Джон Барнс - Призраки
Очень полная смуглая старая женщина в костюме без рукавов, таком же, как у Зрины, открыла хорошо знакомое приложение. Зрина мягко проплыла по воздуху, чтобы получше разглядеть, чем занимается женщина, и столкнулась с Мтепиком, подплывшим с другой стороны.
Он парил в воздухе, и тело его освещал тусклый свет, исходящий от призрака. Выступающие части его тела — лоб, нос, костяшки пальцев, колени — были серыми в полутьме; казалось, он отступает назад, прочь от призраков и звезд, в абсолютную, вечную темноту.
Внезапно на лице, плечах, груди Мтепика появилась сетка ярко светящихся нитей, словно проступающих сквозь кожу, — так лапша в дуршлаге появляется из кипящей воды.
Нити становились толще, сливались, заполняли промежутки. Плотная мерцающая сетка обрисовала бледное тело новорожденного ребенка: оно выступало, словно барельеф, в сантиметре над освещенной призрачным светом старой, морщинистой кожей Мтепика. Ребенок потянулся и зевнул. Свет, исходивший от него, озарил серую неподвижную фигуру Мтепика и словно высосал краски даже из его красного костюма, и губы старика стали серо-голубыми, как засохшая грязь.
Кривые ножки младенца, заканчивающиеся крошечными ступнями, едва доставали до нижних ребер Мтепика, но голова его была почти такого же размера, как у старика. Ручки с ладошками, которые едва ли смогли бы обхватить большой палец Зрины, тянулись в стороны, но не достигали локтей Мтепика. На сморщенном личике сияла беззубая улыбка, словно младенец хотел сказать: «Что? Как? Что все это значит?» Затем темные глаза, ясные и широко раскрытые, уставились на Зрину, и крошечный подвижный ротик скривился, сложившись в усмешку, которой Мтепик отвечал на ее лучшие шутки. Она невольно улыбнулась в ответ.
Сама не зная зачем, она положила ладонь правой руки на грудь младенца, мягко, думая, что рука пройдет сквозь тело ребенка и прикоснется к Мтепику. К ее удивлению, грудь младенца оказалась теплой, влажной и твердой.
Затем она поняла, что это мальчик: светящаяся горячая струйка ударила ей в грудь, оставив на комбинезоне мерцающий след, — призрачный ребенок, если это на самом деле был призрак, вел себя так же, как дети из плоти и крови.
Это случилось так неожиданно, что она засмеялась, стараясь не проронить ни звука, только тело ее затряслось, и Зрина почувствовала, как под ее ладонью зашевелилось тело ребенка, — он тоже смеялся, разделяя ее восторг. Рука ее скользнула еще немного вперед, и младенец исчез. Ладонь уперлась в грудь Мтепика, и Зрина почувствовала тяжелое биение его сердца и хриплое дыхание, словно он снова долго и напряженно занимался в спортзале — он часто ходил в спортзал, несмотря на ее мягкие упреки. Его старые костлявые пальцы сомкнулись вокруг ее сильной молодой руки, и он улыбнулся ей, сжимая ее ладонь.
Остаток ночи они, держась за руки, наблюдали за смеющимися близнецами, женщиной-адмиралом, толстой женщиной-математиком и прочими членами призрачного экипажа. Наконец раздался сигнал окончания вахты, и призраки растаяли в воздухе, а затем погасли звезды.
— Медленно включить свет! — приказала Зрина, и помещение озарилась светом; появились матово-серые стены, сплошные скучные стены — это была все та же рубка, что и всегда. — Завтрак в нашей каюте и долгий разговор? — предложила девушка.
— Конечно! Я так рад.
— Отчего?
— Ты сказала «наша каюта», а не «твоя каюта». Это случилось в первый раз за шесть лет.
— Так это было важно для тебя? Если бы я знала, что это имеет значение, я давно начала бы говорить так.
— Мне было важно, чтобы ты сказала это без моей просьбы. И сначала это не имело значения, а теперь имеет. — Они проплыли мимо сияющих всеми цветами радуги дверей. — А когда это стало важно, я начал отсчитывать время. Ты не будешь смеяться над моим старческим слабоумием?
— Ты не слабоумен, и я не буду смеяться над тобой.
— Ну хорошо. И вот, когда это стало для меня важно, я сосчитал дни с момента твоего появления на корабле, и теперь я знаю, что ты живешь здесь две тысячи двести двадцать два дня по нашему времени, и сегодня ты в первый раз назвала эту каюту «нашей».
— Кто-нибудь смог бы увидеть в этой цифре нечто странное, — сказала она. — Во всех этих двойках.
Они проплыли к своей каюте. Мтепик перевернулся в воздухе, как тюлень, отдыхающий среди морских волн, и сложил руки на животе.
— Другой нашел бы здесь нечто странное, но мы с тобой разбираемся в числах, а?
— Именно, — ответила она. — В восьмеричной системе это всего лишь четыре тысячи двести пятьдесят шесть, в двенадцатеричной — даже меньше, тысяча триста пятьдесят два. В метрической системе это будет тридцать две тысячи триста сорок два — самое большое значение, какое можно достичь, но это не очень много. И я бы сказала, что, если число не является инвариантом, мы можем не принимать его во внимание.
— Только сейчас игнорировать его нельзя, верно?
Это показалось им обоим забавным — они знали, что никто другой не оценит шутку, и они смеялись, заказывая завтрак и составляя официальное заявление о том, что сегодня они будут выполнять свои обязанности, находясь в каюте.
С годами Мтепик пристрастился к сладкому. Теперь его любимым блюдом на завтрак были мягкие, нежные оладьи, намазанные джемом из голубики, в такую оладью он заворачивал ванильное мороженое. Сегодня, неторопливо поглощая завтрак, старик, казалось, смаковал еду больше, чем обычно.
— Итак, — начал он, — что бы ты хотела узнать?
— Это все было на самом деле?
Он указал на ее грудь: влажное пятно еще светилось. Она провела по комбинезону пальцем; кончик пальца на мгновение замерцал, затем погас.
— И как это все происходит? — спросила Зрина.
— Не знаю, — признался Мтепик. — Я не знаю даже, почему я просыпаюсь с уверенностью, что призраки появятся. Или почему было так важно показать их тебе и почему я сам хочу их увидеть. — Он откусил еще кусочек оладьи и мял его деснами, пока не разжевал; Зрина ждала, и наконец он продолжил: — Но, знаешь ли, я все равно пошел бы туда. Там был призрак Садден Кроу, моей первой жены, — хотя ты мне, конечно, не жена. Но если ты захочешь, можешь ею стать в любой момент. Для нее это имело большое значение, а для тебя, мне кажется, нет.
— Мне это безразлично. «Не рабыня» — это единственный статус, к которому я всегда стремилась, и ты дал мне его. Ты знаешь, что я буду с тобой, пока ты жив, — возможно, мне следовало сказать — «пока ты хочешь этого». Но хочешь ли ты этого? Ты тоскуешь по жене?
— По правде говоря, не слишком. У нее был дурной характер, и она иногда была груба со мной. Я не возражаю против встречи, но надеюсь, мне не придется проводить с ней время, когда я стану призраком. Тридцать лет вместе на этой стороне — больше чем достаточно.
— Ты говоришь «на этой стороне» потому, что речь идет о положении в пространстве?
Мтепик нахмурился, поразмыслил немного и наконец покачал головой:
— Скорее я имел в виду стороны в игре или в загадке, чем стороны какого-то предмета или поверхности. — Он еще подумал, с удовольствием откусил немного оладьи. — По правде говоря, твоя дружба — веская причина для того, чтобы оставаться на этой стороне, этой причины более чем достаточно, но вот эта еда могла бы стать еще одной причиной. И когда я размышляю о других вещах, которые доставляют мне радость, я понимаю, почему большинство людей не хотят отправляться туда, куда им суждено уйти. Но, увидев ее там, я почему-то вдруг понял, как я уйду, если захочу уйти. Знаешь, иногда старое тело так мешает жить, оно так болит и где-то ноет, где-то зудит. Итак, в тот момент я захотел уйти, но теперь я рад, что не сделал этого.
— А часто призраки появляются на корабле?
— В последние два раза ты была со мной. Всего это случилось шесть раз. Пять раз в мой день рождения, и вот теперь — в твой. Я никогда никому не говорил об этом, но знал, что именно ты должна увидеть это. Я прочесал всю историю двадцати семи тысяч лет межзвездной торговли, искал в судовых журналах более миллиона кораблей — грузовых кораблей, работорговцев, военных, разведывательных, колонистов. Я нашел много сообщений о призраках, но большая часть из них на деле оказалась выдумкой, а остальные — в основном обломки каких-то культур, сорвавшиеся со своего причала в какой-то сказке и прибитые к берегу в культуре космических торговцев. Аппараты самого «Девять тысяч семьсот сорок третьего» могут зафиксировать появление призраков, но он не видит их. Мы можем разглядеть призраков на видео, но, если ты попросишь компьютеры корабля отыскать их на записях, сделанных в обзорной комнате за тысячи лет, они не найдут их. Компьютеры могут просматривать запись помещения, полного призраков, и не видеть их, они видят лишь пустую темную комнату.
— Значит, призраки не имеют физической природы. Но их можно зафиксировать на физических носителях. Что они собой представляют, как ты считаешь?
