Петр Воробьев - Набла квадрат
— Ладно, но смотри: нос окунешь — жизнь проклянешь.
Горм уже мчался вдоль берега, держа вне воды не только драгоценный Фенриров нос, но и все днище головного отсека до последнего реданного выступа.
— Стой, — всполошился Фенрир, — здесь покрытие!
В верхнем правом углу поля зрения Горма всплыл стоп-кадр с мощеной прямоугольными плитами полосой, уходившей в воду.
— Ага! — Горм развернулся и остановил двигатели. Погружаясь все глубже, Фенрир по инерции доскользил почти до берега. С шипением и лязгом вышли из ниш в брюхе головного отсека колеса шасси, и по древней дороге Фенрир выкатился на сушу, оставив за собой короткий мокрый след. Твердый участок кончился, колеса увязли в песке, и Фенрир осел брюхом на грунт.
— Не весь еще умишко продристал, дармоед!
— Молчи, серый хвост! — Горм был ужасно горд похвалой. — Объявляю эту планету своей собственностью и именем Метрополии нарекаю ее Фенольное Умертвие.
Из шахты донесся скулеж.
— Ядрена мышь, собаки! — Горм, зацепившись ногой за порог, рухнул на пол шахты.
— Спохватился! Там не только собаки, там, как я погляжу, еще и банка с едой!
Узнаю тебя в этом жесте — отправить консервы в анабиоз!
— Банка? — Горм возился у термостата, пытаясь снять крышку. Когда крышка приподнялась, на волю вырвался такой дух псины, что Фенрир прокомментировал:
— Осторожно, а то ощенишься вдруг потом.
Собаки, теплые и уже почти сухие, возились и поскуливали во сне. Горм похлопал Мидира по белому с коричневыми и черными пятнами боку и схватил лежавший рядом цилиндрический предмет с гофрированными стенками.
— Еда! — Горм медленно повернул банку клеймом вверх. — Вишни!
— Из каждой косточки можно будет вырастить дерево!
— А если они вареные?
— Не видишь клейма — свежие!
— Так то когда было… — Горм открыл лючок в крышке банки, прижав ее к груди, отнес в бытовой отсек, бережно вставил кончик водяного шланга в лючок и открыл воду. Раздался скрип, тон которого понижался по мере увеличения банки в размерах. Когда стенки расправились, Горм освободил шланг и отколупнул крышку.
Второй раз за непродолжительное время в нос ему ударил густейший запах мокрой псины.
— Я же говорил — свежие! — сказал Фенрир.
Горм взял двумя пальцами ягоду, осмотрел ее со всех сторон, подбросил, не поймал, поднял с пола, отряхнул и сунул в рот. Лицо его недовольно перекосилось.
— Что, кишки из нее полезли? — не понял Фенрир.
— Хуже — они без косточек.
— Можно попробовать выращивать культуру клеток.
— Как мне надоело слышать от тебя это словосочетание! Кстати, о птичках — собак мы, выходит, обрекаем на каннибализм?
— Отнюдь, их можно кормить культурой твоих клеток!
Горм сокрушенно почесался и принялся грызть валявшийся на койке кусок шоколада. Когда от шоколада ничего не осталось, он побрел, запинаясь о роботов, в бытовой отсек, там долго и шумно пил воду, чистил и подтачивал зубы и когти и отправлял другие естественные нужды. Восстановив, насколько возможно, душевное равновесие, он вернулся в жилой отсек и, смахнув с койки посторонние предметы, сел. В руки ему попалась по дороге книжка творений скальда Гутхорма, валявшаяся на дне аптечного ящика в бытовом отсеке. Горм хотел швырнуть книжку в угол, но, подумав, открыл и прочитал стих:
Я жду, когда безумный свет
Сожжет мои глаза,
Когда тоска, сойдя на нет,
Источит тормоза,
Когда последняя ступень
Взорвется позади,
Когда последнюю мишень
Почувствую в груди.
Я вижу бледные тела
За ледяным стеклом,
Я знаю, чья летит стрела,
И под каким углом.
Отныне мне дано решать,
Какой закон един,
Когда избавится душа
От всех своих глубин.
«Всегда любил древнюю поэзию», — решил Горм, швырнул книжку в угол, снял сапоги, швырнул их в другой угол, снял левый носок, повесил рогатый обруч на скобу заглушки вентиляционной системы, вполз в койку и заснул. «Правый носок!» — сказал Фенрир. Ответа не последовало. Фенрир погасил в каюте свет и стал параллельно играть сам с собой в карты, составлять объемный глобус планеты Фенольное Умертвие и бдительно всматриваться в случившуюся снаружи ночь. Правду сказать, от всех его смотрелок, кроме инфракрасной, толку было немного, но включать локаторы Фенриру почему-то не хотелось. До рассвета оставалось еще часа два с небольшим, когда из-под днища донеслось шуршание песка. Фенрир решил затаиться. Источник звука приближался к броне. Нечто коснулось корпуса, проползло из-под кормы к редану и остановилось у заглушки разъема внешнего энергопитания. Раздался щелчок. Фенрир почувствовал, как отвертка коснулась шлица стопорного винта, и заблокировал винт изнутри. Неизвестный в локоть с третью длиной упорно пытался снять заглушку, пока его инструмент не сломался.
Вслед за премерзким хрустом Фенрир услышал нечленораздельный вопль в ультразвуковом диапазоне. Неизвестный нырнул в песок. Ему вдогонку Фенрир наконец включил активные приборы наблюдения, но карточки на память вышли не лучшего качества. Не пытаясь анализировать событие, Фенрир завис над грунтом и включил силовые щиты — так, для порядка.
Собаки, встревоженные во сне криком странной твари, скоро угомонились.
Спустя полтора часа после рассвета Горм, убив еще около получаса на завтрак и поиски правого носка, наконец выслушал рассказку Фенрира и решил, что в песке, погребающем город, стоит покопаться. Он разбудил собак, рассказал им о своей несчастной судьбе, те завыли, а Мидир сделался настолько переполнен чувствами, что напрудил лужу. Тем временем охранные роботы, спущенные через нижний люк, оттащили опоры силовых щитов от Фенрира, универсальные роботы взяли пробы песка и приготовились строить дом, а Горм выволок свой и собачьи выходные костюмы и начал облачаться. И двух часов не прошло, как вся троица была застегнута, зашнурована и подключена к энергоисточникам, в шахте раздвинулись меха шлюзовой камеры, десять ног переступили через высокий порожек, перегородка с шипением повернулась вокруг центральной оси, изолируя шлюз от внутренних помещений, и осталось только открыть левую наружную дверь, через которую Горм всегда покидал чрево Фенрира. Пока выравнивалось давление в шлюзе и снаружи и пока мощные гидроцилиндры поднимали дверь, Горм успел подраться с собакани и два раза поругаться с Фенриром. Как бы там ни было, потомок великих ярлов космоса наконец вылез на броню, постоял, вертя головой, и нелепо спрыгнул на песок. Собаки последовали его примеру и, взяв след ночного гостя, уводивший в недра планеты, принялись копать. Горм поднырнул под корпус Фенрира и вытащил поломанную отвертку. Инструмент скорее походил на консервный нож, которым сумасшедший безрукий слепоглухонемой мог бы вскрывать завязанные узлом банки с консервированной слонятиной. Внимательнее осматривая предмет, Горм увидел, что поверхность его внутренней полости в ближней к разлому части была покрыта какими-то волокнами, из которых сочилась отвратного вида и, как утверждал Мидир, адекватного запаха слизь.
— Органическая химия, — сказал Фенрир, — а то и биосинтез.
— Да, — вздохнул Горм, — стоит подарить ему новую отвертку. Отформуешь?
— Раз плюнуть. Прямо из местного грунта. Спечется на радость — это ж молотый кирпич. Гораздо прочнее, чем была эта дрянь.
— Смотри, чтоб слишком прочная не вышла. Не больно-то нужен ты мне развинченный.
— Ну, я-то сам не из кирпича все-таки.
— Стой, или это ты говорил сейчас про кирпич?
— Да вроде.
— К чему это ты?
— У тебя ума не больше, чем у тролля, честное слово. Я битый час талдычу, что местный грунт — молотый кирпич.
— Вот это все? — Горм вытаращился на однообразные плосковерхие холмы, во все стороны уходившие к горизонту.
— Наконец до тебя начало доходить.
— Это у тебя ума меньше, чем у тролля! Прикинь, какой здесь объем — будь это постройки, они бы рухнули под своей тяжестью!
— Так вот они и рухнули! Из дома в пять дюжин этажей запросто можно надробить такой вот холм крошки. Кстати, на Маг Муиртемне была кирпичная башня в восемь дюжин этажей — может, и посейчас стоит.
— Сравнил — та была на железном каркасе!
— А ты глянь в яму!
Из дна разрытой собаками ямищи торчали перекрученные ржавые стержни.
— Арматура, — победительно сказал Фенрир.
— Отнюдь! — нарочито возразил Горм. — Ваще, видимые нами холмы никогда не были организованы в дома. Аборигены живут под ними, искусственный песок защищает их от перепадов температур, а стержни — радиаторы системы кондиционирования.
— Отменно! Я готов поверить.
— А я нет. Интуиция. И дома рухнули не под собственной тяжестью. Мидир! Кого чуешь?
