Олег Мелехов - Звездная бирема «Аквила». Рубеж
Прежде, чем разойтись в разные стороны, Квинт Марций не только проинструктировал каждого из своих бойцов, но и патрицию задачку задал:
— Встретимся на этом месте через… скажем, два…
— Через три! — возмутилась Фортуната.
— Хорошо, пусть будет три стандартных часа, — тут же сдался Квинт Марций, запуская в хронометре обратный отсчет. — Навигатор тоже включен. Божественный, я буду на связи, на случай экстренной ситуации.
Постоянно таскаться следом за патрицием и его дестинатой префекту никто не приказывал, но и полностью отказаться от контроля было нельзя. Все-таки территория потенциального противника, а в Фортунате так и кипит бешеная энергия. Та, конечно, на прощание ухмыльнулась эдак самодовольно. Мол, уж что-что, а защитить лидера она всегда сможет. Ну-ну!
— Как думаешь, Доблестный, что будет, если она не найдет ни одной лисицы? — задумчиво спросила Марция, глядя, как Кассия бодро рысит в сторону леса.
— Со стороны лис это будет весьма опрометчивый поступок.
Улыбка у Квинта Марция получилась на удивление обаятельной. Кто мог подумать, что он так умеет. Всего лишь несколько лучистых морщинок в уголках глаз и легкий изгиб губ — а какой эффект поразительный! Вот бы он почаще её себе позволял.
Они с Марцией неторопливо отправились к берегу ручья, в котором, как утверждал рекламный проспект, водилось несколько видов съедобных рыб. Из-за госпожи Кассии о пляжах, пальмах и прочих кокосах пришлось забыть. Только лес!
— Далеко не будем уходить, — предупредил префект. — Раз уж Курион отказался от охраны, то совместим приятное с полезным.
— Надеюсь, «приятное» — это наша с тобой встреча, Квинт Марций.
— Без всякого сомнения.
Зелень листвы, журчание воды и улыбка префекта как-то по-особенному умиротворяли, а потому Либертина моментально осмелела. Как тут не осмелеть, если, скорее всего, посиделки в траве у ручья — их с Аквилином первый и последний шанс по-настоящему остаться наедине. Потому что прежде всего они принадлежат Лацию и своим кораблям, и почти никогда — самим себе.
— Значит, про «особый» приказ Ливии Терции как всегда наврали?
Отчаянная Либертина придвинулась ближе и решительно положила ладони на плечи мужчине.
Очень близко, вплотную. Оставалось только чуть-чуть наклонить голову и прижаться губами к её губам. А потом и забыть обо всем на свете. Даже об «Аквиле». Это оказалось довольно просто.
— Нет, — выдохнул он куда-то в ложбинку между грудей, туда, где быстро-быстро стучало её сердце. — Но я рад, что подчинился приказу.
Живая трава не такое уж удобное ложе, как выяснилось. Впрочем, какая разница?
— Вот как? Тогда я тоже рада-а… — ахнула девушка. — И не пришлось брать тебя штурмом. С применением спецсредств…
Да какие уж тут спецсредства, в самом деле? Всё уже давно придумали. Вот, например, Овидий…
— Ты так великодушна, Марция Либертина.
— Я? Я — беспощадна.
Да что этот дурацкий Овидий вообще в любви понимал? В таком случае, приказ наварха «Аквилы» просто обязан был войти в анналы любовной лирики. Далеко не каждый документ может даровать людям столько счастья. Но Квинт Марций не успел пожалеть, что отвел на столь познавательную экскурсию всего три часа. И на то была серьезная причина.
Этот лес был… настоящим. Кассия сразу это поняла, едва ступив под его сень. Воздух, щедро напоенный густым травяным запахом, звенящие голоса насекомых, солнечные лучи, пробивающиеся сквозь листву, и тропинка под ногами, полосатая от чередования света и теней — всё это было так по-настоящему, что Фортуната немедленно почувствовала лютую обиду за свой Зимний Мир и Руфуса. А еще — ревность, зависть и незнакомую доселе тоску. Те, кто создавал виртуальный симулятор, поработали на совесть, но, возможно, им не стоило так дотошно копировать у природы. Живое всегда неидеально, всегда несовершенно, непременно уязвимо, а иногда поразительно некрасиво. Потому что оно живое, и нет иной причины.
— Ты знал? — мрачно спросила девушка, вонзая в патриция обвиняющий взгляд.
Тот кивнул, но как-то без явных признаков раскаяния.
— Что, пусть теперь и у Руфуса будет лишай?
— Чего ты там сказал? — вызверилась бывшая манипулария.
— Или парша? Или чем там еще лисы болеют? Или ты решила стереть весь Зимний Мир?
За кощунство Гай Ацилий получил легкий тычок в солнечное сплетение, но, видят Вечные Боги, оно того стоило. Перетерпеть сначала боль, потом суровую десантно-штурмовую заботу, чтобы Кассию окончательно покинула печаль, и она снова превратилась в девушку, очарованную лисицами. И не нашлось в радиусе нескольких миль, пожалуй, ни единого черничного кустика, ни самого завалящего мухомора, который бы Фортуната не запечатлела на память. Каждая находка — будь то стрекоза или лягушонок, яичная скорлупа или паутина, муравейник или заросли папоротников — сопровождалась счастливым поскуливанием, беготней и таким искренним взрывом радости, что патриций сдался на милость победительницы.
— Купишь мне «Весну» и «Лето»?
— Куплю.
— Самую полную версию?
— Её самую, — клятвенно заверил Гай Ацилий.
Будь на то лишь его добрая воля, Кассия получила бы в подарок целую планету. Просто за то, что так заразительно смеется, крепко сжимает в кулаке его большой палец и доверчиво склоняет голову на плечо. А потом вдруг застывает на месте, потрясенная и такая смешная:
— Слышь, а на Тиррене ведь тоже лес есть?
— Разумеется. И не один. Много лесных массивов.
— Точно такие?
— Еще больше и гуще, — посулил патриций и не удержался от небольшого хвастовства: — Естественного происхождения. Никаких галийских поделок.
— Значит, нам обязательно нужно победить, — сказала Кассия предельно серьезно.
— Я попытаюсь. Очень постараюсь.
Все-таки Курион не любил давать обещаний без уверенности, что сумеет сдержать слово.
— Я-то, дурочка, боялась, что закисну на твоей Тиррене, а оно, видишь, как получается.
И запрокинула голову, зажмурившись, когда на лицо упал солнечный луч, и раскинула руки в сторону, словно собиралась обнять весь галийский лес. На нос Фортунаты приземлился маленький красный в черное пятнышко жучок.
— Щекотно! Щекотно!
— Потерпи.
И только когда неторопливая тварь, как бы нехотя приподняв яркие надкрылья, высвободила тончайшие крылышки и отправилась в полет, Кассия умчалась исследовать разнотравный луг. План-схема обещала, что за теми густыми кустами откроется поразительный вид на еще одну уникальную биосистему.
— Кассия, меня-то хоть подожди! Кассия! — настойчиво позвал Ацилий, леденея от паршивого предчувствия.
Тишина.
— Кассия! Хватит баловства! Кассия!
Ему никто не ответил. Над зарослями таволги, донника и полыни в теплом воздухе гудели пчелы.
Три мятежных корабля настороженно притихли, изо всех сил прикидываясь беспечными и добродушными. Ливия сидела под взглядами своих подчиненных спокойная, как сцинк. Хотя Фиделис-то как раз образцом спокойствия не был. Вопреки всем шуткам про хладнокровную тварь, ящер тревожно шипел и когтил обивку кресла префекта, то бишь демонстрировал те эмоции, проявить которые не могла себе позволить его хозяйка.
— Наши группы возвращаются с Третьей луны, наварх!
— Отлично. Что с теми, кто отправился на Вторую?
— Сожалею, наварх. Все еще не можем связаться с ними.
— Ни Квинт Марций, ни Гай Ацилий, ни один из тех, кто составил им компанию в этом полете — не отвечают?
— Виноват, наварх! — Фульвий неровно вздохнул и предложил: — Я могу попробовать пробиться сквозь…
— Отставить. Нас глушат хозяева. Ты не пробьешься, пока они сами не разрешат. Свяжи меня с центральной диспетчерской Бренны. Надо дать им знать, что мы поняли намек.
Флавий, нервно грызущий пальцы на мостике «Либертас», вскинулся, не скрывая злости:
— Намек?! Аквилина, какие, в Эреб, намеки?! Галийки глушат наши частоты! Может, мою… моего центуриона уже похитили! Мы должны действовать немедленно и…
— Либертин, — тяжелый взгляд наварха «Аквилы» стал ледяным, словно она плюнула за борт. — Молчать.
И молодой наварх «Либертас» задохнулся, будто Ливия не только плюнула, но и попала, пробив щиты и обшивку.
Наблюдавший за этим командир «Целеры» дернул уголком рта, но смолчал.
— Связь с диспетчером, наварх!
— Дай по открытому каналу. А! — Аквилина выгнула бровь и покачала головой, вглядываясь в проекцию. — Я надеялась на разъяснения диспетчера, но никак не предполагала, что удостоюсь чести беседовать с одной из… матрон Бренны?
— Я — третья дочь Матери бреннов, — уточнила ее собеседница, которую на вид за бабушку можно было принять, а не за дочь, тем паче третью. Но в галийском обществе это был не статус родства, а титул, причем довольно высокий. — И я дам все необходимые разъяснения.
