался. Что будет если ты с этого такыра съедешь одной стороной?
— Ну-у, эта сторона провязнет, развернет в лучшем случае, или на бок завалишься.
— Вот именно. А как держать дорогу если следы заметает за полчаса? Визуальных ориентиров-то никаких. А выставлять вершки, как по болотам на Земле, слишком дорого. Вот и приходится каждый раз новую тропу топтать.
— Ну что, когда доедем? — в кабину прошел отец и устроился на боковом откидном сиденье за водителем, прихлебывая чай из кружки, которую держал в руке.
— Если пойдем с той же скоростью — часа через два, но думаю пораньше. Сейчас лес кончится и можно будет прибавить скорости. Но подъезжать все равно с фонарями будем. Почти стемнело уже.
— Мы сидели и смотрели на дорогу, за окнами падал снег и сгущались сумерки, становясь все более непроглядными. Дядя Яков щелкнул переключателем и включил свет.
Снежинки медленно падали с неба, но попав в лучи прожекторов стремительно меняли свое направление и бросались на стекло. Понятно, что это иллюзия восприятия, вызванная нашим движением, но выглядело все равно завораживающе.
