Джон Миллер - Спаситель
Почему ситхи не могли упасть сюда?
Но ведь ситхи оказались в настолько же безвыходной ситуации. И спасла их она, спасая саму себя и от них, и от старейшин. Корсин оказался прав. Мы все делаем то, что должно.
Вот они сейчас и делали то, что должно. Адари смотрела на Нинка. Ящер умирал от истощения. Раздвоенные лапы чуть дергались, когда их нежно касался прибой. Она не сможет просто похоронить его — им нужен труп. Уваки были вещью, необходимой для выживания. Иногда одноразовой.
Кешири стали для ситхов тем же.
Адари наблюдала за людьми, молча трудящимися на проклятом острове. Они не надеялись протянуть и года. А если их и разыщут, то не для того, чтобы спасти.
Может, ситхи Корсина думают о том же. Может, сказки оказались правдой. Может, настоящие Рожденные Небесами, истинные Защитники из легенд охотятся где-то там на ситхов.
Она не верила в это.
Она уже вообще ни во что не верила.
* * *Сиелах очнулась на плите в одной из своих старых больничных палат. Здесь правил холодный мрамор — и для трупов в морге, и для пациентов в палатах.
Она попробовала сдвинуться с места. Все было в порядке, кроме ног. Ей понадобилось меньше минуты, чтобы прийти в себя и вспомнить все. Прошли какие-то секунды, после того, как она увидела Ниду — и в комнату ворвался Глойд. Хоук часто хвастался, что его убийца вряд ли сможет отпраздновать свою победу. И это, как оказалось, было не простым бахвальством. Загнанный Сиелах и ее бойцами в угол, Глойд активировал протонный детонатор. Где он прятал его все эти годы, осталось загадкой. В рукаве носил? Маленькая подстраховка хоука обрушила на них потолок.
С помощью Силы Сиелах смогла выбраться из-под завала, придавившего ее голени. Но ничто теперь не сможет поставить ее на ноги. И необязательны обширные познания в целительстве, чтобы понять это. Жаль. Ведь она неустанно работала, становясь совершенством, безупречным образцом для своего Племени, столько труда… Сиелах с трудом села и осмотрела себя; надежды на полное выздоровление растаяли, толком не оформившись.
— Проснулась, — донесся до нее мягкий женский голос. — Хорошо.
Сиелах подняла голову и увидела в дверном проеме свою дочь, одетую в тот же жакет и чапсы, что были на ней в День Посвящения. Нида так и стояла на месте, и Сиелах развернулась, опираясь на ноющие руки.
— Тебе придется многое делать, — Нида зашла наконец-то и опустила чашку в широкую бадью. Напившись, девушка выдохнула:
— А, да… Здесь вода, если понадобится, — Нида отвела взгляд в сторону.
А потом рассказала о том, как узнала от Тоны Вааль о краже уваков, планируемой на тот день, когда Сиелах с Корсином будут в горном храме.
О том, что наведение порядка в Тахв потребовало больше времени, чем она планировала. О том, как она спешила к отцу.
— Ты ведь чувствуешь это? Он ушел.
Сиелах облизала губы. Вкус собственной крови был неприятен.
— Да. Джериад?
— Папа пытался сбросить его со скалы. Силой, — ответила Нида. — Он пытался… но не смог. Тогда это сделала я.
Сиелах уставилась на дочь, с трудом осмысливая сказанное.
— Было противно так использовать бедного Тону. Но он сам подумал о том, что мне нужно, — Нида сделала еще глоток и уронила чашку. — Знаешь, у нас с ним было кое-что общее? Наши матери совсем не подходили нашим отцам.
Тона рассказал ей, что уваков собирают у Ссесал Спайр, но больше он ничего не знал.
— Там было пусто, — продолжила Нида. — Мы думаем, что они нырнули в лаву. Из-за страха. Или несмотря на него. Это не так уж и важно. Ситхи, кешири — Кеш теперь един. Удачный день выдался. А здесь я из-за завещания отца.
Так оно все-таки существует. И, несомненно, в пользу Ниды.
— В завещании он передает свою власть мне — и три выживших Высоких Лорда это утвердили. Понимаешь? Ты — мать нового Великого Лорда. Поздравляю. — Нида просто сияла. Разумеется, она еще очень молода, она сможет править не один десяток лет.
— Или пока ситхи не придут за нами, — добавила Нида, уловив размышления матери.
Сиелах усмехнулась:
— Ты — глупый ребенок.
Она соскользнула с плиты, пытаясь смягчить удар руками — ноги ее оставались недвижны.
— Никто не придет за нами. Твой отец знал это.
— Он рассказывал, но это не важно.
— Важно, — Сиелах попыталась выпрямиться. — Если я скажу остальным, тем, кто снаружи…
Нида подхватила чашку и отошла к двери.
— Здесь никого нет. Тебе надо дослушать завещание.
Корсин повелел, чтобы с этого момента после кончины Великого Лорда его супруг или супруга и домашние слуги приносились в жертву.
— Во славу Великого Лорда, конечно. Но мы-то понимаем в чем дело, верно? — Нида пригладила волосы рукой, затянутой в перчатку. — Боюсь, это может здорово помешать моей личной жизни, но я как-нибудь справлюсь.
— Ты… имеешь в виду?..
— Не беспокойся. С этого момента. Я приказала всем ситхам покинуть гору в знак уважения к отцу. Пока я жива, никто сюда не придет. Это теперь твой новый старый дом, — и Нида вышла.
Волочить собственное искалеченное тело по каменному полу было больно. Нида уже ступила в стремя. Ее окружали корзины, плетенные из хеджарбо, полные фруктов и овощей. Еду будут регулярно сбрасывать пролетающие уваки, сказала Нида; уваки, дикие или прирученные, были единственными существами, которым разрешалось приближаться к храму. Дорога к могиле «Знамения» также была отрезана. Внизу еще продолжались работы по уничтожению некогда тщательно проложенного пути. Все, что здесь осталось — холодный храм, в который Сиелах некогда пришла, презирая живущих в нем. Дом для высокой богини — навечно. В одиночестве.
— Нида, — Сиелах закашлялась, а ее дочь уже была готова взлететь. — Нида, я дала тебе жизнь.
— Да, мне рассказывали. До свидания.