Сергей Лукьяненко - Стеклянное море
А еще я вспоминал Шетли. Планета, проигравшая межзвездную войну и выплачивающая растянутую на сотни лет дань. Не знаю, кто был прав, а кто виноват в той давней войне — мне хватило прогулки по столичным улицам Шетли, чтобы утратить любопытство. Планета платила репарации продовольствием — самым дорогим товаром галактики, если не считать оружия. Но оружие им производить запретили…
Мы с Эрнадо шли к офису местной торговой компании, блоки личной защиты на наших поясах были включены. Так посоветовала администрация космопорта, и желания спорить с ней не возникало. Прохожие провожали нас долгими взглядами, мне становилось не по себе. Не то чтобы они выглядели истощенными — скорее одутловатыми. «Несбалансированное питание» — обронил Эрнадо, он разбирался в окружающем куда лучше меня. «Зайдем в ресторан, посмотрим, чем они питаются», — полусерьезно предложил я. «Хорошо, только не стоит брать мясо», — спокойно ответил Эрнадо. Секунду я стоял посреди тротуара, пытаясь сообразить, нет ли в его словах менее жуткого смысла. Потом сказал: «Мы улетаем. Я не повезу с этой планеты ни грамма продовольствия, сколько бы ни заплатили». Эрнадо кивнул, соглашаясь. Но добавил: «Разве это что-то изменит…»
Земля вот уже полсотни лет владела синтезаторами пищи. Но ни в одном мире Храмы не подсказали людям этого секрета.
— Отвлекаю, Сергей? — поинтересовался Дед.
— Нет. Рассказывай, я слушаю.
— Чаще всего в роддеры уходила молодежь. Даже дети, те, кто получил Знак Самостоятельности. И до тех пор, пока не возникли гипердвигатели, иного выхода на было. Лишь когда началась колонизация…
Я устроил шампуры с мясом над огнем. С роддерами все стало более-менее ясно. Гибрид хиппи, панков и рокеров. С абстрактной добротой хиппи, презрением к реальному миру панков и любовью к передвижению рокеров. Впрочем, мотоциклов и прочих технических средств роддеры не признавали. По большей части они передвигались пешком, лишь при необходимости переправиться на другой континент пользовались авиатранспортом. Бесплатным. Земля действительно стала богатой планетой.
— …привлекала возможность новых странствий, романтика неизученных миров. Роддеров высосало словно прямоточником. А в колониях все оказалось по-другому. Самые упорные гибли, остальные занялись делом. Это оказалось интереснее, чем бродить по дорогам, пользуясь гарантированным минимумом услуг…
Дед замолк, глядя в огонь. Криста подсела ближе, фыркнула:
— Сбрасывай, Дед. Сергей слушает от вежливости. Ты развертываешь, как из программы истории. Это открыто всем.
Дед виновато кивнул. Принялся переворачивать палочки с мясом. И тут у нас за спиной раздался негромкий голос:
— Но Сергей этого не знал. Он впитывал данные.
По спине пробежал холодок. Я обернулся. Рядом сидел Вик — тот самый парнишка, что почувствовал мое присутствие. Сенс.
Чего мне только не хватало для полного разоблачения, так это телепатов.
— Никогда не интересовался историей, — равнодушно ответил я. — В том числе и роддерами. Зря, наверное.
К нам подошел Андрей. И с легким восторгом в голосе предположил:
— А может, ты разведчик из хроноколоний? На прошлой неделе передавали про одного, с планеты Клэн.
Теперь уже меня рассматривали все. И я прекрасно знал, что они видят: жесткое, с очень сухой кожей лицо — а на Берегу Грюнвальда высокая влажность, полувоенного вида комбинезон — достаточно неудобный в повседневной носке, пристегнутый к поясу чехол — не опознать в нем кобуру почти невозможно.
— Разведчик подготовился бы лучше, — с наигранным весельем в голосе ответил я. И, вспомнив одно из сленговых словечек, добавил: — Твоя идея не в объеме.
Неожиданно мне на помощь пришел Вик.
— Он не разведчик, Андрей. Он наш, с Земли. Я инопланетчиков чувствую.
— Жаль, — с искренним сожалением вздохнула Криста. — Стало бы интересно.
Да уж. Если разведчик из хроноколоний имел наглость проникнуть в мир Сеятелей, он без колебаний уничтожил бы лишних свидетелей. Но роддерская компания этого, похоже, не понимала.
Мы принялись завтракать, но в воздухе словно осталась какая-то неловкость, натянутость. Андрей начал обращаться ко мне на «вы», Криста постоянно бросала любопытные взгляды, быстро отводя глаза. Вик и второй подросток молчали. Лишь Дед никак не прореагировал.
Припоздавший завтрак — солнце уже подобралось к зениту — завершил апельсиновый сок из картонных коробочек. Я отметил, что вскрытые коробочки, небрежно откинутые в сторону, через несколько минут размякли и побурели. Над проблемой отходов на Земле поработали неплохо.
Мой стакан, под удивленные взгляды роддеров брошенный в костер, вспыхнул ярким бездымным пламенем.
Первым, кому наскучило поддерживать видимость непринужденного отдыха, оказался Андрей. Он легко поднялся с травы, похлопал ладонями по ногам, сбрасывая налипший сор. Спросил, обращаясь не то к Кристе, не то ко всем присутствующим:
— Может, поиграем?
Криста кивнула, поднялась и медленно пошла в сторону озера. Проходя мимо палатки, она подхватила с травы прозрачный сверток — не то матрас, не то целый надувной плотик.
— Дэн, Вик, — обращаясь к подросткам, продолжил Андрей. — Поддерживаете?
Вик покачал головой, а Дэн лениво побрел за Кристой. Андрей шел последним.
Меня на свои водные игрища они и не подумали позвать… Я поморщился. Пускай. Не очень-то и хотелось. Лучше выяснить у Деда, как отсюда выбираться.
Дождавшись, пока троица скроется из виду, я повернулся к предводителю роддеров. И поразился происшедшей с ним перемене. С него сползла маска солидности, но одновременно исчезли и дурацкие попытки казаться моложе. Просто мужчина средних лет, отчаянно пытающийся скрыть разочарование. Интересно, что его так расстроило?
— Дед… — меня вдруг покоробило от глупого прозвища. Пусть им пользуется Андрей с компанией. — Как тебя звать?
— Майк, — просто ответил он. Покачал головой. — Ты очень странный, Сергей. Чужой.
— Как сказал Вик, я с Земли.
— Это ничего не значит.
Майк подобрал ветку, поворошил ею в огне. Тихо сказал:
— Спрашивай, Сергей. Я отвечу. И не покажу, если вопросы меня удивят.
— Ты давно вернулся в роддеры?
— Месяц назад. Собрал команду и ушел. Зря, надо было одному.
Я кивнул.
— Ты здесь единственный настоящий бродяга, Майк.
— Знаю. Я надеялся на Андрея… на Вика. Но они не умеют кричать молча.
Я понял. Глянул на безучастно наблюдающего Вика, сказал:
— Наверное, время пассивного сопротивления прошло. Вы боролись против жизни, в которой нет места для миллионов. А с чем роддеры должны бороться сейчас? На что ты хотел их поднять?
— С чем? — Майк помолчал. Затем добавил, зло, мгновенно изменившимся голосом:
— Ты из колонии… если информация верна. Неужели сам не видишь, что происходит? Во что превратилась Земля?
— Нет, не вижу, — честно ответил я.
— Ты знаешь, откуда появились хроноколонии?
— Ну, в общих чертах… — у меня гулко застучало сердце.
— В общем может быть лишь ложь. Правда всегда в частности. Никакого проекта «Сеятели» не было.
— Неужели? — я едва сдержал смех.
— Да. Великая миссия Земли — наполнить галактику разумом, создать тысячи новых цивилизаций, — это чушь. Фанги! Вот где причина. Наше правительство такое же сумасшедшее, как и они. Какие-то умники решили создать из ничего целую армию союзников. Разгромить фангов руками марионеток.
Я ошарашенно смотрел на Майка. Господи, неужели он действительно считает, что сообщил мне что-то новое? Неужели большинство землян верит в бескорыстность проекта «Сеятели»?
А знают ли они о начинке «Сеятелей» — проекте «Храм»? О том, что планеты хроноколоний полностью контролируются Землей?
— Майк, — осторожно начал я. — Если ты прав, то вся идея с хроноколониями неэтична. Но вполне разумна. Союзники появились.
— Появились, — Майк горько усмехнулся. — А что будет завтра? Когда боевики хроноколоний покончат с фангами? Они возьмутся за Землю и ее жалкие сорок колоний. Из огня да в полынью, так говорится?
— Не так. Из огня в полымя, из огня в огонь, если угодно. Я думаю, Земля вполне в состоянии контролировать колонии. В конце концов все они развиты меньше, чем мы. У них более слабое оружие… и даже нет синтезаторов пищи.
— Тем более, Сергей. Сейчас они еще считают нас полубогами, прародителями, великим и добрым миром. А когда узнают, что на самом деле мы планета трусов, решивших спрятаться за плечи своих детей? Мы превратили свой завтрашний день в день вчерашний. Неважно, что этим мы спасаем свое сегодня. Расплата придет, Сергей. Они не простят нам своей отсталости, своей роли пушечного мяса. Уже сейчас хроноколонии пытаются понять, кто мы на самом деле. Они не простят.
