Михаил Кисличкин - Лунные волки
Так началась война. Сразу после сражения у астероида «Северный-21» на Земле произошли крупные политические перемены. Ведущие политико-экономические блоки (Соединенные Штаты и Канада, Россия, Индия, Европейский союз, Азиатский союз и Латиноамериканский союз) объявили о своем объединении в единую Земную Конфедерацию на время конфликта. Вскоре к ней присоединились другие страны Земли, для противостояния врагу единым фронтом. Было создано верховное военное командование Земной Конфедерации, которое получило контроль над всеми космическими силами человечества.
Проект «двадцать», оказавшийся неожиданно удачным, что показало первое сражение, был серьезно переработан с учетом реального боевого опыта. Так возник звездолет проекта «семьдесят» — основная рабочая лошадка военно-космического флота Земли в этой войне. Кораблю усовершенствовали ракетное и добавили лазерное вооружение, улучшили ходовую часть и генератор гиперперехода, продлили максимальный срок автономности полета до нескольких месяцев. Но в целом это осталась та же «двадцатка» — малозащищенная, стремительная и опасная. Сеть патрулей из этих звездолетов, опираясь на защищенные стационарными космическими крепостями базы снабжения у постоянных колоний, опутала человеческий космос, отслеживая попытки вторжения эридан. В случае обнаружения эриданских кораблей «семидесятки» могли атаковать их самостоятельно, или, объединив усилия нескольких кораблей в своеобразную «волчью стаю», если противник был очень силен, действовать совместно.
Успех этой тактики в немалой степени зависел от способа перемещения звездолетов эридан в космическом пространстве. Инопланетяне по невыясненным причинам не использовали гиперпространство. Ушедшие несколько дальше, чем земляне, в научном плане, они, по мнению земных ученых, обладали иной технологической культурой и несколько отличной от землян логикой. Их звездолеты использовали другой подход к проблеме преодоления межзвездных пространств — наряду с обычным ядерным двигателем они использовали так называемый «вероятностный двигатель». Выглядело это предельно странно. Вот земные средства космической разведки внезапно обнаруживают эриданский корабль, подлетающий к орбите Плутона со скоростью семьдесят километров в секунду. Казалось бы, и ладно — до ближайших земных баз ему с этой скоростью лететь еще больше года. Корабль не ускоряется и не пропадает из поля зрения сенсоров, не использует гиперпереход. И вдруг раз — и в неподдающийся измерению ничтожно малый миг времени он оказывается на десяток миллионов километров ближе к Солнцу — согласно показаниям одних сенсоров, при этом оставшись на старом месте по показаниям других. Еще проходит несколько минут или часов — и, один за другим, все сенсоры показывают наличие корабля в новой точке пространства. Так называемый (из-за отсутствия ясного понимания картины произошедшего) «вероятностный переход» свершился. У «вероятностного перехода» тем не менее были свои законы. Чем больше было расстояние, через которое произошел скачок, тем дольше звездолет противника не мог совершить новый. В пределах звездных систем такие прыжки были значительно короче, чем в межзвездных пространствах. Эридане, как и земляне, были сильно ограничены в возможностях прыжка через пространство вблизи крупных по массе объектов вроде планет и их спутников. Как ни странно, противник не мог совершать подобные прыжки по своему желанию в любой момент времени, он, видимо, мог лишь задать направление, контрольную точку пространства, в которой должен оказаться корабль по завершению процесса и инициировать перелет в этом режиме или же отменить его. Во время полета в режиме «вероятностного перехода» звездолет эридан двигался, словно укутанный в некое поле, визуально выглядевшее как розоватое облачко неустановленной природы. Это означало, что процесс полета в режиме перехода врагом инициирован. Но само время прыжка, по мнению земных ученых, от капитана вражеского корабля не зависело. Он мог «прыгнуть» через полминуты, а мог, инициировав процесс перехода, дожидаться прыжка часами и погибнуть, сожженный земными кораблями, так и оставшись на месте. Земные ученые полагали, что эридане каким-то образом воздействовали не на фундаментальные параметры Вселенной, как люди со своим гиперпрыжком, а на причинно-следственную связь событий и ее отражение в теории вероятностей. Они каким-то непостижимым образом меняли логику событий под себя так, что она как бы прогибалась перед ними, выполняя их приказы. Однако делать это эридане могли, очевидно, не просто так, а затрачивая на это ресурсы и энергию и будучи вынуждены подчиняться некоторым ограничениям. Большего земные ученые и инженеры сказать не могли. Захваченные после битвы у астероида «Северный-21» относительно целые двигатели вражеских кораблей и образцы инопланетных технологий не смогли толком ничего объяснить. Земным инженерам остались неясны ни логика создателей этих устройств, ни принципы их работы. Все в них было непонятным — какие-то химические жидкости в странных трубочках и колбочках, взаимопроникающие и несмешивающиеся коллоидные растворы, множество ламп, излучавших разной длины световые волны и работавших, казалось, сами по себе, провода, никуда не ведущие и нигде не начинающиеся, что-то вроде электронных схем — все это в абсурдном переплетении друг с другом, словно объединенный ночной кошмар сумасшедших химиков, физиков и инженеров. Как и почему это работало у противника — сплошная тайна. Утешало лишь одно — разобраться с земными двигателями гиперперехода эридане тоже не могли.
На основе так называемых «технологий управления вероятностью» работали и некоторые из систем вооружений противника. Наряду с ракетным и лазерным оружием враг мог атаковать земной звездолет или выпущенную по нему ракету неким излучением непонятной природы, распространяющимся в пространстве немного медленнее скорости света. Во всяком случае, так это выглядело со стороны. Розоватый широкий луч накрывал цель и… иногда что-нибудь происходило. Корабль или ракета могли немедленно взорваться, мог погибнуть от непонятных причин экипаж звездолета, могло выйти из строя оборудование. А могло и ничего не случиться. Похоже, полностью управлять этим процессом враг был не в состоянии.
Координаты гиперперехода были заданы и обработаны в течение трех часов. Теперь экипажу звездолета с бортовым тактическим номером 350 оставалось только ожидание — «излюбленное» занятие экипажей «семидесяток». Звездолет от рассчитанной точки старта отделяли двое суток полета. Сергей встал с командирского кресла, пригладил рукой короткий уставной «ежик» светло-русых волос и пошел с инспекцией по отсекам, чтобы лично проконтролировать, как выполняется основной командирский принцип — «солдат должен быть занят». К некоторому его удивлению, никаких мер принимать не требовалось. Паша Воленко, нынешний корабельный доктор и вчерашний студент, с сосредоточенным видом перебирал свои запасы в крохотном медотсеке. Бортинженеры сидели на предписанных уставом местах в своих отсеках и сосредоточенно изучали (или только делали вид, что изучают — кто их разберет) с дисплеев своих терминалов техническую документацию, младший личный состав, на первый взгляд, тоже был при деле.
Кто-то читал инструкции, кто-то находился при командире своей группы, разбираясь в чертежах и документах вместе с ним. «Ну, просто паиньки, а не экипаж», — подумал Сергей. Придравшись (впрочем, беззлобно, скорее для порядка) к некоторым мелочам и обговорив со старшим комсоставом своего корабля — Кудрявым, Вельтманом и двумя мичманами — его тезкой Сергеем Дорониным, отвечавшим за жизнеобеспечение, и Алексеем Егоровым, в чьем ведении была ходовая часть и реактор, графики дежурств и отдыха, Сергей решил, что можно оставить ненадолго своих подчиненных в покое, и удалился в капитанскую каюту. Там, не удержавшись, свинтил горлышко одной из бутылок с коньяком, входивших в капитанский НЗ, и сделал добрый глоток прямо из горла — за успех полета. Его первый боевой вылет начался.
К точке перехода «семидесятка» долетела без приключений, покинув опасную зону гравитационных взаимодействий и земной укрепрайон. Остались позади орбиты, по которым вращались вокруг Земли массивные корпуса боевых орбитальных платформ и ощетинившиеся антеннами автоматические ракетные и лазерные военные спутники. Гравитационные поля Земли и Луны в этой точке ослабли настолько, что не могли служить помехой для гиперперехода малой интенсивности. В последний раз уточнив данные, Сергей начал свой первый прыжок.
— К гиперпереходу готовность в отсеках номер один, — уставной командой дал старт переходу Сергей. Последовательность действий, команд и уставных ответов подчиненных при гиперпереходе в курсантов всех военно-космических училищ вдалбливали не один год. В ответ, согласно уставной очередности, стали рапортовать командиры отсеков и систем звездолета.
