Александр Соболь - Оракул вселенной
– Здравствуйте… – Вильбах произнес это как-то неуверенно. И вдруг быстро спросил, наморщив лоб: – Зоров, Зоров… Вы не были моим студентом?
Теплая волна, стирая другие чувства, прошла в душе Зорова, и губы, сами собой расплылись в улыбке:
– Неужели узнали?
– Узнал… – Вильбах, как показалось Зорову, облегченно вздохнул. – Это хорошо. Присаживайтесь.
– Почему? – с любопытством спросил Зоров, опускаясь на стул и стараясь не морщиться от боли.
– Видите ли, я не могу ассоциировать своего бывшего студента с опасностью для нашего дела.
– Спасибо на добром слове, профессор, но что же это за дело такое, ради которого надо, инсценировать собственную смерть? Ведь вас, и не только вас, исчезли ведь и другие, оплакивали сотни и тысячи людей!
– Так… Понятно. – Вильбах грустно кивнул. – Ну что ж, присаживайтесь, майор Зоров. Александр, если не ошибаюсь? Видите ли, я давно считал, что пора… открыть карты, так сказать.
И кажется, лучшего случая трудно и ожидать. С большим удовольствием я бы выложил все лишь Эйнарду… этому великовозрастному дитяти с гениальными мозгами и заячьей душой. Да, да, не смотрите так, я знаю Эйнарда лучше, чем кто бы то ни было. Знаете, почему он вошел в Круг Шести? Да потому, что он очень удобен в том смысле, что полностью солидарен с девизом Круга: "Осторожность, осторожность и еще раз осторожность". Никаких действий с непредсказуемыми и неясными последствиями! Вы закоснели там, в Системе!
– Круто вы, профессор… Даже не знаю, что и сказать. Вы полагаете, очевидно, что мы скользим по правому витку спирали Мак-Киллана?
– О!.. – Вильбах посмотрел на Зорова удивленно-уважительно.
– Вы допущены, значит, к самым большим секретам… Что вам еще известно?
– Многое. Но вы рассказывайте так, как будто я ничего не знаю.
Вильбах секунду размышлял.
– Хорошо. Я так и сделаю. Но прежде скажите, что произошло в коридоре А-6? Какая-то стрельба, пожар…
– На меня напали. Я полагаю, представители сил, враждебных и Системе, и вашему делу, профессор, в чем бы оно ни заключалось. Еще больше, чем вы во мне, я уверен в вас: ваша деятельность не может быть направлена во зло человечеству.
– Вы очень близки к истине, молодой человек, ибо мы здесь занимаемся техническим воплощением безынерционного гиперпространственного трансфуркационного перехода, который мне посчастливилось обосновать теоретически.
После экспедиции на Землю и приключения Дэна Ахавы Зоров был морально готов к чему-то подобному, но едва сдержал взрыв восторга и только произнес тихо:
– Это… это величайшее открытие века, профессор! Но почему, почему…
– …Я скрыл это от Совета? – закончил его мысль Вильбах. – Объясню. Над этой проблемой я работал давно, но решение упорно не давалось. Полагая, что приблизить к нему могут разнообразные эксперименты, я набросал программу и передал на утверждение. Эксперименты, признаю, были весьма дорогостоящими, но ведь и перспективы открывались!.. Короче, мне отказали. В этот период времени Совет в очередной раз рассматривал проект "Надежда" о крупномасштабной дезактивации Земли. Я примкнул к группе сторонников немедленного осуществления проекта, заразив многих перспективой применения безынерционной трансфуркации для удаления больших масс радиоактивной, химической и прочей дряни с поверхности нашей прародины. Если бы проект поддержали, в его рамках я получил бы любое необходимое финансирование. Но, как вам должно быть известно, проект зарубили.
– Точнее, отодвинули рассмотрение на двадцать пять лет, – вставил Зоров.
Вильбах фыркнул, живо напомнив Зорову прошлое: точно так же реагировал профессор, когда однажды на зачете Зоров начал путаться в выводе конфигурационного параинтеграла Рэйли – Поттера.
– Через двадцать пять лет меня, вероятно, уже не будет в живых, – с горькой иронией произнес Вильбах. – Да и вам будет за шестьдесят. Вам ведь нравится Планета Карнавалов? Чистое небо, солнышко, ласковый океан… Так неужели бы вам не хотелось окунуться в волны земного океана, позагорать на земном песке – под земным Солнцем?
– Я не знаю в Системе ни одного человека, который не мечтал бы об этом.
– Что не помешало Совету тем не менее принять это идиотское решение… извините за резкость. И давайте не будем об этом, а то у меня поднимется давление… Однажды, пребывая в состоянии черной хандры, я решил воспользоваться – впервые за много лет – положенным мне отпуском и провести две недели на Планете Карнавалов. И то ли очарование чудесной природы благотворно повлияло на мои мозги, то ли по какой другой причине, но решение проблемы безынерционной трансфуркации пришло ко мне именно здесь. Вместе со мной тогда отдыхал, уйдя в отставку со всех постов после памятного голосования в Совете, мой друг и единомышленник Рамон Чандра, главный идейный вдохновитель проекта "Надежда". Помню, мы проговорили до утра, не сомкнув глаз, и тогда же определили свой путь… Сейчас даже не верится, что нам удалось так много, имея так мало, да к тому же сохраняя секретность. Нам очень помогли единомышленники, примкнувшие к работе после "исчезновения". И недавно пришел первый огромный, настоящий успех…
– Ликвидация громадной свалки радиоактивных отходов на востоке Европы?
– Вы в самом деле хорошо осведомлены. Мой друг Горди Чалмерс не дремлет, так?
Зоров не ответил, широко открытыми глазами уставившись на Вильбаха. Он сказал то, что очевидным образом замкнуло логическую цепь умозаключений. И только потом понял и осознал всю грандиозность сделанного Вильбахом и его коллегами.
– Так это правда?! Вы… вы… – Голос у Зорова перехватило, и он с трудом закончил: -…делаете великое… великое и святое дело.
– Великое и святое дело… – горько повторил Вильбах. – И это говорите вы, проголосовавшие против "Надежды"? – Он махнул рукой и отвернулся.
– Не отождествляйте меня с Советом, профессор. Я даже не его член. К тому же, если бы в Совете знали о вашем открытии, я уверен, что все бы изменилось. Перед вылетом сюда меня принял Круг Шести в полном составе, и если бы вы знали, как каждый из этих уставших от страшного бремени ответственности людей мечтает о том, чтобы когда-нибудь человечество вернулось на Землю!
– Они мечтают, а мы делаем, – буркнул Вильбах, не оборачиваясь. Но в голосе его уже не было той горечи.
– Поверьте, профессор! Весь технический потенциал Содружества был бы подчинен вам! Вы бы такое смогли!.. Разве это не очевидно?
– Во всяком случае, далеко не так, как вам. Те, кто уже однажды отверг наш энтузиазм, нашу готовность самоотверженному труду, еще живы и здравствуют. И что помешает им проделать это еще раз? Скажем, под предлогом большей полезности моего открытия на других направлениях? Предлогов вообще можно выдумать множество…
– Извините, профессор, но мне кажется, что вы говорите с чужих слов. И вас не отвергли, нет. Просто временно возобладали другие приоритеты. Возможно, ошибочно, особенно если учесть дальнейшее развитие событий. Что же касается происходящего на Планете Карнавалов… Вам не приходило в голову, что не все здесь… чисто? Я имею в виду не моральный аспект "исчезновения" людей, а нечто иное. Возможно, занятые исключительно научно-техническими проблемами, вы не замечали ничего…
– Замечал, – перебил его Вильбах, – я что, слепец, по-вашему? Но мне давали работать, и это главное. Остальное не имеет значения. На сегодняшний день мы переправили в солнечную топку миллиарды тонн разнообразной мерзости с поверхности Земли! Так что я должен был предпринять, по-вашему? Затормозить работу и заняться сомнительными расследованиями? Или все-таки делать дело, которое действительно и великое, и святое? Я выбрал дело. Единственное – я запретил Фоссу бывать здесь. Поставил Рамону условие – либо я, либо он.
– Кто такой Фосс? – быстро спросил Зоров, мгновенно вспомнив ориентировку Чалмерса.
– А черт его знает. Член не то Совета, не то какой-то комиссии при Совете. Высокий интеллект, хотя и со странностями. Вначале он здорово помог нам, особенно на первых стадиях технической реализации проекта "Наша Надежда", как мы его назвали. Некоторые его инженерные подсказки я бы рискнул назвать, без преувеличения, революционными, хотя он будто бы и не физик вовсе. Именно он поставил условие и настоял на абсолютной секретности… и неустанно твердил о ней. А затем, когда пришли первые успехи, Фосс начал… ставить палки в колеса, что ли. Да, странная он личность, очень странная. Иногда мне кажется, что в нем скрыто… нечто нечеловеческое. Чушь, конечно, но с ним явно связана какая-то тайна. Рамон посвящен в нее, но мне ничего не говорит.
– А…
Но очередной вопрос Зорову задать не удалось. Замигало расположенное над дверью алое табло "Тревога", завыла сирена и голос робота-информатора произнес: "Внимание! Начинаю отсчет времени ликвидации центра по сигналу НОЛЬ. Шестьдесят минут". В алом окошечке появились черные цифры, сменявшие друг друга со зловещей неизбежностью: 60-00, 59-59, 59-58, 59-57…
