Иэн Бэнкс - Выбор оружия
Они заснули, проснулись, опять много выпили, опять принялись за нескончаемые разговоры — а город, между тем, омыл прохладный дождь, прибив пыль к земле. Начался обстрел, и тогда им стало понятно, что они выбрали не самое удачное место для ожидания предстоящих событий. Они спешно покинули Дворец и на машине добрались до заброшенных земель. Там они в сумерках разбили лагерь и стали дожидаться взрыва — даже не стали ложиться спать — так им хотелось увидеть яркую вспышку на горизонте.
Бомба живёт, только пока падает (Песня Закалве)
Комната пуста.
Чёрная тоска.
Смотришь в окно — идут войска:
Возвращаются с боя, идут ли на бой —
По брешам в рядах легко догадаться.
Скольким из них пришлось там остаться,
Сколько уже не вернутся домой.
Ты можешь воскликнуть «Мягкотелый тупица!» —
И отвернуться, закрыться, забыться, напиться.
Рюмка в руке дрожит:
Столовая ложка лжи
На горькую каплю абсента
Залепит рот клейкой лентой.
Ты злишься, напившись, забившись
В нору, и оттуда глядишь в никуда.
Ты думаешь — когда освободишься?
Но на этот вопрос ты ответить боишься,
Ибо знаешь ответ: никогда.
Комната пуста,
Чёрная тоска.
Смотришь в окно — идут войска…
Пролог. Утверждённые принципы войны.
Тропинка, ведущая на вершину холма, напоминала серпантин, благодаря чему инвалиды в креслах-каталках могли осилить подъем.
Чтобы добраться до самой верхней террасы, ему, как правило, требовалось шесть минут. Пот заливал глаза, когда он наконец оказался там, но предыдущий личный рекорд, к его радости, был побит. Он глубоко вдохнул холодный воздух, затем выдохнул небольшое облачко пара, затем расстегнул толстую стёганую куртку и покатил кресло к одной из грядок, расположенных на уступе. Сняв с колен корзинку, он осторожно поставил её на плоский камень и, достав из кармана садовые ножницы, окинул внимательным взглядом черенки, пытаясь прикинуть на глаз, какой из них лучше прижился. Он не успел выбрать, так как его отвлекло какое-то движение на склоне.
Он посмотрел через ограду на тёмно-зелёный лес, тянувшийся до горизонта, где белели на фоне пронзительно-голубого неба горные пики. Высокая фигура в чёрном вышла из леса и направилась по белой от инея дороге к воротам. Женщина в пальто и брюках — наверное, она ещё раньше прошла через территорию института и теперь возвращалась. Скорее всего, приглашённый врач. Он собрался помахать ей рукой, если она начнёт подниматься по лестнице к институту и бросит взгляд в его сторону — просто так, настроение у него сегодня хорошее… Но нет, она идёт прямо сюда, и поэтому можно рассмотреть её получше. Очень красивая: тёмные вьющиеся волосы, смуглое лицо, глаза загадочно поблёскивают из-под необычной шляпы — неужели из меха можно соорудить такое?
— Господин Эскурея. — Женщина, обращаясь к нему, протянула руку, и он, отложив в сторону ножницы, пожал её.
— Доброе утро, госпожа?..
Она не представилась, обвела взглядом долину, горы вдалеке, лес, реку, здания института ниже по склону, а потом спросила:
— Как поживаете, господин Эскурея? Всё в порядке?
Опустив глаза, он посмотрел на свои ноги, ампутированные выше колен.
— То, что от меня осталось, в порядке.
Он давно придумал эту фразу и всегда отвечал так: не хотелось напускать на себя неестественную бодрость, делая вид, что ничего страшного с ним не случилось.
Женщина упорно рассматривала его обтянутые брючинами культи — так непосредственно ведут себя только дети.
— Это сделал танк, не так ли?
— Да. — Он снова взял в руки ножницы и принялся колдовать над черенком. — Я хотел подставить ему подножку на его пути в Балзейт, но из этого ничего не вышло. Извините. — Он немного двинулся вперёд, и незнакомка посторонилась, чтобы можно было подъехать к следующему растению, затем, когда черенок был срезан, обошла кресло и встала на его пути.
— А мне рассказывали, что вы вытаскивали своего товарища из-под…
— Да, — перебил он, — про меня рассказывают и такое. Разве я мог тогда знать, во что обойдётся мне подобная отзывчивость?
— Но вам ведь дали орден?
Женщина опустилась на корточки и положила одну руку на колесо. Он посмотрел на эту руку, затем заглянул ей в лицо — красавица улыбалась. Распахнув куртку, показал, сколько орденских планок на его поношенном, но чистом кителе.
— Да, орден я получил. — Игнорируя её руку, он снова толкнул кресло вперёд.
Женщина выпрямилась, а затем снова присела на корточки рядом с ним.
— Впечатляющая коллекция для такого молодого человека, как вы. Но почему вас не повысили в чине? Говорят, что вы не проявляли должного уважения к начальству. Именно поэтому…
Он бросил ножницы в корзину и развернул кресло, чтобы оказаться лицом к ней.
— Да, сударыня, я говорил не то, что они хотели слышать. Да и кто я такой? Ни знатного происхождения, ни связей, а теперь благодаря лётчикам Гласинской Империи, у меня нет и семьи. — Он принялся срывать с кителя орденские планки. — Это барахло с радостью обменял бы на пару ботинок, которые смог бы носить… Извините, но мне нужно работать. Кстати, мой однополчанин подорвался на мине и остался вообще без ног и без правой руки. Не хотите взглянуть? Возможно, вы найдёте это зрелище забавным…
Он развернул кресло и покатился дальше, слыша за спиной шаги женщины. Неожиданно для него она схватилась за спинку кресла и остановила его. Руки Эскуреи напряглись, крутя колеса — незнакомка оказалась сильней. Он оставил бесполезную попытку двинуться вперёд; женщина снова села перед ним на корточки.
— Что вам от меня нужно, сударыня? — вздохнул он.
— Мне нужны вы, господин Эскурея. — Дизиэт Сма улыбнулась одной из своих потрясающих улыбок и кивком указала на обрубки ног. — Предлагаю вам выгодную сделку: мы вам сапоги (вместе с новыми ногами, разумеется), вы нам — ваши ордена. — Она пожала плечами. — Впрочем, ордена можете оставить себе… Итак, господин Эскурея? Хотите работу, достойную вас?
Примечания
1
Перевод М. Лихачёвой.
2
Длиннополая арабская верхняя одежда, похожая на ночную рубашку.
3
Расширение аорты
4
Перевод М. Лихачёвой
