Дорис Лессинг - Сентиментальные агенты в Империи Волиен
— Не забудь, мы задали им хорошую трепку, так что победа далась им нелегко, — похвастал он.
— Нет, конечно. Когда они высадились, их встретила армия в тысячу волиендестанцев, и вся тысяча полегла. Все до единого, всех испепелило оружие Луны Один.
— Это верно. Наша Доблестная Тысяча. А агрессоров было убито девять десятых, хотя у волиендестанцев, по сравнению с ними, было весьма примитивное оружие.
— Да, бойня была та еще: и местных много полегло, и пришельцев.
— Это точно.
— Славная, героическая глава в истории обеих сторон.
— Да уж.
— Я сегодня любовался двумя памятниками — они стоят бок о бок на вашей главной городской площади, в память о том славном дне, один в честь Доблестной Тысячи, волиендестанцев с Луны Два, а другой — в память Героических волиенаднанцев, с Луны Один. Это ваши предки, их кровь течет в ваших жилах. Вместе, конечно, с кровью волиенцев и многих других.
Ормарин смотрел на меня не отрываясь, задумчиво, немного скорбно.
— Верно, парень, — сказал он. — Я теперь тебя понял довольно хорошо. Ты меня предупреждаешь — о чем же?
— А сам ты как думаешь, Ормарин?
— Ты на самом деле считаешь, что Сириус станет?..
— Вы слабы, разобщены, в упадке.
— Мы будем сражаться с ними на…
— Да, да. А ты не думаешь, что?..
— Откуда ты так в этом уверен, если сам не агент Сириуса, а? Я уж начинаю подозревать…
— Нет, Ормарин, я не их агент. И я уверен, что ты на самом деле не думаешь ничего подобного. Зачем мне какие-то особые источники информации, чтобы понять очевидное? Когда планета слаба, разобщена, пришла в упадок, почти всегда ее захватывает более сильная планета или группа планет. Это такой закон. Если не Сириус, найдется другая держава. Почему ты считаешь, Ормарин, что этот закон не для вас?
Внизу, в долине, темнело. Охранники, бегая вокруг толпы по новому шоссе, пинками согнали сотни рабов — дорожных строителей — в колонну по двое и на ночь увели в бараки.
— Бедняги, — вдруг страстно проговорил он с неподдельной жалостью. — Такой же будет и наша участь?
Я ответил:
— Сирианская империя давно прошла свой пик развития. Она медленно растет уже в течение… ты просто не поймешь, если я тебе сейчас расскажу, скольких тысячелетий. Ваша история насчитывает несколько тысяч ваших лет. Сирианская империя самая большая по размеру в нашей галактике. Бывало время, когда ее рост замедлялся, случались периоды, когда она уменьшалась в размерах из-за нерешительности своих правителей. Но в целом она растет. Этот последний период отличается маниакальным и неистовым незапланированным ростом, из-за внутренних распрей среди правящих классов Сириуса. Интересно отметить: по нынешней теории управления Сирианской империей, ее расширение не предполагается! Увеличение территории не стоит на их повестке дня. Они не глупы, эти сирианцы, по крайней мере, не все из них глупы: хоть кто-то отдает себе отчет, что они не контролируют своих действий, и только сейчас начали понимать, что это возможно, что империя может контролировать свое развитие в соответствии с… но это уже другая история. — Я наблюдал за лицом собеседника, ловя проблеск понимания, и если бы заметил хоть малый его признак, я бы договорился в итоге до разговора о Канопусе и о том, что управляет нами. Но на лице Ормарина застыло только напряженное внимание — попытка следить за ходом моей мысли, которая, даже если и была доступна его пониманию, но для него оказалась слишком новой, сразу не усвоить. — Недавно я имею в виду сравнительно недавно, конечно, — Сириус захватил несколько новых планет, но не в результате планового и осмысленного решения, вовсе нет, а просто из-за того, что было поспешно принято какое-то решение, принято в ответ на непредвиденное обстоятельство.
— Поспешно, — пробормотал Ормарин, указывая на прекрасное полотно шоссе, простирающееся под нами, по которому рабов-рабочих отводили на ночь в бараки.
— Решение о строительстве этого шоссе было принято один С-год назад. Это произошло, когда Волиен захватил две планеты, которые Сириус считает частью своей Империи.
— Ты не досказал мне ту историю.
— Западные люди, те беспринципные победители, кровью которых ты так гордишься, создали тут и на Волиене широко разветвленное общество с разнообразными ремеслами. — Тут я заметил, что Ормарин тонко улыбнулся, глядя вниз, на свои могучие западные руки. — Но, как всегда бывает, Луна Один и ее две колонии потеряли импульс развития… На этот раз наступила очередь Волиена снова вознестись и победить. Это была довольно интересная маленькая империя, недавняя Империя Волиен, у нее были свои умеренные представления о справедливости, власти были небезразличны к благосостоянию своего народа, по крайней мере в теории, они пытались ввести в свой правящий класс верхние слои населения побежденных народов…
Я увидел, что мой собеседник пристыжен, и услышал, как он вздохнул.
— Видишь ли, — продолжал я, — ты мог бы выбрать жизнь в кварталах и бараках с аборигенами и не идти на компромисс, но ты не стал…
— Да поверь ты мне, — заговорил он хрипло, и в голосе его звучало страдание, что я спровоцировал почти намеренно, — я ночами не спал, себя ненавидел.
— Ну да, как же… — усмехнулся я. — Но факт остается фактом: что сделано, то сделано, и в результате ты занял ключевое положение на этой планете. А когда придут сириане…
Но я переиграл. Стимул оказался слишком высок.
Ормарин вскочил на ноги на уже потемневшем холме, за его спиной всходили яркие звезды, — одна из них Волиен, его нынешний хозяин, — и, подняв к небу правый кулак, этот кулак западника или волиенаднанца, он начал ораторствовать:
— Я стою тут как свободный человек, дышу свободным воздухом, мои ноги опираются о мою землю! Я не намерен подчиниться тирании вражеских завоевателей, уж лучше я соберу камни с этого склона, если понадобится, заготовлю дубины вон в том лесу и буду бороться, пока смерть не одолеет меня и…
— Ормарин! — попытался я его остановить. — Какое отношение имеют все эти прекрасные намерения к твоей ситуации? Прежде всего, у тебя есть эффективное современное оружие, вы, свободный народ Империи Волиен… — Но все слова были бесполезны.
— Тот, у кого есть истинное мужество, никогда не выберет жизнь раба, если можно умереть в борьбе! Кто — какой мужчина, женщина или ребенок — из вас знает, что такое стоять с высоко поднятой головой…
Боюсь, должен признаться: приступ оказался сильным. Мне пришлось поместить Ормарина в больницу на несколько дней.
Но я должен сообщить вам кое-что похуже. Оказавшись в больнице, я отправился посмотреть, как обстоят дела у бедного Инсента. Найдя его сравнительно здравомыслящим и способным объективно оценивать свое состояние, я попросил его разрешения на проведение эксперимента.
Эксперимент был из простейших, основанный на слове история.
Услышав само это слово, Инсент сохранил хладнокровие. От слов «исторический пульс» у него пульс забился быстрее, но потом успокоился. При словах «исторические процессы» больной оставался непоколебимым.
Перспективы истории — то же самое. Ветры истории — Инсент начал проявлять признаки возбуждения. И они не уменьшались. Тогда я решил рискнуть, но, видимо, поспешил: увеличил дозу, попробовав словосочетание «логика истории». В этот момент я начал понимать всю безнадежность затеянного эксперимента, потому что Инсент задышал быстрее, лицо его побледнело, зрачки расширились. Неизбежность исторических уроков… исторические задачи…
Но только на словах «мусорный бак истории» я отступился. Он вскочил на ноги, сильно возбужденный, обе руки поднял кверху, готовый погрузиться с головой в декламирование, и тут я сказал:
— Инсент, что нам делать с тобой?
Этот взлет риторики следует извинить создавшимися обстоятельствами.
Я велел медицинскому персоналу как следует присматривать за ним.
Но Инсент сбежал. Думаю, можно не объяснять куда. Я поехал в Волиенадну, где действовал Кролгул. Оттуда пришлю следующий рапорт.
Клорати Джохору, с Волиенадны, первого спутника ВолиенаЭта планета — не из числа самых приятных. Ледяной покров, которым она была покрыта до недавнего времени, отступил к полюсам, оставив после себя типичный ландшафт: шероховатая сухая почва, вся в рубцах после интенсивного перемещения льдов и в результате воздействия ветров. Растительность здесь скудная и тусклая. Бурные реки все еще несут растаявший снег и лед, навигация затруднена, тут мало что может доставить удовольствие и дать возможность расслабиться.
Исконные жители планеты — генетические наследники людей ледникового периода — внешне тяжеловесные, плотные, сильные, с замедленной реакцией. Такими же огромными руками, которыми так гордится Ормарин, они строили стены из блоков льда, спасали животных, провалившихся в полузамороженную воду; эти руки душили, молотили, выкручивали, ломали, рвали, изготавливали орудия производства из рогов лосей и их костей. Вторжения народов менее дерзких (в противоположность Луне Два, эту планету завоевывали и заселяли не один раз обитатели планет С-ВЭ 70 и С-ВЭ 71) не ослабили породу, потому что условия жизни по-прежнему оставались трудными, и те, кто не смог адаптироваться, попросту вымирали.
