Гедеон - Зазеркалье войны (СИ)
Зелтронское искусство, как правило, было вполне понятно всем и каждому без получасовых пояснений гида. На этой планете воспевали красоту, любовь и веселье. Откровенные, полные страсти полотна могли с равным успехом украшать стены столичных музеев и обложки эротических (а то и порнографических) изданий. Красота обнажённого тела подавалась с таким мастерством, что картины, скульптуры и статуэтки в равной степени вызывали благоговейный трепет, восхищение и вполне человеческое желание. Обнажённая танцовщица, чей горящий взор, такой живой и полный желания, приковывал взоры зрителей; влюблённая парочка, со смехом кувыркающаяся посреди цветущего поля, заражала своим молодым задором; спящая на берегу реки девушка, изваянная настолько правдоподобно, что казалось вот-вот проснётся и откроет глаза… При всей откровенности изображений Костас вынужден был признаться самому себе, что порнографией это назвать сложно. Но это себе…
— Рай малолетних онанистов, — презрительно фыркнул он, старательно поддерживая образ несгибаемого и прямолинейного вояки. Зачем? Рам и сам не мог внятно объяснить своё совершенно мальчишеское желание казаться не тем, кто он есть на самом деле. Зато Костас придумал способ маскировать свои настоящие чувства — достаточно было всего лишь вспомнить генерала-неймодианца, чтобы внутри мгновенно вскипали злость и презрение. А дальше было делом техники направить эти эмоции в нужное русло. Например, на картины.
— Морис Фион, «Цветок среди цветов», — зачитал Рам первый пункт и подошёл к картине. При должном настрое всё что угодно можно перевернуть с ног на голову: большие сияющие глаза красавицы он мысленно обозвал телячьими, филигранно нарисованные цветы, прикрывавшие пикантные части тела зелтронки, Рам тут же окрестил «фиговым листком», а саму натурщицу «преуспевающей порнозвездой». В итоге, он почти искренне поделился с Зарой мнением, что порнографии в этой картине гораздо больше, чем шедевра.
— Никогда не понимала, чего постыдного многие народы находят в плотской любви, — не поддалась на провокацию Арора.
В отличие от Костаса, она совершенно открыто наслаждалась увиденным, без какой-либо видимой системы бродя от картины к картине, трепетно касаясь скульптур и беря в руки статуэтки. Картины, как и несколько древних даже на вид книг, содержались в герметичных прозрачных контейнерах, внутри которых сохранялись оптимальные для хранения условия, но к части экспонатов можно было прикасаться, и пальцы Зары, затянутые в тонкую нитяную перчатку, ласкали шедевры, будто те были живыми.
— А причём стыд? Я говорю про переизбыток, — Костас обвёл зал рукой и сделал такой жест, словно стряхивал с пальцев налипшую грязь. — Она тут повсюду. Создаётся такое впечатление, что эта самая плотская любовь и есть единственная цель и смысл жизни на Зелтросе. Как в том старом анекдоте: сказал Создатель «затрахаться!» — и всё затрахалось. Если я сейчас увижу портрет одетого — или одетой — то первой мыслью будет «О, ещё не успел, или наоборот, уже оделся?».
Весёлый смех Зары сообщил Раму, что зелтронку не обидели его слова.
— Да, из этого собрания может сложиться именно такое впечатление, — согласилась она. — Наше искусство куда многогранней, просто секс лучше всего продаётся, а Ваш генерал, по всей видимости, при выборе ориентировался на рыночную стоимость.
При упоминании неймодианца Костас дёрнулся, словно от удара, и Зара ощутила мгновенную вспышку ярости.
— Продолжаем осмотр, — деревянным голосом произнёс капитан.
Если бы зелтронка начала расспрашивать его о причинах очевидной для эмпата неприязни к генералу, Рам, несмотря на все оказанные экс-мэром услуги, выгнал бы её вон. Но Арора понятливо оставила его в покое и какое-то время молча любовалась скульптурной композицией, изображавшей, конечно же, групповушку. А вот настроение Костаса стремительно падало, и вид обнажённой натуры только подстёгивал его раздражение.
— Расскажите о культуре Мандалора, — нарушив молчание, попросила Зара.
Она опять пропустила обязательное «сэр», но свидетелей тому не было, и Рам мысленно махнул рукой на им же самим введённое правило.
— Порнография у нас под определение «искусство» не попадает, — довольно резко ответил тот. — Да и мало кто из мэндо тратит время на мазню кисточкой по бумаге или выдалбливание долотом камушков.
— Культура имеет много воплощений, — ничуть не обиделась подобному пренебрежению зелтронка. — Такой древний народ, как мандалорцы, просто обязан нести в себе нечто особенное. Пусть не картины, но нечто своё. Взять хоть ваши доспехи. Могу поспорить, это что-то большее, чем просто снаряжение.
— Бескар» гам — это и есть часть мэндо, — Рам постучал согнутым пальцем по нагрудной пластине своих доспехов. — Их цвет, кама, оплечье — это всё душа воина, который их носит. В них — наша суть. Мэндо — это не кровь, мэндо — это дух. Для нас неважно, какой ты расы — главное, какой ты внутри.
В глазах Зары зажёгся интерес, и она неторопливо обошла вокруг мандалорца, разглядывая его броню, будто пыталась разглядеть тот самый дух мэндо. Костас невольно почувствовал себя одним из экспонатов, по какой-то причине отсутствующим в каталоге. Это чувство усилилось, когда зелтронка подошла к нему и протянула руку, желая коснуться бескара, но в последний момент замерла и вопросительно посмотрела на Рама.
— Не кусается, — ухмыльнулся мандалорец. — Не бойтесь, по рукам стучать не буду.
Сомнение в глазах Ароры подсказало, что подобного сценария она не исключала. Затянутые в перчатку пальцы преодолели последние сантиметры и скользнули по прохладному металлу нагрудника, как совсем недавно по древней статуе, задержались на едва заметной вмятине, оставленной гаморреанской дубиной десять лет назад, на Татуине, когда Рам взялся за работу по выдворению клана гаморреанцев, самовольно занявших пустующий складской комплекс, принадлежащий одной довольно крупной компании по перевозке грузов. От воспоминаний Рама отвлёк насмешливо-ироничный взгляд контрразведчика, подсказывающий, что Нэйв ещё припомнит ему эту двусмысленную сцену, приукрасив какими-нибудь пикантными подробностями или смелыми предположениями. Но делать было нечего — не оправдываться же, будто он и впрямь в чём-то виноват, и не отталкивать Зару, будто его застали за чем-то постыдным. И мандалорец так и остался стоять, лишь состроил Нэйву в ответ страшные глаза, воспользовавшись тем, что Арора рассматривает нагрудник. Грэм ехидно подмигнул и вернулся к описи, предоставив Раму измышлять планы мести.
Если эмпатка и почувствовала появление Нэйва, то не подала вида, что её это хоть сколько-то волнует. Удовлетворив своё любопытство, она отошла от Рама и присела на край невысокого контейнера.
— Получается, мандалорцы это не раса, а… Религия?
Прозвучавший вопрос предвещал череду других. Зелтронке явно хотелось узнать о мандалорцах из первых рук.
— Нет, — отрицательно покачал головой Рам. — Религия — это когда ты веришь во что-то сверхъестественное, божественное. А мэндо — это суть, она внутри, понимаете? Для того, чтобы иметь дух мэндо, не обязательно родиться и жить на Мандалоре или верить в то, что сейчас спустится кто-то в сияющих доспехах, долбанет по башке буш» эзе, и на тебя снизойдет благодать. Да и не всегда бывает так, что рождённые на Мандалоре становятся воинами — немало примеров того, как мои земляки покидают планету в поисках своей доли.
— Буш» эзе? — переспросила Зара.
Рам показал ей шлем.
— Это — буш» эзе, — объяснил он. — Бескар» гам, — палец ткнулся в нагрудник. — Кама, — мандалорец указал на свою поясную накидку, — ну а это жабо на моих плечах — оплечье. Цвета, в которые мы красим наши доспехи, означают те идеалы, которые мы ставим превыше всего в своей жизни.
Зелтронка опёрлась рукой на контейнер, нахмурилась и поглядела на некогда идеально-белую перчатку, теперь осквернённую серыми пятнами пыли.
— И что означают цвета Вашего бескар» гама? — спросила Зара, неспешно сняла с себя перчатки, достала из сумки герметичный пакет с новой парой, но надевать их не спешила.
— Зелёный — долг, синий — надёжность, — расшифровал свою цветовую гамму Рам. — Это мне от отца досталось.
— А если бы Вам не подходило это значение? — спросила зелтронка. — Что тогда?
— Тогда бы я выкрасил его в другой цвет, — пожал плечами Рам. — И всё.
Судя по лицу Зары, она ожидала чего-то… менее тривиального.
— Но ведь не у всех есть отец-мандалорец, — продолжила она расспросы. — Как они получают свой бес-кар-гам? — по слогам произнесла Арора незнакомое слово.
— Если усыновили, — Рам улыбнулся. — Мы часто берём детей в других мирах, куда заносит по работе. И воспитываем, как своих. Если в ребёнке живёт дух мэндо — он свой. А кровь… это неважно. Не знаю, что там говорят яйцеголовые, но я видел, что у всех людей она красная.
