Джулиан Мэй - Рукав Ориона
— Алистер Драммонд! Этот ублюдок мне ответит! Он хотел, чтобы мамина доля отошла к реверсионистам.
Красные глаза Симона не мигая смотрели на меня.
— Так оно и произошло. Но любители инопланетян не замешаны в убийстве Кати. Ни в малейшей степени.
— Скорее всего. — Я глубоко вздохнул. — Но это не спасет склизкую шкуру Драммонда. Я его живым за это скальпирую и освежую.
Симон нелепо хихикнул.
— Посмотрим, кто из нас до него первым доберется с ножом наготове.
— Ты сделал необходимые похоронные приготовления?
Он покачал головой.
— Честно говоря, я не знаю, чего бы она хотела. Дан приедет сегодня в Феникс и встретится с Катиным адвокатом, как его там — Джерри Гонсалесом, по поводу завещания. Если это никак не оговорено, то я бы кремировал тело, а пепел развеял над Небесным ранчо. Если хочешь, мы дождемся твоего приезда.
— Нет, не стоит, — решил я. — Делай все, как надо.
Я знал, каких именно поминок хотела моя мать, и они не имели ничего общего с цветами, священниками и пеплом, разлетающимся на горном ветру. Она хотела справедливости для всех инопланетян галактики, угнетаемых людьми. Но это невыполнимая мечта.
Или не такая уж и невыполнимая?
Мои собственные юношеские идеи по этому поводу, давно похороненные, вдруг зашевелились. Да, благородные амбиции старшего дивизионного инспектора А.Е. Айсберга бездетно растоптаны, а Адам Сосулька слишком глубоко погряз в болоте отчаяния и жалости к самому себе, чтобы беспокоиться еще и об инопланетянах. Но Асаил Айсберг, владеющий четвертой частью акций объединенного концерна, — это же совсем другое дело. У него есть шанс изменить кое-что в этом мире…
Слабая вспышка благих намерении погасла так же быстро, и загорелась. Все эти сентенции не только преждевременны, но и просто смешны.
— Что касается Катиного завещания, — продолжал Симон. — Этот парень — из активистов печально известной партии реверсионистов. Наверняка она назначила его душеприказчиком от имени всех групп, которые наследуют ее долю. По закону корпорации владелец четвертой доли акций автоматически получает место в совете директоров и может потребовать немедленного созыва собрания. Дан и Зед ждут не дождутся этого момента, удила грызут — слюни так и капают, черт бы их подрал. Остался последний барьер, и вперед!
— Симон, не ревер…
Но он полностью погрузился в план развала корпорации.
— Гонсалес отдает голос за слияние. К нему присоединяется Тора Скрантон, отдавая двадцать пять процентов младших акционеров. Если Эмма Брэдбери с ними — а так, я думаю, и произойдет, — то «Гала» загребает все. Если Эмма не соглашается с Зедом и поддерживает меня своими двенадцатью с половиной процентами, то мы попадаем в безвыходное положение, пат, вилка! Пятьдесят на пятьдесят! И мне приходится обращаться к остальным членам совета. Ты понимаешь, что это значит. Голоса против «Галафармы»: Эмма, Гюнтер и мы с Евой. Голоса в поддержку: Зед, Данн, Ривелло, Скрантон, Вифания, Дан и Гонсалес. Шесть-четыре, впереди «Галафарма» и adios muchachos. [10]
Наконец он выдохся и позволил мне вставить словечко.
— Ничего подобного!
— Так все и будет, — упрямо промычал он.
— Нет, пап, не будет. — И я объяснил ему почему.
С его разъяренного лица постепенно сходила краска, нижняя челюсть отвисла почти до ключиц.
— Дарственная? Тебе? Боже мой! Как — как она могла?!
Бедный старый Симон Айсберг не знал, что ему делать — материться или молиться. Я едва не рассмеялся над его огорчением. Надо же — быть спасенным сыном-разгильдяем и бывшим копом!
Причем уже во второй раз.
Наконец он как-то по-дурацки пробормотал:
— Не говори только, что ты отдашь доходы от доли этим ненормальным ксенофилам! Если ты инвестируешь деньги в «Оплот»…
— Финансовая сторона дела тебя не касается, — оборвал его я. — Единственное, что должно тебя волновать, это мой голос. Ты, плюс я, плюс Эмма составляем выигрышную комбинацию. Даже если Эмма отпадает, у нас все равно остается шестьдесят два с половиной процента. Так что все в норме.
— Да, в норме. — Я едва слышал его голос. Он опустил голову, чтобы скрыть выражение лица под широкими полями шляпы. Потом он поднял глаза, словно смысл моих слов дошел до него только сейчас. — Да, черт подери, ДА!
— Для Драммонда есть только один способ добиться своего, — предупредил я. — А именно — уничтожить тебя.
— Пусть этот драный, вонючий ублюдок попробует!
Такие же зеленые, как у меня, глаза отца метали молнии.
Можно подумать, что это не почтенный директор корпорации, а дикая кошка!
— А он непременно попробует, так и знай. Или ты сам изменишь свое мнение. Например, передай всю свою долю Еве, вместо того чтобы делить между ними троими.
— Это нечестно, — нахмурился он. — Особенно теперь, когда ты получил свое.
Вот это да!
— Ну, тогда хотя бы подумай посерьезнее о собственной безопасности. Откажись от утренних прогулок — по крайней мере на ближайшие шесть дней, пока я не доберусь до Земли и мы не дадим «Галафарме» пинка. Мы с Евой решили начать гражданский иск немедленно, как только показания Шнайдера будут озвучены. Я хочу, чтобы ты был в Торонто, когда мы обратимся в трибунал.
— Черт подери, Аса, еще не хватало, чтобы ты давал мне указания!
— Ты будешь меня слушать и сделаешь все, как я сказал, старый дурак! Я чуть не сдох на Дагасатте, разыскивая для тебя Олли Шнайдера. И я не хочу, чтобы все мои усилия и смерть кучи народа оказались бессмысленными из-за того, что какой-то старый пердун все развалил своим идиотическим пофигизмом! Если хочешь покончить с Алистером Драммондом, то делай, что тебе велю я, или иди на хрен!
— Угу. — Кривая усмешка осветила его лицо, как восходящее солнце — пики Сьерра-Анчи. — Считаешь себя крутым парнем, да?
— По крайней мере всмятку, — отрезал я и отключился.
На начальной стадии мы с Мэт допрашивали Оливера Шнайдера всего три часа и обрабатывали его так мягко, что жизненные сигналы почти не превышали показателей нормы.
Но на первый же важный вопрос мы не получили желанного ответа. Шнайдер не знал точно, кто именно тайный агент «Галафармы» — член семьи Айсбергов или кто-то из совета директоров.
Но если такой человек существует, то Шнайдер бы заподозрил Зареда Айсберга сильнее всех. Именно кузен Зед нанял Олли и поддерживал зачистку и реорганизацию департамента безопасности, унаследованного от Карла Назаряна. Зед никогда не скрывал восхищения Шнайдером и его программой; он же бездумно подписывал спорные документы, которые обеспечили внутреннему отделу широкий доступ к секретным финансовым и юридическим материалам. Таким образом осведомленность департамента сильно возросла, и это облегчило работу шнайдеровским кротам: информация, которую им нужно было украсть, сама плыла в руки. Зед до самого конца убеждал всех в невиновности шефа службы безопасности — пока тот не смылся.
Но были ли у Шнайдера хоть какие-нибудь доказательства договора между Заредом и «Галафармой»? Нет. Действия моего кузена могут с равным успехом объясняться и злым умыслом, и просто наивностью.
Следующий вопрос, который я задал Шнайдеру, звучал так:
— Являетесь ли вы полуклоном халука?
Он расхохотался.
— Черта с два!
Машина показала, что он говорит правду.
Когда эта проблема оказалась снята, мы велели ему изложить свою историю с «Галафармой» с самого начала и как можно более детально. Так он и сделал, почти не заставляя нас подгонять себя.
В 22.28 к Шнайдеру впервые обратился Киллан Макграф, или иначе — Бронсон Элгар; примерно в это же время меня подставили и с треском выгнали из СМТ. Олли сообщил, что мой провал подготовил лично Тайлер Болдуин, начальник службы безопасности «Галафармы», чтобы убрать меня со сцены еще до начала активных действий по слиянию. Они опасались (совершенно справедливо), что я воспользуюсь своим высоким положением в силовом департаменте СМТ и сумею разоблачить тайные махинации против семейной корпорации. Драммонд с самого начала хотел меня убить, но тот же Болдуин убедил президента «Галафармы», что мое позорное падение куда сильнее подкосит старого Симона, чем героическая гибель.
Почти сразу после процесса надо мной Болдуин завербовал Шнайдера, и тот согласился стать козырной картой в игре против «Оплота». Помимо всего прочего, он подготовил убийство Йошуанги Кви, главного администратора, разрабатывал схемы диверсионных актов и манипулировал информацией. В качестве компенсации за преступную деятельность Шнайдер получил большую долю акций «Галафармы», а также гигантскую сумму на тайный счет в банке на Сарайа-Бета, в этом раю для хранения грязных денег.
Будучи достаточно искушенным в подобных аферах, Шнайдер позаботился о собственной безопасности сразу же после заключения соглашения с «Галафармой». Он собрал два одинаковых пакета с компроматом, где лежали голопленки, на которых были запечатлены вербующие Олли Макграф и Болдуин — конечно, сами дельцы из «Галы» не подозревали, что их снимают. Олли запечатал их и сдал на хранение в одну почтенную юридическую фирму из Торонто, известную свой кристальной честностью и неподкупностью. Один из главных партнеров фирмы, Джосвиндер Синг, отправился вместе со Шнайдером в университет Макгилла, где они изо всех сил развлекались со студентами. После чего разработали специальный код: каждые четыре недели Олли должен подробно рассказывать обо всех приключениях, а его друг тем временем проверяет его голос индикатором стресса. Пакеты с компроматом хранятся в камере адвокатской фирмы и в депозитном отсеке банка Синга. Если Шнайдер не сможет вспомнить все детали студенческих вечеринок или если индикатор покажет, что он говорит под давлением, то пленки немедленно отправляются в силовой отдел СМТ и к главному прокурору юридического трибунала Содружества. То же самое будет сделано в случае смерти Шнайдера — от любых причин. Конечно, Синг, как в некотором роде «страховой агент» Шнайдера, получил хорошенькую сумму.
