Дэн Абнетт - Попутчик
Прибен подбежал к Фальку и поднял его за ремни, скрепляющие бронежилет:
— Вставай!
— У меня все в порядке!
— Уходим в лес! — закричал Прибен. — Вставай же!
— Да-да!
Раш и девушки уже вынесли Бигмауса из задней двери. Голубоватый дым клубился над всей территорией за домом — дым от ружейной стрельбы и взрывов гранат. Труп блоковца, которому граната попала в грудь, все еще горел, словно позабытый костер, разбрасывая по земле немногочисленные тлеющие хлопья.
— Сюда! — крикнул Прибен Рашу.
Ленка по-прежнему, не останавливаясь, с силой сжимала и разжимала подушку для искусственного дыхания. Вся их команда спотыкалась. Земля была неровная, да и Бигмаус становился тяжелее.
Фальк осмотрел себя. Из бедра сочилась кровь, и он увидел, что из бронежилета вырван небольшой кусок — там, где бронежилет прикрывал живот.
Он бросил взгляд в сторону угла дома, откуда приехал грузовик. Другие были уже на подходе. Привлеченные стрельбой, солдаты, спрыгнувшие на землю перед домом, теперь спешили обогнуть его. Первые двое уже показались в поле зрения, на углу, рядом с бочками песка. Фальк выстрелил в них, но «Коба» почти сразу замолк — закончились патроны. Он расстрелял второй сдвоенный магазин.
Выстрел из излучателя с характерным воем пришел со стороны деревьев за грузовиком. Из своего прикрытия Вальдес отлично доставал угол. Первый выстрел попал в одну из бочек, только песок полетел во все стороны, словно взорвалась бомба, начиненная гвоздями. От неожиданности один из блоковцев, ослепленный, упал. Вторым выстрелом Вальдес срезал его спутника.
Наполовину бегом, наполовину хромая, Фальк двинулся к капоту грузовика, где в свете фар роились жуки. Он отбросил пустой автомат в траву и поднял МЗА, которым был вооружен убитый блоковец. Ему требовалось быстро найти себе оружие на замену, и с большой долей уверенности он мог сказать — он просто чувствовал, — что Блум хочет излучатель. Фальк быстро и умело осмотрел поднятое оружие на предмет повреждений. Излучатель представлял собой сложный механизм устаревшей модели. Основной дизайн тот же, но с меньшим количеством опций. Фальк стянул с искореженного трупа сумку с запасными патронами.
От угла дома по ним велся плотный огонь, несмотря на выстрелы из излучателя Вальдеса и гранаты Прибена. Фальк был почти уверен, что два других грузовика, чуть отставшие от первых трех, теперь уже прибыли. Их маленькой группе, державшейся из последних сил, пришлось бы противостоять тридцати профессиональным военным. Воздух дрожал и наполнялся жужжанием от перекрестного огня. «Копье» лучевого выстрела пролетело над ними — невидимый разгневанный призрак — и подожгло смолу на деревьях в лесу.
Раш и девушки уже почти поравнялись с грузовиком, но были вынуждены опустить Бигмауса на землю и самим лечь из-за стрельбы. Ленка плакала. Милла склонилась над ней, прикрыв собой. Пули со свистом ударялись в грузовик.
Фальк поднял свой МЗА и присоединил его голос к общему хору. Чувствуя, как ему помогает сервосистема, он выстрелил. Излучатель фирменно гавкнул и сильно завибрировал, выпуская смертоносный заряд.
— Я могу вести его! — крикнула ему Тал. Яростно жестикулируя, она указывала на военный грузовик. — Зачем нам бежать в лес? Я могу вести эту штуку!
Фальк бросил взгляд на Раша.
— Быстро! Быстро! Все забираемся в грузовик! — выкрикивал команды Фальк.
Он сделал еще несколько выстрелов в сторону угла, не давая противнику высунуться. Прибен перезарядил оружие и бросил несколько дымовых шашек. Вальдес снова выстрелил, выбираясь из-под деревьев.
Раш и девушки подняли Бигмауса и уложили его в кузове грузовика. Подвеска военной машины была столь высока, что им пришлось приложить неимоверные усилия, чтобы поднять Бигмауса на платформу. В какой-то момент от напряжения Милла даже закричала, и Фальк испугался, что ее застрелили.
Они все-таки втащили Бигмауса. Как только машина приняла его вес на себя, Тал тут же соскочила и бросилась к кабине. Она забралась внутрь через ту дверь, что была дальше от дома. Раш, Милла и Ленка сгрудились около Бигмауса.
Фальк услышал, как заработал мотор, и еще пару раз выстрелил из МЗА, выбив здоровый кусок штукатурки из стены на углу дома. Он окликнул Вальдеса и Прибена. От дыма в воздухе возникло ощущение, что в горло попал песок, и глаза тоже слезились.
Прибежал Вальдес.
— Забирайся! — крикнул Фальк.
Тот полез в кузов, Раш помог ему вскарабкаться. Прибен был уже на подходе. Как только Прибен занял свое место, Фальк бросился к кабине. Он так торопился, что чуть не упал, налетев на труп командира отряда блоковцев. Тал сидела за рулем. Она даже не стала ждать его приказа. Несколько накренившись, грузовик тронулся с места. Огромные колеса месили мокрую траву. Люди в кузове закричали, падая кто куда. Пытаясь удержаться, Фальк схватился за приборную панель.
Выстрелы барабанили по ним сзади. При ударе пули раздавался такой звук, словно кто-то бил деревянным молотком по заднему и боковому бортам. Смертоносный луч поцеловал лайтекс, натянутый от дождя, и тут же прожег в нем дыру. Перегретая ткань вспыхнула. Но никто из сидевших в кузове не мог подняться и сбить пламя.
Почва была неровная. Машину трясло, она подпрыгивала на ходу. Мир за лобовым стеклом представлял собой белое сияние сильно освещенной травы, кустов и пурги из мельтешащих жуков, врывавшихся в это сияние, чтобы погибнуть при столкновении.
Манеру вождения Тал можно было охарактеризовать как «буря и натиск». Она буквально стояла на педали газа, сражаясь с рулевым колесом. Она изо всех сил старалась не потерять управление и не забуксовать где-нибудь среди этого бездорожья. Так, ныряя вверх-вниз, они продвигались в сторону леса. Лучи передних фар уже выхватывали приближающиеся стволы деревьев. Она намеренно направляла машину в самую чащу: деревья должны остановить грузовик, как когда-то остановили «Пикадон».
Будет больно.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Тал вписывала грузовик между деревьями скорее наудачу, чем осознанно.
Хвойные деревья и густые заросли, какие-то стволы — метр в поперечнике — неожиданно возникали совсем рядом в ярком прямоугольнике света фар, и каждый раз Тал удавалось избежать столкновения. Несколько раз вскользь они задевали деревья — удары были достаточные, чтобы на машине остались вмятины, а люди повалились в кузове друг на друга. Некоторые повороты, которые она делала, чтобы избежать столкновения, были настолько радикальными, что у Фалька возникало ощущение: его вот-вот выбросит из машины. На мгновение он напрягся, когда они приблизились к двум деревьям, росшим слишком близко друг к другу, чтобы проехать между ними.
— Тормози! Тормози! — заорал он. Возникло какое-то странное чувство. Бедро болело просто ужасно. Стук мотора, глухой шум от каждого удара, треск и царапанье веток, густой кустарник совсем не давали возможности услышать, стреляют по ним или нет. В любом случае вскоре им придется остановиться. До этого они ехали по подлеску, настоящий, густой лес только начинался. Им придется бросить грузовик и, пожалуй, найти место, где спрятаться. Было трудно думать, что делать дальше. Было трудно прояснить мысли. Он чувствовал себя так, словно его зажали со всех сторон.
— Ни фига не вижу! — жаловалась Тал, ожесточенно дергая руль.
Он понял, что она имела в виду. Фары были яркие, но ближнего света: они освещали землю только перед самой машиной. Стволы деревьев, ослепительно-белые, предупредительно маячили в темноте. Множество жуков кружилось, образуя пелену плотнее, чем метель посреди зимы. Он отрегулировал свои антиблики, установив режим ночного видения, снял их и одел на нее. Девушка не отпрянула, хотя, как он заметил, несмотря на всю свою напряженную сосредоточенность, смутилась.
Затем, наклонившись вперед, он выключил фары.
Тал усмехнулась, восхищенная тем, как изменился мир, расстилавшийся перед ней. Полупрозрачная зелень обзорного поля антибликов обеспечивала глубину цвета, более четкое восприятие расположения деревьев и всего того, что раньше оставалось невидимым за ослепительной белизной ближайших деревьев. Ее вождение теперь стало более ровным.
На секунду он откинулся на спинку пассажирского сиденья и постарался заставить себя расслабиться. Ощущение зажатости, будто крепко сжал кулаки, было почти невыносимым.
И езда выматывала. Чтобы просто сидеть прямо, Фальку приходилось держаться. Голова кружилась. Он почти не сомневался, что скоро его начнет тошнить. Перед его внутренним взором снова и снова всплывали только что пережитые сцены. Лица тех двоих, только что им убитых, смотрели на него.
Долбаная патетика, умеренное нравственное негодование, тошнотворная обидчивость, когда дело касалось его безопасности, — жизненные шаблоны Лекса Фалька. Их изрядно потрепало в столкновении с безжалостной действительностью. Но это не было противно. То, что Фальк совсем недавно видел и делал, не шокировало его. Так же как не шокировало и то, что он, журналист в душе, страстно желал бы сознаться в расчетливой искренности, в том, что не чувствовал больше восторга, с которым он когда-то принял на себя эту роль.
